Но самое главное – сегодня пришла информация о том, что в число заболевших эпидемией вошел сам геросский император Карио́н Эль-Лио́нский. Он был найден утром в своих покоях, играющий с хрустальными статуэтками, как с маленькими игрушками. Благо Его Величество Эль-Лионский являлся верховным магом с большим магическим резервом, а таких могущественных колдунов эпидемия превращает не в полностью недееспособных малышей, а хотя бы оставляет сознание ребенка, с которым можно идти на контакт, и новоявленному «ребёнку» удалось объяснить, что ему нужно побыть взаперти в окружении лекарей без возможности покинуть свои покои до тех пор, пока не будет найдено лекарство от этой жутковатой болезни. Информация эта была под грифом абсолютной секретности, граждане Геросской империи пока что не знали, что их император сейчас болен. И правители соседних государств тоже не знали. А то если б знали, то как бы не попытались воспользоваться случаем и сунуться в Геросс с совсем не дружественными манерами… Ведь без постоянного контроля императором эльфийских земель их защитные границы ослабнут. Мало ли кто захочет этим воспользоваться… Мне вот не хотелось бы это проверять.

Думал обо всем этом, смотрел материалы по уже имеющимся заболевшим, но никак не мог найти между ними хоть какой-то связи. Который день искал, но ничего в голову не приходило, какая-то абсолютно случайная выборка пострадавших. Наверное, я не там искал, не туда смотрел… А куда смотреть-то?

На моей руке запиликал и замигал синим кристалликом браслет-артефакт. Я удивлённо вскинул брови, видя, что со мной связывается Бестиан. Вроде как у него сейчас не было свободного времени для поболтать со мной, чего это он сигналит?

Я нажал на кнопку приёма вызова на браслете-артефакте.

– Да? Что-то случилось?

Бестиан Брандт был моим близким родственником, а еще – лучшим другом. И он сегодня днем был у меня в гостях вместе со своей невестой. Оба они выжили после подрыва особняка, так как успели скрыться в тайном подземном проходе, но на связь после этого вышли на сразу, и я весь извелся в ожидании весточки. Так что когда увидел Бестиана живым и здоровым, выдохнул с облегчением и на радостях открыл не только лучший айлинор из моих запасов напитков из одноименной эльфийской провинции, но и решил, что ради такого дела можно открыть и парочку коробок элитных шоколадных конфет, припасенных для эльфийского генерала. Маргс с ним, с этим генералом, у меня лучший друг выжил после жестокой атаки варгов – вот что было важно!

Сейчас Бестиан как раз собирался выдвигаться в сторону наконец-то найденного логова преступной группировки варгов, поэтому мне был непонятен его звонок.

– Ну как тебе сказать… – задумчиво протянул Бестиан, голос у него был какой-то странный. – Дружище, не подскажешь, какими такими веселыми конфетками ты накормил мою рейну?

Ре́йна – так называют истинные пары в Искандере, про них говорят, что они дарованы самой судьбой и одобрены богами. Бестиану вот посчастливилось найти такую недавно, и я был чрезвычайно за него рад. Поэтому прозвучавший вопрос вызвал полное недоумение.

– Чего? – я аж опешил. – О чем речь?

– У Лины состояние такое, как будто ее накачали чем-то типа приворотного зелья, – хмыкнул Бестиан.

– Что?!! Бес, ты же понимаешь, что я не стал бы Ангелину привораживать? Я, конечно, рыжих люблю, рейна у тебя красотка, но не настолько, чтобы я с ума сходил и афродизиак ей подливал!..

Во-первых, у меня такого бреда даже в мыслях не было. А во-вторых, даже если бы он был, то пришлось бы от него отказываться, потому что за такие проделки в Искандере предусмотрено суровое уголовное наказание. У нас с истинностью не шутят, и такими людьми не раскидываются. А я как-то слабо похож на самоубийцу.

– Судя по медленно развивающимся симптомам, эффект сказался после полного переваривания некой еды, – продолжил Бестиан, как-то подозрительно нервно задышав, будто его в этот момент усиленно отвлекали от разговора. – Еще говорит, что во рту привкус шоколада, хотя шоколад мы сейчас не ели, мы только твоими сэндвичами объедались. Зато Лина ела шоколадные конфеты у тебя. Что там за волшебные конфетки, а?

– Конфеты?.. Так обычные шоколадные с начинкой, я и сам их ел недавно… Хм… Погоди-ка…

Я взял две опустевшие коробки конфет, глянул на фантики, с виду ничего странного не заметил. Конфеты как конфеты.

Провел ладонью над коробками, нашептывая сканирующие чары. Первые стандартные чары ничего не показали, но я не сдавался и перебрал еще парочку узкоспециализированных. И на четвертой проверке улыбнулась удача, если так можно сказать об обнаружении остаточных следов ауры на пустых коробках и конфетных фантиках. Следы не принадлежали человеку, я бы сказал, что они больше походили на следы какого-то духовного существа… фамильяра, например.

Я прищурился, примечая, что остаточные следы похожи на отпечатки маленьких ручек. Странноватых, но похожих на…

В этот момент меня осенило, что произошло, и я от души выматерился.

– Твою ж мать!!! – это было самое приличное из всего моего неразборчивого рычания. – Эта лиса совсем страх потеряла!!!

– Какая еще лиса? – не понял Бестиан.

– Да эта рыжая лиса… репортерша в смысле.

– Штольценберг?

– Она самая!!!

В голове быстро мелькали картинки, собираясь в единый пазл.

А почему я вообще не задался ранее вопросом, что именно делала Штольценберг в той кондитерской? И почему сразу не понял, что своим хамством она меня попросту отвлекала? От… ну, скорее всего, от проделок ее фамильяра, который по науськиванию хозяйки шкодил за моей спиной, оставаясь невидимым благодаря магии фамильяра.

– И-и-и?

– Мы с ней сталкивались в кондитерской неподалеку от здания типографии, когда я закупался сладкими подарками для эльфийской знати, они сладкое наше очень любят, поэтому я таскаю его всегда в Геросс, когда туда езжу, – затараторил я. – Походу, эта рыжая конфеты как-то подменила, не все, но частично точно… Был момент, когда я отвлекся на разговор с продавщицей… Проклятье, а если бы эти конфеты доехали до эльфов?! Да они ж с меня три шкуры спустили бы!! Ну, она у меня сейчас за это получит…

Я не стал больше ничего пояснять Бестиану – и так всё понятно, мы с ним потом договорим. Сейчас я кипел от возмущения, ярость застилала глаза… И, кажется, не только ярость.

До меня только сейчас дошло, что я и сам странно себя чувствовал, голова слегка кружилось, но самое главное – во мне просыпалось подозрительное желание, которое было продиктовано явно не мной.

Проклятье! Я же и сам этими конфетами с афродизиаком, или чем там, наелся… Сколько штук съел? Десять? Больше? А почему сразу не заметил?

Поднес к носу одну надкусанную и недоеденную конфету, принюхался к ней как следует. Ничем подозрительным она не пахла, конфета как конфета. Какое-то очень тонкое зелье, медленно действующе, с накопительным и раскачивающимся эффектом, судя по всему. Неудивительно, что я ничего не почуял, а перепроверять конфеты, которые только что купил в элитной кондитерской прямо из рук ее хозяйки, мне даже в голову не пришло бы. А зря.

Я раздраженно швырнул коробки из-под конфет на пол, быстро обулся и вылетел из особняка, на ходу формируя телепортационную воронку и через секунду уже выходя около дома на Галеосской улице, яростно сверкая глазами ярче, чем рождественская гирлянда.

– Кому-то сегодня кре-е-епко достанется, – певуче произнес я, глядя на возвышающийся передо мной дом и горящие окошки искомой квартиры.

Посмотрим, как вы будете рады одному очень злому и взбудораженному конфетами гостю, мисс Штольценберг.

Я мрачно улыбнулся и торопливо зашагал к нужному подъезду. В крови кипел адреналин, ярость и… проклятое возбуждение, которое начинало туманить разум и рисовать в моей голове картинки сладкой мести.

Глава 14. Следующая конфета

[чуть ранее; в здании редакции газеты «Ежедневные факты»]

[Еления]

– Он ни с того ни с сего начал так себя вести, ничего не предвещало, – объясняла я инквизиторам несколько минут спустя.

Кабинет редакции теперь напоминал то ли больничную палату, то ли место преступления – смотря с какой стороны посмотреть. Лекари, прибывшие сразу после моего вызова скорой лекарской помощи, суетились вокруг Рошфора, который, кажется, благополучно забыл, как пользоваться горшком, не то что руководить газетой. В коридоре толпились сотрудники редакции, некоторые из них поначалу пытались ломиться в кабинет, но строгого вида инквизитор средних лет, в тёмно-фиолетовой мантии и такой же шляпе-котелке быстро навел порядок и теперь допрашивал меня, при каких обстоятельствах мистер Рошфор начал, хм… столь странно себя вести.

– Он что-то особенно ел, пил?

Я покачала головой.

– При мне – ничего. Только стакан воды, – я указала на графин. – Да мы и разговаривали с ним всего несколько минут, чисто по работе.

Инквизитор провел рукой над графином, осыпая снопом серебряных искр, и тот на миг засветился голубоватым светом. Никаких ядовитых веществ в графине магией обнаружено не было.

Потом темноволосый мужчина смерил меня скептичным взглядом.

– Разве? Ваши коллеги в редакции говорят, что вас уволили, мисс.

– Я не уволена, можете сами проверить данные о моей персоне в канцелярии. У нас был конфликт с мистером Рошфором, но…

– То есть у вас был мотив отравить своего начальника, – сделал вывод инквизитор.

Я возмущенно фыркнула и скрестила руки на груди.

– Ну, знаете ли! Если так рассуждать, то он есть абсолютно у любого сотрудника, потому что нет в редакции журналиста, который ни разу не конфликтовал бы с начальством! Глупости всё это, ничем я Рошфора не травила. Да, у нас был конфликт, но это не имеет отношения к состоянию Саймона. Да и моя статья сегодня красуется на первой полосе «Ежедневных фактов», и Рошфор меня отправил в командировку в эльфийскую империю, – я продемонстрировала аккредитационный лист.

Он как будто имел некий волшебный эффект, потому что инквизитор тут же потерял ко мне интерес и попросил покинуть кабинет, чтобы не мешать вести расследование.

Я вышла в коридор, прихватив все необходимые мне рабочие бумаги, но не спешила сразу уйти из редакции, а какое-то время еще стояла в коридоре и наблюдала, как лекари выводят под ручку Рошфора, чтобы покинуть антителепортационную зону кабинета и отправиться в лечебницу.

Мне было здорово не по себе. Я смотрела, как начальника ведут под руки, а тот не сопротивлялся, не осознавал происходящего, пускал пузыри и агукал, как малое неразумное дитя. Каким, собственно, себя и ощущал…

Что ж это за дрянь такая по стране гуляет? Откуда она взялась?

– С ним всё будет в порядке? – спросила я у лекарей. – Вы же ему поможете?

Не то чтобы я прям душевно относилась к Рошфору и всем сердцем переживала за него, о нет. Особенно после этой последней ситуации с Лунтьером, когда стало понятно, что не он, а именно начальник перегнул палку. Но чисто по-человечески жалко же.

– В городской лечебнице господину окажут всю необходимую помощь, – сухо ответил лекарь. – Не беспокойтесь, мисс, у нас всё под контролем.

Но от моего взгляда не ускользнуло, как лекари обменялись тревожными взглядами.

Ничего у них под контролем не было. И, кажется, активно из этого самого контроля выходило. Но официально объявлять эпидемию в стране пока никто не торопился.

– Как защититься-то от этой дряни? – спрашивала я у Морфа, когда уже пришла домой. – Непонятно, эта заразная болезнь, или нет? Я находилась с заболевшим Рошфором несколько минут в одном помещении, если эта дрянь передается воздушно-капельным путём, то я в зоне риска заражения. Знаешь, мне как-то вообще не хочется вести себя, как дитё малое…

– Да ладно, ты даже разницы не почувствуешь! – ехидно пропищал Морф.

Он увернулся от пущенного в него полотенца, показал мне язык, скорчив смешную рожицу, и уже нормальным серьезным тоном произнес:

– Не знаю, как защититься. Может, свечи пожечь?

– Чтобы с огоньком наблюдать за местным апокалипсисом? А что, мне нравится твоя идея.

Морф возмущённо фыркнул и скрестил руки на груди.

– Да я про свечи из лекарской лавки!

– Которые с мармиса́ндрой?

– Ну да, пахучие такие.

Я покачала головой.