“Мы заберём… Мы покажем… И вы сами увидите, кому это выгодно…”

В её уме уже рождался план. И даже сразу в трёх слоях. Первый – разведка. Нужно было найти следы, где этот корвет появлялся последний раз. Кому его капитан что-либо сдавал… И какие рынки интересовали его для реализации товара или трофеев… Второй – блокировка. При встрече нужно было сразу же заглушить его сенсоры. Отрезать путь к гиперпространству и вытащить в гравитационную западню… Третий – высадка на его борт абордажной команды. Чтобы её люди могли заскочить в его коридоры и взять капитана живым… Ей нужен был именно захват, а не уничтожение. Так как информация, которую тот мог дать, сейчас была куда ценнее гор золота.

Да. Не смотря на всё своё желание, она не отрицала и “тёмных” мер. Кара знала игры шантажа и обещаний. В её арсенале были и те, кто умел превращать молчание в цену. Но в глубине души – та часть, что до сих по была сравнительно чистая – она не хотела крови только ради крови. Она хотела правду. Она хотела, чтобы её имя не было заклеймено лишь рубцами. Она хотела признания, что может принести вещь, которую все будут воспевать веками.

Уже следующей ночью, когда плавающие огни станции постепенно “сжимались”, как глаза хищного зверя, Кара стояла у экрана, что изображал иллюминатор, и смотрела в черноту окружающего станцию пространства. Там, за полосой холодного света, где не было ни одного знакомого маршрута, мог скрываться этот странный корвет. Она не видела его, но слышала – в слухах… В тихих песнях баров… В том, как пьяные разговоры поднимали новые темы… И теперь эта самая тайна и стала для неё инструментом.

Её команда – пять десятков огров, не считая двух старых мастеров-убийц и тихого техноманта с косым шрамом через всё лицо – готовилась к тому, чтобы сделать невозможное возможным. Взять на абордаж тот самый корабль, что резал бронированную многометровую сталь как острое лезвие – ткань. Они тренировались на макетах, учились забрасывать магнитные крюки по самым невероятным траекториям, отрабатывать посадку на внешнюю броню сражающегося корабля, как будто это была фигура какого-то ритуального танца. Пока остальные кланы рвали сети слухов и готовили громкие походы, Кара шептала другим словам:

“Меньше шума, больше дела.”

В её голове не было страха, был только жар от расчётливых мыслей. Она знала цену провала. Позор… Осуждение… И, вполне возможно, её собственная гибель… Но и знала цену триумфа. Ленточки чести… Право говорить от лица клана… И даже возможность поставить своё имя в одну строку с древними легендами Огров…

Так она шла – не рыча… Не лупя себя кулаками в грудь… А плела ловчую сеть… И в ту ночь, когда три корабля без опознавательных знаков всё же вырвались из доков Вольной станции в поисках призрака, Кара уже держала в ладони карту их тайн и ключи от замков. Тех самых, что не ломают металл, а ломают молчание. И где-то в глубине её плана мерцало понимание, что подлинная добыча – не корпус и не реликт, а слово, вырванное у того, кто знает, как можно разрезать мир напополам одним выстрелом.

Кара собирала команду как кузнец собирает сталь для меча. Не спеша… Вдумчиво… Подбирая каждую деталь под определённую хрупкую жестокость замысла. Она звала тех, кто умел держать равновесие на краю возможностей – не просто силой, а умением, руками и острым умом.

Её корабль назывался “Клин Тал’Кра ” – имя, подобающее судну, что выглядит как старый и верный клинок, вырезанный из самой ночи. Это был фрегат, не корвет, но не перелётная громада. Податливый, быстрый, с телом упрямого хищника и грудью, набитой механизмами. Его силуэт – заострённый, вытянутый, с изящными уступами борта, словно чешуйчатые пластины. Те выступы, о которых говорили в анналах, в реальности свинчивались с корпуса и раскрывали собою сети излучателей – точных, быстрых и смертельно хладных.

Его корпус был сделан из смеси кованого руносплава и композитных нитей – материал матовый, почти бархатный на глаз, но при прикосновении холодный как лёд. Издалека “Клин” кому-то мог напоминать старый топор – тот же фронт, те же резкие срезы – но при близком рассмотрении видны были сотни мелких деталей. Переплеты охлаждающих ребер, лючки для микродронов, каналы для рулевого плазмотока. По килю тянулась узкая магистраль энергетических жил – тонкая, но мощная линия, по которой шла жизнь корабля.

Двигательная установка на нём уже давно стояла гибридная. Вакуумный ионный разгонник для долгого дрейфа и малые манёвровые торцевые форсунки для выверенных коректировок. Центр тяжести был намеренно сдвинут к носу – для молниеносного “колющего” захода на цель. Ближе к корме имелось два реакторных модуля средней мощности, с возможностью коротких, но свирепых выбросов энергии. Когда нужно было бы “вытолкнуть” корабль из гравитации или создать мощное поле помех или защиты для корабля.

Вооружение “Клина” было его гордостью и одновременно виной. Массивные выступы-излучатели – не сплошные пушки, а точечные флотские инструменты – пульсары. Каждая такая секция представляла собой набор тонкофокусированных лазерных каналов, каждый канал мог делать микро-выплеск. Не широкую линейную атаку, а рой точечных ударов, быстрых и расчётливых, словно стая кинжалов. Эти излучатели не ломали броню “на глаз”, они резали в местах узлов и швов – нарушая те самые рубежи, что держали целостность корпуса. Именно поэтому фрегат мог, по замыслу, “вывести из строя” большее судно, пробивая базовые системы, не превращая весь корпус в решето.

Дополнительно на нём имелась система крошечных гравитационных крюков и нитей-рельс, которые можно было сбрасывать на чужой борт. По своей сути это были этакие механические “щупальца”, вонзающиеся в обшивку и увязывающие судно в магнитный плен. Это было не грубое сцепление, а тонкая, хирургическая работа – чтобы не разрубить, а подтащить и закрепить.

Внутренняя планировка напоминала клинику для бойцов. Узкие коридоры, укреплённые стойками… Отсеки для быстрых прыжков и посадок… Люки-трюмы для десанта… Мастерская для немедленных ремонтов различного оборудования… Панели управления были просты – прямые рычаги для тех, кто привык держать свою жизнь в собственной руке, и нейронные интерфейсы для тех, кто связан с машинами мыслью. На командном мостике, за тёмным стеклом, стояла массивные пульты для управления и навигации. Голографические панорамы, устремлённые в глубину, и тысячи счётных нитей, где техномант мог плести свои хитрые нити.

Экипаж корабля Кары был собран по принципу “каждый мастер своего дела”:

– Первый пилот – огр по имени Вул-Кор, короткий, широкоплечий, с глазами-пружинами. Его руки знали корабль как собственный кулак.

– Навигатор-техномант – женщина-огр с вживлённым кристаллом в виске. Она читала эфир как картину и могла скрыть “Клин” в плаще шума и помех.

– Двое замыкателей – старые мастера, гном и полукровка, которые чинят любые рунные цепи, что могли выгореть во время экстренных манёвров.

– Отряд захвата – основной ударной силой были чистокровные огры. Его возглавляли пять бойцов, тяжело обутых, с захватными крюками, короткими ритуальными ножами и захватными сетями. Они знали, как держать плоть и металл.

– Три оперативника-шпиля – лёгкая группа из двух полукровок и одного огра, чья задача – проникнуть в слабо охраняемые узлы и ударить системно. Они меньше, быстрее, с длинным опытом в крошечных, скрытных битвах.

– Мастер-убеждения – хитрый торговец-переговорщик, который нужен на случай, если капитан всё же решит сдастся – или, что вероятнее, если придётся выкупать молчание…

Всех этих разумных Кара отбирала лично. Она не искала громких имён, ей нужны были именно те, кто мог молчать о планах и громко воплотить их на деле. Каждый проходил небольшой тест. Посадку на тренажёре, отработку захвата в нулевой гравитации, работу с крюк-ланцами и бросок десанта с рельефа под углом. Она смотрела на их руки, оценивая, как кто держит инструмент. Огры же брались за это дело именно потому, что верили в то, что именно она поведёт их к настоящей славе.

Её фрегат считался одним из лучших у огров не из-за громких и мощных пушек, а из-за точности и инженерной школы. “Клин” умел не крушить, а вынимать систему из боевого уравнения – так, чтобы противник остался жив, но был банально бессилен что-либо сделать. Это был инструмент охоты, а не просто оружие.

Также она весьма тщательно изучала чертежи предполагаемого корвета-цели. По архивным записям – тот корвет выглядел жалко. Старый, со слабым щитом, без защиты, неспособный противостоять кораблям даже второго поколения. И тем не менее сейчас он “стриг” орочьие суда как нож. Это не сходилось. Поэтому Кара везде искала несостыковки. Кто-то мог модернизировать такой маленький кораблик под подобный эффект? Или же на нём теперь применялось нечто древнее – реликт, инструмент первых мастеров?

План был такой. Подойти к нужному судну как можно более скрытно… Вывести из строя датчики системы защиты или обороны с помощью точечных лазерных импульсов и крошечных полевых ловушек… Затем – развернуть излучатели “Клина” в микро-режим, чтобы сделать не широкую атаку, а ряд точечных ударов по стыкам и управлению, выводя корвет из боя… Потом – метнуть гравитационные крюки и остановить его движение… И уже потом – высадка десанта, быстрая и хладнокровная, чтобы вытащить капитана этого судёнышка живым. Её стратегия предусматривала и альтернативу. Если этот корвет всё же проявит непредсказуемое оружие, то его нужно будет отрезать от гипера и заставить дрейфовать среди обломков, пока не появится союзник.

Кара удивлялась сама себе. Почему во всех архивах считалось, что этот корвет был слишком слабым даже для своего класса? Может, в записях что-то было заведомо подменено? Может, кто-то сейчас воспользовался редкой реликвией древних? Теперь её задачей было выяснить правду, не уничтожая доказательств. И именно ради этого она взяла таких людей в команду. Учёных-ремесленников, что умели считать следы, и бойцов, чья работа – брать и не ломать.

На её фрегате не было места для романтики. Всё было рассчитано на функциональность, оперативность, и скорость. Кара знала цену победы. Ей нужна была легенда, но легенда должна была быть вырезана аккуратно, так чтобы потом её фамилия лежала на вершине песни – без пятен трусости и с правом на первый крик:

“Это наш флаг!”

Когда команда собралась, и “Клин” ожил – двигатели “вздохнули” теплым звенящим звуком, голографы замигали, и на мостике погас последний тревожный свет – у Кары в душе поднялась решимость. Она обернулась к своим и сказала:

– Мы идём за тем, что рвёт наших потенциальных врагов, и должно принадлежать нам. Мы поймаем его, но не для крови. Для правды. Для клана.

И в тот момент корабль, похожий на старый верный меч, вышел из дока – режущий тень мира, куда шли не ради победы, а ради того, чтобы переписать её…

Поиск древностей

Говорят, что легенды о Левиафанах начались ещё тогда, когда небо было светлее, а все разумные, и даже их древние сородичи – куда смелее. Рассказы шли от костра к костру, изменяясь как тень на стене. Сначала – шёпотом мудрецов, потом – с угрозой родительского пальца, чтобы дети не подходили к обрывам, а последние – в виде полноценных директив для капитанов:

“Туда не ходи. Там спит то, что лучше не будить.”

Но страх, как известно, любит конкретику. И Левиафаны дали ему плоть. Свою собственную. В самых старых сказаниях Левиафаны – это не просто существа. Это были целые соборы материи. Тёмные, вязкие гиганты, чьи тела тянулись на расстояния, измеряемые световыми сутками, чьи жилы были плотью и металлом сразу. Их кожа – не кожа, а слоистая кора геологического масштаба, в которой вкраплены кристаллы памяти и живые руны. Их глаза – не просто огни, а карманные солнца, отражавшие целые картины миров. Они двигались медленно, как контуры континентов, и при каждом вдохе их тела рождали бури, звёздный пепел и новые металлы.