– Разве не этого ты вчера хотела? – он наваливается на меня, и я ору от бессилия. Но что я могу сделать с огромным кабаном? – Ты такая хрупкая стала, – он целует меня, и я отворачиваю лицо. Мне кажется, мои кости трещат под напором Генриха.

– Ты делаешь мне больно! Пусти! Ненавижу тебя! – я захожусь в кашле.

Генрих валится на спину и недовольно рычит.

– С каких это пор я стал тебе противен?

Перевожу дыхание.

– Не смей больше ко мне прикасаться. Я… Я хочу развода!

Глава 6

Женя

Генрих снова нависает надо мной. В его голубых глазах немая ярость.

– Я ослышался? Ты хочешь развестись?

– Ты предал меня, – закрываю глаза и стараюсь не дышать. Мне душно от одного присутствия мужа.

– Ты о чём? – Теперь и Генрих задерживает дыхание.

Сказать ему об измене, значит подписать себе смертный приговор. Муж слишком заботится о репутации. И если вчера он просто лишил меня связи с внешним миром, то боюсь, что после сегодняшнего разговора он вообще запрёт меня в комнате. К нам редко теперь приходят гости, но скоро у мужа день рождения. Он собирался отметить его дома. Если он не вернёт мне телефон – это единственная возможность переговорить с кем-то из знакомых.

– Ты предал меня, когда сказал вчера, что я умираю. Забрал телефон и отключил интернет. Ты меня похоронил, а я ещё жива.

Вздох облегчения слетает из уст мужа прямо мне в лицо.

– Это для твоего же блага, Женя.

– Похоронить меня заживо?

– Никто тебя не хоронит…

– Тогда почему мои зимние вещи сложены в мусорные пакеты? – заставляю себя взглянуть на Генриха.

В его глазах смятение.

– Что за чушь?

– Только не говори, что ты не заметил, как пусто стало в гардеробной на первом этаже.

– Ты спускалась?

– Я нашла эти пакеты в кладовке. И да, я всё ещё могу ходить.

Генрих садится на постели. Похоже, что он и правда не в курсе. Последние дни на улице настоящая весна, и вполне возможно, что муж не заглядывал в гардеробную. Вопрос, когда на это решилась Алиса? Может она уже и дату моей смерти запланировала, раз так оборзела? По спине расползаются мурашки. Значит, мы с мужем оба не в курсе происходящего в собственном доме. Но Генрих, увы, мне не союзник больше. Алиса беременна от него, и он ждёт этого ребёнка. – Что же ты молчишь, Генрих?

– Не нагнетай, Женя. Возможно, горничная хочет сдать зимние вещи в химчистку. – Как отстранённо муж заговорил о любовнице!

– Тогда логичнее было бы сдать твои вещи. Я почти никуда не выезжала этой зимой. А в последний раз на лыжах каталась в прошлом году.

– Ну, стало быть, убрала, чтобы одежда не пылилась.

– Ты сам-то себя слышишь?

Генрих приглаживает волосы и встаёт с кровати. Для своего возраста он неплохо сложен, но бочка предательски выпирают. Со спины портят Генриху фигуру только они. Муж поворачивается и чешет слегка отвислый живот. Лично меня не смущают погрешности в фигуре Генриха. До вчерашнего дня я любила его. Наша разница в пять лет абсолютна нормальна. Мы вместе шагнули из молодости в зрелость, я знаю каждую его морщинку, а он мою.

Но неужели молодой девчонке не противно с ним спать? Он же ей годится в отцы. У меня мелькает шальная мысль, что так же травить Алиса может и его. Не сейчас, потом. Да и в отраве ли дело? Ни один анализ не показал ничего подозрительного. Подкупить врачей Алиса точно не в состоянии, а Генрих, мне кажется, не в курсе проделок своей зазнобы. Неужели маленькая ведьма навела порчу на нашу семью?

Я пока сама не могу с точностью это утверждать. Но то, что Алиса не хочет, чтобы Генрих отправил меня в больницу, явно кричит о причастности горничной к моему недугу. Если Алисе нужны наши деньги, то думаю, ей всё равно каким образом их заполучить. Не думаю, что мечта всей её жизни родить в двадцать лет от пятидесятилетнего мужика и насасывать ему каждую ночь, чтобы пробудить желание. Не так уж и стоит у Генриха на Алису. Не хочу тешить себя иллюзиями, но меня он сегодня хотел как раньше. Хотя скорее всего изначально пришёл заглаживать вину за вчерашний прокол.

– Ты разрумянилась, Женя, – неожиданно роняет муж. Надевает халат, тот самый, в котором лежал вчера с Алисой и садится ко мне на кровать. В нос бросается приторный запах духов.

– Ты сменил парфюм? – холодно роняю я.

– Нет, – обнюхивает себя Генрих.

Во мне поднимается новая волна ненависти, но я уже контролирую каждое своё слово.

– Тогда скажи горничной, чтобы выкинула ароматизатор из твоего туалета. Слишком бабский запах.

Генрих, как все светлокожие мужчины, краснеет.

– Да, конечно. Спасибо, что сказала… Так что по поводу развода? Сказала сгоряча?

– Никогда больше так не делай.

– Мне было хорошо с тобой сегодня. Прости, что был груб. Хочешь заглажу свою вину?

– Не надо меня гладить.

– Я немного про другое, – улыбается Генрих.

– Не надо. Ты вернёшь мне телефон?

– Не сегодня. Не хочу, чтобы ты сделала что-нибудь такое, о чём потом пожалеешь.

– Генрих, верни мне телефон!

– Хорошего дня, Женя! – он целует меня быстрее, чем я успеваю отвернуть голову. – Сегодня вечером я хочу повторить. Будь готова к этому, – Генрих быстро выходит из комнаты.

Слёзы бессилия душат меня. До знакомства с Генрихом я была сильной девочкой. За моими плечами победа на чемпионате Европы в парном фигурном катании. И это после тяжёлой травмы. После неудачной поддержки, я рухнула с высоты плашмя на лёд. Врачи сказали, что дорога в спорт мне заказана.

Мой партнёр не дождался меня, и тренер, знавшая мою натуру, и то, что я грезила Олимпийскими играми, нашла мне нового. Иван! Нас потянуло друг к другу магнитами. Нежные ростки первой любви подарили мне силы, и мы взяли золото Европы. Начали готовиться к Олимпиаде. Жизнь Ивана оборвалась на шоссе, когда он летел на своём мотоцикле к сестре в больницу. Меня накрыла чёрной тучей депрессия. С Генрихом мы дружили, он работал на моего отца и был вхож в наш дом. Будущий муж тогда здорово поддержал меня, мои родители спали и видели нас с ним вместе. На лёд я решила больше не возвращаться. В одиночное катание мне не хотелось, а Ивана мне уже никто не мог заменить.

Жизнь с ним не превратила меня в тепличный цветок, но я привыкла во всём доверять мужу. А не надо было. Может, тогда я не упустила бы тот момент, когда неведомая болезнь приковала меня к постели. Закрываю глаза и переношусь в тот день, когда после неудачного падения я пыталась встать. Лёд катка обжигал спину и казался мне огненной лавой. Сейчас всё не так плохо! Вставай, Женя, вставай!

Часы показывают семь утра. Распорядок в нашем доме давно не меняется. Через час Алиса подаст завтрак в гостиную. Мне же в последние месяцы горничная приносит еду в комнату. Пора вернуть установленной порядок.

То, что мне раньше удавалось сделать легко и быстро теперь растягивается почти на час. Бросаю последний взгляд на себя в зеркало. Мой роскошный алый халат теперь мне велик в груди, да и ключичные косточки выпирают до неприличия. До двери добираюсь, опираясь на пластиковый стул, который с некоторых пор держу в комнате. Обычно обхожусь без него, но иногда бывает такое головокружение, что я боюсь упасть. После пережитых волнений и изнуряющей подготовки к семейному завтраку, чувствую себя не лучшим образом. Мне бы метроном, который раньше помогал держать ритм на тренировках. В голове как раз похожая пульсация. Двигаюсь, считая раз-два, раз-два. Выхожу в коридор, и со стулом добираюсь до лестницы. Тут его придётся оставить. Только бы не упасть.

Моё появление в гостиной заставляет вскочить Алису из-за стола. Она ещё не завтракает с моим мужем, но уже позволяет себе сидеть с ним за столом.

– Женя? – Генрих смотрит на меня, словно увидел привидение. – Ты зачем встала?

– Хочу завтракать с тобой как раньше, – ступаю словно Русалочка, променявшая хвост на ноги, каждый шаг – боль.

– Я… Я с-сейчас п-принесу п-приборы… – Заикается Алиса.

– Не стоит. Выйди, Алиса, – подхожу к мужу, и он отодвигается от стола в полном недоумении. – Помнишь, Генрих, как ты кормил меня из своей тарелки, когда мы только поженились?

Глава 7

Женя

Муж усаживает меня к себе на колени и, улыбнувшись, подносит к моему рту ложку овсяной каши. Аппетита нет, но мне нужны силы. Тем более, что я не прикоснусь к обеду, который подаст мне Алиса. Есть из рук предателя противно, но хотя бы безопасно.

– Вкусно. Ещё хочу, – кладу руку на плечо мужа, пальцами веду по его крепкой, как у быка, шее.

– Ты вся дрожишь, Женя, – скормив мне остатки каши из своей тарелки, муж вытирает мне уголки губ салфеткой. – Давай я отнесу тебя в комнату?

– Мы разве не выпьем вместе кофе? – с удивлением смотрю на заварочный чайник. – Ты же никогда не пил чай по утрам!

– В последнее время нагрузка огромная. Берегу сердце, – Генрих наполняет чашку бледного цвета пойлом и протягивает мне. Может и для мужа у Алисы специальные травки?

– Нет, я хочу воды, – с трудом сдерживаюсь, чтобы не выбить чашку из рук Генриха. В голове засело, что чай из рук Алисы стопроцентное зло. – У нас есть минералка?

– Конечно. На днях привёз несколько упаковок.

– Принеси мне одну в комнату, пожалуйста. В последнее время всё время хочется пить.

– Мне надо ехать, я попрошу Алису, чтобы она принесла тебе бутылку, – Генрих ставит чашку на стол.

– Нет, милый, я хочу упаковку.

Муж с подозрением смотрит на меня.

– Зачем тебе целая упаковка?

– Хочу принять ванну с минеральной водой. Ты же обещал зайти ко мне сегодня вечером. А после минеральной воды кожа шёлковая. Заодно и попью.

– Ну хорошо, – пожимает муж плечами. – Ты подумала насчёт того, что я тебе говорил?

– Ещё думаю. И у меня к тебе встречное предложение. – Краем глаза я замечаю Алису. Затаилась у приоткрытой двери.

– Какое? – Пальцы Генриха сжимаются на моей талии.

– Ты составишь точно такое же завещание на меня.

– Зачем? Ведь я… – Муж подбирает слова, и я помогаю ему.

– Ты тоже не вечный, мой дорогой. Вспомни Булгакова: «Человек смертен, но это ещё полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чём фокус».

Генрих проходится пятернёй по волосам.

– Ты хочешь сказать…

Я много чего хочу ему сказать, но ограничиваюсь коротким советом.

– Береги сердце, дорогой.

– Я берегу.

Понижаю голос до шёпота:

– И думай хорошо, прежде чем кого-то пустить в него.

Лицо мужа покрывается красными пятнами, он бросает взгляд в сторону двери.

– Ты на кого-то намекаешь? – тихо спрашивает Генрих.

– А нужны намёки? – опираясь на стол, встаю с его колен. – Хорошего дня, Генрих.

Он рассеянно кивает мне. А я стою словно приклеенная к столу. Обратный путь мне не одолеть. Меня трясёт мелким бесом, и ноги подкашиваются. Как бы я хотела сейчас уйти с гордо поднятой головой, но один шаг, и я, на радость Алисе, рухну. Генрих ловит мой взгляд и, ни слова не говоря, подхватывает меня на руки.

– Не надо тебе было спускаться, – муж хмурится, но мне кажется настроение у него испортилось не из-за моей выходки. Что ж, может он и включит голову, не все же мозги эта пиявка у него высосала через слоновий хоботок.

Генрих поднимается в мою комнату и кладёт меня на кровать.

– Не забудь про воду, – напоминаю ему.

– Ты совсем исхудала, – качает муж головой. – Девочкой и то тяжелее была.

– Помнишь, как ты нёс меня на руках до машины после нашего первого свидания?

Лицо Генриха светлеет.

– Да, ты тогда пришла на таких огромных шпильках, что оказалась выше меня ростом. А твоё платье… Оно не оставляло места для фантазии. Мы гуляли по набережной, и парни поголовно сворачивали на тебя голову. Я сгорал от ревности и даже был рад, когда ты сняла туфли и сказала, что больше не в силах сделать в них ни шагу.

– Генрих, верни мне мой телефон.