Я съела несколько ложек золотистого бульона, чувствуя, как каждая капля превращается в новые силы.

– Сообщать куда-то будем? – спросил доктор Томаш, пока я допивала бульон и закусывала хлебом.

Пожаловаться герцогу на герцога – не самая лучшая идея. А уж тем более мелькать в доме, где тебя считают мертвой!

– Куда? – спросила я, отставляя пустую тарелку. – Кому в наше время можно пожаловаться безнаказанно? Разве что герцогу, но к нему я не пойду ни за какие деньги!

Я не успела договорить, как лицо доктора изменилось.

– Не вздумай! Не ходи! Арбанвиль… Тот самый, у кого драконье сердце и человеческая жадность. Лучше забудь! – резко произнес доктор, глядя на меня. – Тебе есть куда идти? Может, сообщить родственникам?

– У меня никого нет, – честно призналась я. – И идти мне некуда. Мне очень неловко, что я обременяю вас и вашу семью своим присутствием и…

Доктор посмотрел на портреты, а потом вздохнул, словно о чем-то сокрушаясь.

– Нет у меня больше семьи. Моя жена работала служанкой в доме герцога Арбанвиля! – коротко ответил он. – Нечистая это семейка! Из-за этих проклятых Арбанвилей моя жена и дочь мертвы!

Глава 13. Ирония судьбы

Что? Я дернулась, не веря своим ушам. Мне сказали, что Элла получила расчет по семейным обстоятельствам. И так спешила, что даже не попрощалась. Мне приставили новую служанку. Ту самую, которая всем растрезвонила о том, что я – отравительница! Ту самую, которая подкинула в мои вещи полупустой флакон с ядом!

– А я говорил ей, что денег хватит и вовсе не обязательно идти на работу в поместье. Но она свое заладила, дескать, дочке нужно хорошее приданое! Ей скоро замуж! Вот бы денег поднакопить… – произнес доктор, опустив глаза.

– Вы сказали, ее убили? Верно? – взволнованно прошептала я, глядя на доктора.

– Да. Однажды, примерно два года назад, моя Элла вернулась домой взволнованная. Я спросил, что случилось. Она сказала, что не может сказать. Это тайна. Тайна, которую она сегодня случайно узнала. Я еще сказал ей тогда, что с тайнами богатых и влиятельных людей нужно быть поосторожней. Она все ходила по комнате и твердила, что должна рассказать госпоже. Я запретил ей вообще кому-либо о чем-либо рассказывать. Пусть не лезет не в свое дело. Но она уверяла, что обязательно должна рассказать герцогине о том, почему бедняжка не может родить наследника! Она слышала разговор. Я запретил строго-настрого! Но, видимо, мой совет опоздал.

Доктор Эгертон сжал руки на коленях.

– Ее убили вместе с моей дочерью. Неподалеку от поместья. Дочь бежала к матери с радостной и невероятной новостью о том, что к ней посватался сын богатого торговца, Джеймс Миллиган, которого она очень любила… И застала убийц. Они не могли оставить свидетеля. Потом всем объявили, что это были грабители. Но сами посудите? Какие грабители, если даже деньги не пропали? Короче, во всем виновата эта проклятая семейка!

О нет! Быть такого не может!

В комнате повисло неловкое молчание. Я пожалела, что затронула эту тему.

– Мне жаль, – искренне произнесла я, мысленно укоряя себя за свою бестактность.

– Тебя-то как зовут? – спросил доктор Эгертон.

– Нонна, – ответила я, быстро сориентировавшись.

Услышав историю доктора, я решила, что лучше помалкивать. Нонна и Нонна. Какое-то имя странное получилось. Ну да ладно!

Теперь я смотрела на лицо Эллы, запечатленное на портрете, – и понимала.

Меня спас человек, чью семью убили… из-за того, что его жена хотела спасти меня.

Она умирала – и думала обо мне. А я… Я даже не заметила, что она исчезла. Я была слишком занята своими делами и переживаниями по поводу отсутствия детей, чтобы замечать рядом кого-то кроме своей боли.

И теперь её муж спасает меня от смерти.

Такой иронии не хватило бы даже Смерти… На такое способна только жизнь.

Глава 14. Платье покойницы

– Ты можешь остаться здесь, Нонна, – предложил доктор. – Мне нужна помощница. Только не шаляй-валяй! А серьезная женщина. Чтобы я сказал – она быстро принесла. Чтобы умела бинты менять, кровь с пола вытирать, постельное и повязки стирать. Если надо – покормить пациента с ложечки… Но, боюсь, не каждой такое под силу.

– Нет, почему же? – возразила я, цепляясь за шанс начать новую жизнь и отплатить благодарностью за помощь. – Я готова вам помочь!

– Точно? – прищурился доктор. – Обмороков и «Ах, доктор, я на свидание! Пациенты, не умирайте, у меня любовь!», надеюсь, не будет?

Я кивнула. Медленно. Твёрдо.

– Нет. Не будет!

– Тогда ешь, – сказал он. – Потому что месть – дело голодным не под силу.

– С чего вы взяли, что я хочу отомстить? – удивилась я, глядя на доктора Эгертона, как на экстрасенса.

– Наверное, потому что ты сквозь зубы шептала проклятия, обещая отомстить кому-то за позор, – усмехнулся он.

Я покраснела до корней волос. Видимо, в бреду от яда я не только молилась Смерти, но и ругалась, как портовая грузчица.

На следующее утро доктор принёс мне платье – простое, льняное, с вышитыми по подолу полевыми цветами.

– Это было у моей дочери, – сказал он тихо, не глядя на меня. – Лили так и не успела его надеть. Она хотела на помолвке быть именно в этом платье.

Я провела пальцами по вышивке. Лепестки васильков были чуть кривоваты, но такими милыми – будто шила их девочка, которая мечтала о счастье, а не о том, как выжить.

Платье село как влитое. Словно сшито для меня. Только рукава были чуть-чуть коротковаты. Но это не страшно.

– Спасибо, – прошептала я, тронутая таким подарком.

– Не благодари. Просто не растяни его на костях, – буркнул он и тут же добавил: – Хотя… ты и так на костях. Надо бы тебя откормить. Иначе пациенты начнут думать, что я тебя кормлю исключительно травяными отварами и клизмами.

– Может, не надо? – спросила я, осматривая свою фигуру.

– Что значит «не надо»? – удивился доктор. – У тебя руки должны быть сильными! Тебе вон какая работа предстоит!

Согласна.

Глава 15. Нескромные вопросы

Так началась моя новая жизнь.

Три дня я ходила за доктором хвостиком. Запоминала, где стоят зелья: «Это – от жара. Это – от лихорадки. Это – для заживления! Видишь, оно мутное…

– Мутное, – написала я, вглядываясь с дотошностью сыщика на зелье. – Для заживления.

– А это – чтобы не умереть от дурацких мыслей. Последнее – самое востребованное, – усмехнулся доктор, а я увидела огромную бутылку, похожую на те, с которыми изображают пиратов. – У них есть свои поэтические названия. Хотя, что может быть поэтичного во внутренностях, боли и безысходности? Но маги есть маги. Так что записывай. Сердце Луны – обезболивающее. Сердце дракона – от кашля.

Я пыталась уловить хотя бы тень логики, но она не падала на девственный разум магов, когда они изобретали названия.

Если бы в нашем мире так называли лекарства, я бы до сих пор смеялась. «Мария Ивановна, вам «Последний вздох влюблённого дракона» от давления или «Слёзы старой ведьмы» от изжоги?

– Не понимаю, – ворчала я, записывая названия в тетрадь. – Зачем нужно придумывать такие названия? Нельзя просто написать «От кашля», «От головной боли»?

– О, ты едва ли не постигла великий смысл бытия. Будь осторожна. Еще немного и раскроешь великую тайну! – усмехнулся доктор Эгертон. – Зелья называются не просто так. Их изначально делали для аристократов. Представь, старому барону плохо. И на весь дом орут: «Молли! Неси зелье от поноса!» или «Долли! Срочно графине нужно принести средство от соплей!». А как звучит: «Молли, срочно принести господину «Звездную Ночь»!» или «Долли! Срочно беги за «Нежным касанием»!» Или ситуация в аптеке! Ты просишь «Поцелуй старой ведьмы», а не зелье от колик! В век нашей чопорности такие названия – необходимость. Смекаешь, в чем дело?

Вынуждена была согласиться.

Теперь надо все это как-то запомнить! Только меня до сих пор забавляло. «О, а «Нежное касание» не вызывают привыкание? Тогда мне… апчхи… «Слезы единорога», две упаковки «Улыбки невесты» и… апху… «Нежное касание», три флакона. Спасибо».

А тут ещё и доктор серьёзно: «Не забудьте «Поцелуй Смерти» – он от головной боли, но вызывает привыкание. Как кофе по утрам».

О боги… Я бы точно уволилась!

Да, мне еще многое предстоит узнать!

– Можно нескромный вопрос? Почему у вас так мало пациентов? – спросила я, глядя на несколько исписанных листов в руках. – Нет, вы не подумайте, это не упрек. Вы – чудесный врач, раз смогли вытащить меня… эм… с того света! Но меня поражает, что у вас нет очередей?

Глава 16. Санитарка

– Наверное, потому что я не умею льстить! – вздохнул доктор. – Ах, какая у вас очаровательная язва, мадемуазель! Я в жизни не видел ничего прелестней этой язвы! Она напоминает цветок… Или… Сэр, у вас такие очаровательные газы! Я в жизни не нюхал ничего прекрасней! А ваша сыпь! Словно россыпь звезд на небосводе! Так бы и любовался, если бы не знал средства, как ее вылечить за неделю! А какие у вас сопли, мадам! Я видел этот невероятный оттенок в модном магазине одежды! Надо же, у вас такие модные сопли!

Доктор рассмеялся. Но смех получился грустным.

– Да, я такой. Прямолинейный. И привык называть вещи своими именами! – с ноткой раздражения в голове заметил Томаш. – Я не люблю лицемерие. Оно мне чуждо. Поэтому я предпочитаю говорить всё как есть!

Я училась мыть инструменты в кипятке с солью, специальным зельем и уксусом, отстирывать бельё в ледяной воде с пеплом и щёлоком, заваривать чай из трав, который помогает организму окрепнуть после потери крови. И тот, который помогает от лихорадки. Десятки рецептов чаев были записаны мной и теперь висели на крошечной кухоньке, чтобы я могла вовремя сориентироваться.

Все знания, которые я получала от доктора, я записывала на листочки. Но несколько раз я их путала и теряла, поэтому мои знания переехали в потрёпанную тетрадку, которую доктор достал из ящика со словами:

– Это дневник моей жены. Здесь не хватает листов. Листы вырвал я. На всякий случай. И сжёг их в камине. Так вот. Моя жена всё записывала. Даже когда я чихнул в третий раз за день. «Муж заболел. Симптомы: самодовольство и сопли». Думаю, тебе пригодится для записей. А то у тебя уже тетрадка кончилась.

Я улыбнулась сквозь слёзы, слыша нотки ностальгии в голосе. Никогда не думала, что всё повернётся именно так. Но я была благодарна доктору и всем сердцем рвалась работать!

На пятый день я проснулась от криков.

Резкие, отчаянные, разрывающие утреннюю тишину.

– Сюда! Заносите!

Глава 17. Помощница или декорация?

Я расправила платье, собрала волосы и бросилась на первый этаж, где размещалась больница.

Дверь распахнулась с грохотом, и двое мужчин внесли третьего – бледного, окровавленного, без сознания. За ними, спотыкаясь, бежала женщина в простом сером платье, с растрёпанными седыми волосами.

– Сынок! Сынок, очнись! – рыдала она, пытаясь прикоснуться к лицу раненого.

Я немного растерялась, но доктор уже был на ногах.

– В операционную! Быстро! – скомандовал он, и его голос стал ледяным, как у Абертона, только без равнодушия – с огнём внутри.

Я метнулась к седой женщине, которая тоже хотела прорваться в операционную, но я перегородила ей путь.

– Пойдёмте, сядьте, – мягко сказала я, отводя её в угол к окну. – Вы ему сейчас не поможете.

– Это сын! – всхлипнула она, цепляясь за мою руку. – Вернулся с войны… Говорил, что хочет начать всё сначала… Ухаживал за девушкой… Всё складывалось… А потом появился этот… этот… – она не договорила, только зарыдала ещё громче.

Я принесла ей стакан воды и уже подумывала сделать успокаивающий чай, но в этот момент доктор рявкнул:

– Нонна! Где ты?! Мне нужно «Сердце Луны»! Быстро!

– Простите, – сказала я несчастной матери. – Я вынуждена вас оставить ненадолго… Доктору нужна помощь…