– Вона какая штука, брат, – сказал Василий, возвращаясь в сени с довольным видом. – Сразу б сказал, к кому едешь. Я б и сам вещи передал, не пришлось бы тебе в этот тупик волочиться. Ну, зато познакомились теперь, тоже плюс. Заходи, заходи, будь как дома. Заночуй. Я завтра Фомича найду, где он, старый хрыч, забухал, наверно, пусть ведёт к своему заповедному рыбному месту. Ухи сварим. А? Или у тебя предрассудки какие из-за этого? – Василий бегло указал на скрытую под рукавом наколку.

Кононов растерялся. Особого опыта общения с сидельцами у него не было, и он не знал, как правильно себя держать. Впрочем, неприязни он не чувствовал. Василий на первый взгляд отличался от того, что Кононов слышал про уголовников: ради помилования отслужив, пусть и в штрафбате, он частично изжил, видимо, многие присущие «коллегам» неприятные черты. Но в доме Варвары, словно оттаяв в тепле, в прежнем попутчике вдруг проклюнулись скрываемые доселе театральность и блатная куражистость.

Укол обиды за Гришу сдавил Кононову горло.

– Да какие предрассудки, – сказал он. – Просто я не к месту. Не буду вам мешать.

– Да куда вы собрались? Там метёт, не переставая, – сказала Варвара.

– Я положу тут, – сказал Кононов, выкладывая свёртки из рюкзака. – Это Гришины вещи. До свиданья! Извините!

Он попятился, словно боясь поворачиваться к ним спиной, и закрыл за собой дверь. «Иди, вороти его, а то замёрзнет ещё», – из-за двери услышал Кононов голос Варвары, от которого почему-то захотелось ускорить шаг. Он побежал, набирая снег в ботинки, в сторону станции. Раз, два, три, четыре, пять – вдох; раз, два, три, четыре, пять – выдох. Самоконтроль, нужно сохранять самоконтроль.

Кононов нахлебался морозного воздуха, носоглотку жгло, зато до станции добежал минут за десять. Вот и перрон. Дождаться, когда из бокса выползет автоваг, и катить на юг, в Питер, где люди, суета, жизнь.

Он прождал, подмерзая, полчаса. То ли автоваг уже ушёл, то ли из-за отсутствия заявок рейс отменили. Точно, как он забыл! Нужно было сделать заявку на проезд. Видимо, из-за непогоды больше желающих куда-то ехать сегодня не было.

Кононов вызвал на сетчатку глаза доступ в Сеть, но не смог ни запросить поездку, ни посмотреть изменения в расписании.

Заградительные помехи.

Глушили на максимуме, буквально стеной, и Кононов обоснованно решил, что врубили протокол «Абсолютный ноль». Такое бывает, когда под покровом темноты на приграничную территорию в силе тяжкой вдруг поползёт, полетит и поскачет рой из десятков тысяч умных и скрытных устройств, каждое из которых, если его не остановить, может стать причиной большой беды. А такие ночи в последнее время снова стали случаться всё чаще.

Кононов посмотрел на индикатор мобильной сети. Так и есть – на нуле. Звонить-то особо некому, а вот выяснить, работает ли в Вяйняпоге какая-нибудь гостиница… Кононов понял, что пытаться дозвониться – дохлый номер, и через пустырь побрёл обратно в посёлок. Хоть какая-нибудь конура для командировочных тут должна быть.

Между тем окончательно стемнело. С запада небо затягивало облаками. Приметив какой-то дальний уличный фонарь, Кононов двинулся на его свет, стараясь держаться просеки, проделанной снегоуборщиком. Обратный путь почему-то казался намного дольше. Предательский фонарь, мигавший сквозь метель, казалось, был всё также далёк. Кононов ускорился, но снегу намело так много, что он совершенно перестал отличать края колеи от девственных сугробов. Кононов почувствовал раздражение, потом в голову заполз туман, поджилки затряслись, тело стало словно ватным. Приступ. В первые дни после паралитического импульса они накатывали каждый час, потом всё реже и реже. После выписки их ещё не было, и Кононов просто забыл, что они могут вернуться в любой миг. А зря.

Он привалился к первому попавшемуся стволу, унимая частый пульс. «Дыши, Алексей Кононов. Вот так. Ещё». Ещё. Медленно, глядя вниз, чтобы не кружилась голова, он сделал несколько шагов. Кажись, норма. Порядок. Кононов поднял глаза, осмотрелся и не смог определить нужное направление. Вокруг только отяжелевшие деревья, облака да снег. Он чертыхнулся, сложил ладонь лодочкой, подмигнул по очереди левым и правым глазом, вызывая бинокулярное зрение. Несколько секунд неприятного щекочущего ощущения – и линза, хранившаяся в слёзном мешочке, покрыла зрачок. Кононов стал с разной интенсивностью щуриться, настраивая фокус и зум. Линза, повинуясь сигналам нервной системы, меняла структуру, толщину, просвет диафрагмы.

Кононов чертыхнулся: огонёк, который он принял за фонарь, на самом деле оказался звездой, висящей в безоблачной полосе у самого горизонта. Облачная мгла поглотила её прямо на глазах.

Кононов огляделся. Ну ладно, похоже, на пустыре он свернул куда-то с просеки, вот и не дотопал до посёлка. Но станция-то в какой стороне осталась? Пока он справлялся с приступом, метель успела надёжно скрыть его следы пушистым одеялом.

Нужно признать: он заблудился. Неудивительно. Когда теряешь контроль, последствия могут быть куда хуже. Кононов знал это, как никто другой: охрана границы ошибок не прощала, и несколько его сослуживцев, допустивших легкомысленную оплошность, поплатились за это здоровьем или, как Гриша, даже жизнью.

Кононов волевым усилием подавил позыв паники. И не из таких ситуаций выпутываться приходилось. Служба в мобильной группе сортавальского погранотряда – это когда ты один отвечаешь за многие километры границы, а все твои помощники – это комплекс автоматических боевых охранных систем «Периметр», разработанный корпорацией «Заслон» в помощь погранцам. Рассчитывать можно только на себя и возможности умной техники. Слабак не справится. Поэтому слабаков туда и не берут. Только лучших. И он, Кононов, пусть всего лейтенант, но в своём деле толк знает.

Его окружал строй карликовых сосен и берёз, склонённых под снежным грузом. Кононов поднялся на ближайший холм, снял рукавицы и пальцами нащупал на виске нужную точку, где в один узел сплетались нерв и вживлённая под кожу нить управляющей системы. Бинокулярная линза убралась на место, вместо неё по глазу растеклась другая жидкокристаллическая плёнка, с командным интерфейсом. Программная оболочка распознала, кто подключился. Интерфейс задал несколько кодовых вопросов, на которые Кононов голосом дал условленные ответы, подтверждая, что не захвачен в плен, не одурманен сывороткой правды и действует по собственной воле. Получив доступ к управляющему функционалу «Периметра», Кононов запросил служебную карту с геопозицией, но получил отказ. Конечно, ведь он в отпуске, а система открывает доступ к служебным данным только на дежурстве!

Кононов выругался: вот же невезуха! Ладно, «Периметр» всё же может ему пригодиться. Что ему сейчас нужно? Тёплое помещение, в котором он сможет дождаться утра. Любое. А утром, когда развиднеется, он сориентируется на местности и вернётся на станцию.

Кононов извлёк из сумки крошечный дрон на оптоволоконном кабеле, и отправил его в разведывательную миссию. Прошло несколько секунд, и данные об источниках пассивного инфракрасного излучения стали поступать с летучего помощника на сетчатку глаза. Кононов быстро отсеял маленькие шевелящиеся объекты под снегом. Это животные в спячке, мыши или что-то более крупное – без калибровки термографии не определишь. Кононов приказал дрону подняться выше и задал радиус облёта сначала в сто пятьдесят метров, а затем, когда результатов это не принесло, в триста метров. Индикатор заряда замигал, предупреждая, что дрон вот-вот вырубится. Кононова стала наполнять ярость – сам виноват, надо было подзарядить вовремя, а он об этом забыл.

Пространство вокруг было безжизненным и холодным. Кононов хотел было уже сворачивать миссию разведчика, но тот всё же уловил какой-то слабый след инфракрасного излучения. Кононов отправил его в сторону объекта и жадно впился взглядом в появившийся столбик данных. Множественные источники тепла! Десятки, может, сотни. Замкнутые контуры с более интенсивным излучением – наверное, трубы отопления. Жилой дом? Вряд ли. Больница? Сомнительно, что столь крупное сооружение, полное людей, располагается так далеко от посёлка, где-то почти у границы. А ещё подозрительнее, что оно стоит особняком и к нему не ведут ни дороги, ни коммуникации.

Что за аномалия?

Чутьё подсказывало Кононову, что он столкнулся с чем-то необычным. Возможно, интерес к объекту чреват проблемами. Но разве у него есть выбор? Раз забрёл так далеко, что датчики дрона не видят ни станцию, ни посёлок, то лучше уж двигать к источнику тепла, чем замёрзнуть в лесу.

Разведчик пустился в обратный путь. Кононов уже различал, как вращаются крохотные лопасти и слышал бодрый стрёкот. Он вытянул ладонь, словно посадочную площадку, и уже готовился принять устройство, но дрон рухнул в снег, недотянув нескольких метров. Заряд таки кончился.

Кононов мысленно отругал себя за недальновидность, потом приметил направление и расстояние до цели. Служебный алгоритм любезно подсказал, что идти не так уж далеко, километра два. На дежурстве он, конечно, построил бы точный маршрут с помощью штатной системы геопозиционирования, но сейчас придётся по старинке, на глаз. Кононов спустился с холма, подобрал дрон, стряхнул налипший снег и спрятал малыша в сумку. «Спасибо, спаситель!»

Пара километров ночью, по снегу, сквозь лесистые холмы оказалась почти непреодолимым препятствием. Под одеждой Кононов почти не мёрз – выручало термобельё. Но вот пальцы на стопах замёрзли, а щёки и нос совсем потеряли чувствительность. Днём было минус восемнадцать, а сейчас, наверное, все минус тридцать, а то и ниже. Развести бы костёр, да где взять сухих дров. Лучше уж скорее добраться до обжитого тёплого места. И хорошо бы там поесть. Зря он на станции пренебрёг калиткой. Сейчас её чёрствое тесто и вчерашняя начинка представлялись Кононову вожделенной пищей богов. И кофе, нужно будет обязательно выпить большую чашку ароматного кофе.

Он шёл несколько часов, стараясь держаться выбранного направления, пока не понял, что возвышенность, служившая ему ориентиром, осталась позади. Подсказка, выплывшая на интерфейс смартвзора, уведомила, что расстояние до объекта он уже преодолел. Но рядом, куда ни посмотри, не было никаких признаков обжитости – ни домов, ни хозпостроек. Кононов допускал, что отклонился от направления, которое держал в голове, но всё же не настолько, чтобы сильно промахнуться.

Кононов всерьёз забеспокоился. Чертовщина какая-то. На поверхности не было никаких следов человека. Не мог же прибор ошибиться! Значит, он просто неправильно интерпретировал его показания. «Думай, Кононов, думай».

Он перебрал в голове арсенал доступных возможностей. Есть табельное оружие. Можно подать сигнал. Но кто его услышит в этой глуши? Пытаться кому-то дозвониться бесполезно: он в перекрёстной зоне между двух потоков помех, подавляющих все сигналы. На этой неровной поверхности, изрезанной складками и буграми, в такую пургу он невидим даже для поискового дрона, ведь сканирование тот будет вести не в тепловом, а в обычном и радиоволновом диапазоне.

На поверхности… Кононова посетила внезапная догадка: сооружение, которое засек теплоискатель дрона, укрыто под землёй, вот его и не видно, тем более под снегом. Зачем его так упрятали? Кононов мрачно рассудил, что если это какой-то засекреченный военный бункер, то он пропал. Даже если он найдёт вход, погреться его никто не впустит. А если его любопытство покажется опасным, могут и пристрелить. Может, лучше попытаться развести костёр или выкопать в снегу пещерку и дождаться в ней утра? Если повезёт, он не околеет.

Кононов решил, что отступить всегда успеет. Он взобрался на небольшой холм, пологие подходы к которому были скрыты зарослями. С северной стороны был довольно крутой склон, почти обрыв. Кононов подошёл к краю, извлёк из чехла табельное – «поражатель автоматический дистанционный импульсный» – и привёл его в боеготовое положение. Прицел синхронизировался с командным интерфейсом, и Кононов стал медленно перемещать его, получая на сетчатку глаза объёмную картинку с георадара, совмещённого с прицелом.

Совершив полный оборот, он ничего не добился: в округе не было ничего похожего на данные с дрона-разведчика. Где же это чёртово подземелье?