Сначала Кононов всласть надышался естественным способом и только потом покинул диспетчерскую, как он окрестил отсек. Вот и ход вниз. Крышка, судя по всему, должна задвигаться прямо в толщу плиты, служившей полом. Кононов приложил к сканерному устройству бейдж, подобранный у входа. Однако на этот раз фокус не сработал. Люк остался недвижим.

Кононов осознал, что именно там, в подполе, и находится святая святых, место, в котором находятся зафиксированные датчиками дрона-разведчика объекты, излучающие тепло. Кто-то или что-то – Кононов не был уверен на сто процентов – было там и отдавало в окружающую среду энергию, по всем параметрам идентичную теплу, которое выделяют теплокровные организмы, и в их числе – люди.

Что же предпринять? Поражатель в качестве отмычки был бесполезен. Во-первых, боезаряда вряд ли хватит, чтобы пробить отверстие, сквозь которое Кононов смог бы спуститься. Во-вторых, не активируется ли от такого варварства новый контур защиты? В-третьих, не навредит ли он тому, что находится там, внизу, под защитой лесной глуши, толщи холма и композитного бетона? Руки чесались попробовать, но Кононов так и не решился. Что ж, остаётся переждать пургу и, когда глушилки утихнут, связаться с командованием. Да, позорно заблудился. Да, будет ржать над ним весь личный состав. Ну а что прикажете делать? Пусть присылают за ним вертушку, а заодно вызывают спецов разбираться, что за «Резидент ивел» тут таится.

Кононов смирился с этим сценарием. Проснулся он от своей догадки, которую тут же решил проверить.

Женщина в белом лежала там же, где Кононов её оставил, с лицом, накрытым бумагой. Спасибо аварийной вентиляции, воздух в подземелье порядочно обновился, и запах тлена ещё не успел заново наполнить пространство. Кононов подошёл к ней и осмотрел кисти рук. Пусто. Вздохнув, запустил ладонь в карман, стараясь не касаться ткани с той стороны, что прилегала к телу. Пусто. Другой карман. Ничего. Тогда он приподнял голову женщины, отвёл в сторону волосы и увидел тесёмку бейджа, спрятанного под тканью комбинезона.

– Барышня, простите, ради всего святого, что потревожил, – сказал Кононов, удивляясь тому, что разговаривает с мёртвой. – Обстоятельства так сложились.

Он потянул за тесьму, аккуратно снял бейдж через голову и вернулся к люку. Крышка втянулась в плиту перекрытия раньше, чем он успел отвести руку. Ну конечно! Как он раньше не догадался? У каждого сотрудника своя сфера ответственности и свои протоколы доступа. Выходит, за нижнюю часть бункера отвечала именно женщина.

Кононов в слабом освещении оценил лестницу, ведущую вниз достаточно отвесно. Идёт в глубину метра на четыре, под ней – площадка, на ней – ещё люк, ведущий на следующий подземный ярус.

– Что же там такое-то? – бормотал он, переставляя ноги с перекладины на перекладину. – Что такого тайного они тут держат…

Спустившись, Кононов сначала рассмотрел расходящиеся лучами во все стороны широкие коридоры; потом вязь проводов, опутавших все свободные поверхности; чуть дальше, у пола – объёмные отсеки неясного назначения и тянущиеся от них трубки, заполненные массой, похожей на жидкое мыло. И только в самую последнюю очередь сознание позволило ему объяснить суть того, что он видит.

Коридоры уходили вглубь скалы, соединяя между собой концентрические кольцевые туннели разного диаметра. Структура подземелья была похожа на спираль, размеченную радиальными лучами. Стены туннелей были подобны пчелиным сотам, только вместо капель мёда в них покоились вереницы бледных матовых капсул. Прозрачные яйца, напоминавшие сплюснутые воздушные шары, фиксировались в нишах широкими обручами, оснащёнными экранной панелью. Снизу, с платформ, напичканных технической начинкой, в каждую капсулу вели шланги разного цвета и толщины, по ним подавались и отводились жидкости. Внутри яиц виднелись тонкие трубки и гибкие манипуляторы. Материал капсул напоминал матовую скорлупу, лишь лицевая часть выпуклой поверхности была прозрачной, как на шлеме космонавта.

И внутри этих яиц, как в прозрачном бульоне, что-то плавало, пульсировало, иногда подёргивалось.

Кононов заглянул внутрь ближайшей и увидел сжатую в кулачок розовую ручку, а затем и всё тельце младенца. Потревоженный тенью небритого чужака, плод шевельнулся и нахмурился, словно готовясь заплакать, но потом вдруг улыбнулся, наморщив носик. Это была крохотная, почти сформировавшаяся девочка, обычный младенец, мало чем отличающийся от его сына Клима, которого Кононов забирал из роддома. По прозрачной трубке, заменяющей пуповину, пробежала пульсация красноватой жидкости. Поколебленные движением, со дна окружающего плод бульона поднялись какие-то белёсые хлопья. Бесшумно заработал моторчик отсоса, и хлопья аккуратно вытянуло из капсулы в отводящую трубку.

Кононов отшатнулся в суеверном ужасе и сел на пол. Его окружали неисчислимые сонмы человеческих зародышей в разных стадиях развития.

Одной крови

Есть теория, что индивидуальность личности обусловлена фобиями, которые ей присущи. Кононов знал за собой только одну, но очень мучительную фобию.

Его пугали младенцы.

Вероятно, с этого и начались сложности в его отношениях с женой. Кононов любил новорождённого сына, но старался делать это на расстоянии. Жена это чувствовала, её это бесило. Но признаться в своей слабости, в том, что вид малыша его пугает, Кононов стыдился. Отношения становились всё холоднее. Она начала делать вид, что для неё существует только ребёнок. А он однажды в сердцах попросил перевести его на другую заставу, очень далеко от дома. Просьбу удовлетворили.

Очутившись теперь в пространстве, где его фобия была представлена так гипертрофированно и избыточно, Кононов сначала спрятался под лестницей и сидел там, пока тело не затекло. Но кошмар не проходил. Тогда Кононов, зажмурившись, нащупал перекладину и, едва не свалившись, выбрался наверх. Полежал, обессилев, ещё какое-то время и, немного окрепнув, пошёл к выходу.

«И что, вот так просто сбежишь? Ты же погранец! – подначил себя Кононов, окончательно справившись с дрожанием конечностей. – Куда ж ты лыжи навострил? Мелюзги испугался? А кто рубежи защищать будет?»

Под рубежами Кононов обычно подразумевал проблему, от решения которой отлынивал. Сейчас был как раз тот случай, когда ничего решать ему не хотелось.

Он отворил было наружную дверь бункера, вскарабкался на вершину холма, сделал по инерции несколько шагов и остановился. Ещё раз взвесил все за и против. Да, оставаться в этом человеческом инкубаторе, вместе с тремя мёртвыми телами – мало приятного. Но куда он сейчас пойдёт? Какой в этом смысл? Пусть наладится погода и восстановится связь, тогда он свяжется с командованием, и пусть оно решает, что делать, а он вернётся домой, навестит мать, скучающую в курортном компакт-приюте, вместе с другими пожилыми переселенцами из их опустевшего посёлка. А может, даже помирится с…

Он резко одёрнул себя. С чего бы жене мириться с ним? Придумал тоже. Пора уже об этом забыть и жить дальше.

Кононов хотел уже возвращаться в бункер, когда его внимание привлёк странный шум. Чуть ниже уступа, на котором он стоял, шевелились сугробы. Вскоре стало заметно, что работают миниатюрные грейдеры, установленные по бокам небольшой надёжно укрытой от посторонних глаз площадки. Скребки и щётки, посаженные на подвижные штанги, сносно очистили платформу, после чего в скале рядом с площадкой наметились две медленно раскрывшиеся створки. Кононов лёг на живот, чтобы быть меньше заметным, и стал наблюдать.

Снег падал в открывшийся в холме зев. Несколько минут ничего не происходило, а потом послышался зудящий, как инструмент дантиста, звук. Кононов вызвал смартвзор, чтобы чётче рассмотреть детали, и поэтому издали заметил тень циклокоптера среднего размера, который уверенно, будто и не было никаких радиопомех, прицелился и сел на платформу. Из холма выкатилась тележка, на которой располагался контейнер стального цвета с округлыми гранями. Из циклокоптера показались манипуляторы, которые выверенными экономными движениями закатили контейнер в грузовое брюшко вертушки. Всё это время лопасти не прекращали работать. Сразу после погрузки циклокоптер набрал высоту над бункером, и из-за снегопада Кононов даже не приметил, в какую сторону тот полетел. Впрочем, если бы и приметил, толку было бы мало: циклокоптер мог совершить обманный манёвр.

После посадки на площадке остался другой контейнер, видимо, крепившийся к транспорту снизу. Контейнер был на гусеничной основе. Повинуясь какому-то программному алгоритму, он легко заехал на тележку по направляющим полозьям, а она, в свою очередь, укатила назад в бункер. Створки закрылись. Снег быстро маскировал следы таинственного обмена.

Нет, так дело не пойдёт! Кононов выяснит, что здесь происходит, чего бы это ни стоило!

Через несколько минут ему с трудом удалось спуститься на площадку. Есть ли возможность открыть вход снаружи? Кононов поискал глазами устройство для считывания скан-кодов; возможно, один из бейджей, снятых с мёртвых сотрудников бункера, подойдёт. Его внимание привлекло гладкое овальное пятно размером с ладонь на правой входной створке. Он безрезультатно попробовал один бейдж, второй… Повинуясь рефлекторному импульсу, накрыл пятно ладонью – а вдруг сработает! – и получил удар током такой силы, что потерял сознание и сполз вниз.

Мощность электрического импульса была, видимо, подобрана так, чтобы не убить непрошеного гостя, а просто нейтрализовать. Кононов пришёл в себя почти сразу, ладони даже не успели закоченеть, встал на одно колено, потирая травмированную ударом руку. Обошлось без ожога, но рука почти до плеча потеряла чувствительность. Легко отделался, неосторожный дурак.

Или не так уж легко.

Кононов ощутил в своём состоянии некую трудноуловимую перемену, но не сразу понял, в чём дело. А когда до него наконец дошло, его прошиб холодный пот. Он сунул палец в ушное отверстие, сделал там вращательное движение и оглядел результат. Немного крови и маленькая плёнка с узором из серых нитей внутри. Катастрофа.

Теперь ему можно и поплакать: линзы в слёзных железах тоже стали просто сгустками кристалло-проводниковой слизи. Интегрированный в его тело интерфейс доступа в «Периметр», смартслух, смартвзор и прочие полезные инструменты, которые здорово помогали ему на службе, – всё к чёртовой матери перегорело после электрического удара. Даже часы, которые он всегда мог вызвать на сетчатку глаза, нахмурив брови, теперь недоступны. Бункер надёжно хранил свои тайны даже после того, как его персонал погиб.

Кононов, пошатываясь, побрёл обратно в предбанник, сел рядом с телом погибшего наёмника и оставался там, пока окончательно не пришёл в себя. Когда стал замерзать, вернулся в коридор, где лежал мужчина в белом, и прикрыл дверь, чтобы сохранить тепло. А потом вдруг понял, что ему уже всё равно, пустит ли охранная система бункера газ, припрётся ли толпа наёмников, восстанут ли мертвецы в белых халатах, чтобы выпить его крови. Он прислонился к стене и заснул.

***

Пробуждение принесло чувство голода, онемение в мышцах и лёгкий озноб. Нервы, или где-то вирус подцепил? Кононов недовольно фыркнул. Вот только заболеть ему сейчас не хватало.

Рука, через которую прошёл ток, всё ещё ныла. А в груди свербело чувство долга, приказывающее встать и пошевеливаться, чтобы разобраться в том, что произошло в секретном бункере, спрятанном неизвестно кем, когда и зачем в этом приграничном захолустье.

Запах разложения стал более явным, и Кононов понял, что не должен оставлять погибших сотрудников бункера в тепле. Это затруднит будущее расследование. Но что предпринять? Просто выволочь тела на мороз? Варварство какое-то. Нужно исследовать помещения внутри. Здесь может быть что-то вроде холодильника или камеры с низкой температурой, где хранятся, например, биологические образцы. «Только больше без глупостей, мозги включай, прежде чем что-то предпринимать», – приказал он себе.