Я выскочила на следующей станции, ошпаренная собственной глупостью. В голове звучали строчки из песни: «Каждый раз, как закрываю глаза, будто наступает темный рай. Никто не сравнится с тобой»^[4].

Разумеется, я опоздала. Не каждый день видишь призрака. Я не страдала галлюцинациями, но могла предположить, почему мне привиделся Калеб. Вчера я переспала с другим мужчиной…

– Вы на кастинг? – Молодая блондинка остановила мой разрушительный поток мыслей. – Как вас зовут?

– Да, на кастинг. Патриция Болдуин.

– Замечательно, – она отметила в своем блокноте. – Присаживайтесь. Вас позовут.

Я прошла в комнату и огляделась. На железных стульях сидели четыре рыжеволосые девушки. Я пятая? Неплохо. Плюс редкого цвета волос.

Поздоровалась, но не получила в ответ даже кивка – конкуренция среди молодых актрис редко сочеталась с дружелюбием. Юность в Бруклине и в Луксоне – неплохая школа жизни, нападок я не боялась. Поэтому спокойно повесила на вешалку пальто, поправила зеленый свитер – надела его, чтобы выгодно подчеркнуть цвет волос – и села ждать своей очереди.

Через пятнадцать минут меня вызвали в небольшую комнату. И если бы рассылка не была официальной, я бы задумалась, не обманули ли меня. Но нет, компания оказалась небольшой, поэтому и планировали взять актрису без опыта.

– Прочитайте этот текст, – усатый мужчина представился режиссером и протянул мне лист. Вместе с двумя дамами лет сорока режиссер сидел за длинным столом.

Расправив плечи, я улыбнулась самой очаровательной улыбкой из своего арсенала и громко прочитала:

– Пудинг от Дугин – вкусный и полезный! Посмотрите на меня, сияю средь бела дня!

Кто. Написал. Этот. Бред?

Режиссер и дамы скептично переглянулись. У меня оставалось еще две строчки, чтобы исправить положение. Я набрала в грудь побольше воздуха… И не смогла ничего сказать. Мысли вернулись к Калебу, раскрутили клубок: трагедия, суд, осуждение, отъезд в Луксон, разочарование…

Я – разочарование.

– Лисичка пудинг вам несет, и настроение вверх ползет. Покупайте пудинг от Дугин.

– Спасибо, подождите в коридоре. После просмотра всех кандидаток мы объявим свой вердикт.

Вместо ответа я вновь улыбнулась – самой кислой улыбкой. Спасибо, что без «мы вам перезвоним», но я знала, что провалилась. Когда делают выбор в твою пользу, никогда не скажут ждать. Опустив плечи, я вернулась в коридор.

Когда я приходила на пробы, моя природная уверенность в себе таяла, как снег на асфальте в центре города, – все те слова режиссеров из Академии, все те отказы на таких же кастингах… Что-то во мне щелкало, и я терялась. Но постоянно надеялась, что сегодня все будет иначе.

– Спасибо всем за участие, – сказала блондинка, когда все актрисы сходили на прослушивание. – Мы выбираем девушку под номером два. Даяна Коннор, поздравляю!

Девчонка с щелью между зубами и ухмылкой «Эй, я милая, но если ты не купишь чертов пудинг, я затолкаю его тебе в зад!» захлопала в ладоши и побежала в комнату, где проходили пробы. А я поплелась к вешалке за пальто. Замерев с одеждой в руках, посмотрела на блондинку и решительно к ней подошла.

– Почему мне отказали?

– Извините, это конфиденциальная информация, слишком много факторов… – запротестовала она.

– Просто скажите. Это, наверное, мое сотое прослушивание. Я устала получать отказы. Карьера актрисы мне не светит? Что я делаю не так? – Отчаяние скользило в каждом слове. Мне самой себе хотелось дать затрещину, но я проглотила обиду. – Прошу. Мне нужно знать.

– Если честно, я слышала… – Блондинка замялась, покусала губы в розовом блеске и выпалила: – Режиссер сказал, что в вашей актерской игре нет души. Словно вы – манекен. Красивая, но… пустая.

– Пустая? – от негодования свело скулы. – Тут реклама пудинга! Гребаного пудинга! Какая, на хрен, душа?!

– Успокойтесь, – голос блондинки не дрогнул, видимо, она привыкла к истерикам неудачниц-актрис. – Вы нам не подходите. Всего доброго.

Рыдания душили, но я не позволила себе показать эмоции. Мне только что подтвердили суровую правду, которую я слышала из раза в раз: на занятиях в Киноакадемии и на различных пробах. «Ты красивая, Патриция. Но за твоей красотой ничего не стоит». До крови закусив губу, я хотела упасть на тротуар рядом со студией и заорать, будто я в сериале. Ну что мне сделать?! Как заработать денег?! Как стать актрисой?!

Я прикрыла глаза и представила родителей. Они там, в городке рядом с Клермонтом, горбатятся в супермаркете, оставили свои карьеры, надежды, друзей – все бросили ради меня. Ради моей мечты. Я не могла их подвести.

Утерев слезы, я достала телефон.

– Привет, Патрик. Подскажи номер Питерса. Хочу сходить к нему на кастинг.

Глава 2

Джон Голдман

Я никогда не хотел становиться актером, пусть харизмы и артистичности во мне до краев: звезда на каждом празднике, в центре внимания на любой встрече, а в армии я и вовсе уболтал начальство на то, чтобы шесть лет перебирать бумаги в личном кабинете. Никто так и не понял, за что я получал жалованье.

Так вот, я не собирался становиться актером, но меня против воли запихнули в сериал. Кто? Жизнь, разумеется. И сценарист из нее дерьмовый. Планировалась молодежная комедия о богатом наследнике, но режиссер будто впал в депрессию, и у героя после совершеннолетия взыграл юношеский максимализм, жажда независимости, свободы… Думал, что в Нью-Йорке я реализуюсь. Но что в итоге я делал? Много чего. Как итог, ушел в армию, где параллельно со службой изучал БДСМ.

В глубине души я оставался богатым наследником, привыкшим к полному кошельку и вседозволенности. Когда отец заболел, а на горизонте мелькнуло наследство, я понял, что это мой шанс трансформировать унылую мелодраму в ироничную историю о богаче.

Но все оказалось сложнее.

Мысли… Мысли… Бесконечные мысли: а что было бы, если бы я покорился отцу и сразу выбросил из головы идею ступить на американскую землю? Приезд в город, который исполосовал мое сердце, похож на извращенную пытку. Я был садистом, а не мазохистом, и не мог понять, каким образом уговорил себя вернуться.

А теперь считал дни до возвращения в Хейстингс. Браво, лицемер. Я ненавидел маленькие города, где ничего не происходит, ненавидел обыденность, тишину. Но Нью-Йорк ненавидел сильнее.

Я шел по Седьмой авеню в сторону порностудии: меня пригласили быть консультантом по БДСМ на съемках, и если бы я не жил в паре кварталов, то сказал бы «нет». Усмешка тронула губы. Вранье. От лишних денег отказываются только идиоты. Богатые идиоты, коим я себя не считал.

Неделю назад я поселился в районе Гринвич-Виллидж. Не смог отказать Дереку в просьбе: он был одержим идеей открыть свой клуб, и когда случились трудности с подрядчиками, я вызвался приехать и проконтролировать, как идут дела. Я планировал обсудить все вопросы, которые мы не могли решить без личной встречи, и уехать в Миннесоту.

Летом Астрид окончит первый курс университета, и они переедут на Манхэттен. Смог бы я переехать с ними? Смог бы посмотреть на город другими глазами? Я не знал.

Кашель застрял в глотке, и я прикрыл рот ладонью. Воздух, отравленный выхлопными газами, разъедал легкие. Весна принесла не только тепло, но и ветер, дующий с залива. Ругаясь на погоду, я намотал шарф до носа и застегнул все пуговицы пальто. Оставалось пройти всего пару кварталов, когда из-за сильного порыва ветра мне под ноги прилетела газета.

– Моя! Моя! – навстречу несся чернокожий мужчина в драном свитере. Он подбежал, схватил газету, раскрыл ее и накинул себе на голову, как идиотскую шляпу. – Мужик, дай денег, а? – обратился ко мне.

Я достал из кармана пару купюр.

Бомж схватил их и молча нырнул в подворотню.

Через секунду раздался писк – он наступил на хвост крысе. Грязно-серый комок выскочил и пробежал по моим ботинкам.

Ох уж этот Нью-Йорк. Многие знали город по достопримечательностям: Статуя Свободы, Таймс-сквер, Бруклинский мост, Центральный вокзал, Бродвей… Но я знал истинную личину города, спрятанную от туристов и богатых снобов.

Глянул на часы, направился дальше. Боже правый, кого я обманываю: зависть струилась по моим венам – хотел бы я быть таким же беспечным толстосумом. Мне повезло, и я снял квартиру в приличном районе, но когда я впервые приехал в Нью-Йорк, то работал официантом, словно главный герой провального ситкома. Приходилось делить квартиру с соседом, а также с крысой: она жила под половицами, и мы ласково называли ее Пинки. Даже устроили крысе похороны, когда арендодатель выделил средства на яд от тараканов: Пинки – не Брейн^[5], отраву сожрала.

Предаваясь воспоминаниям, я дошел до студии: стеклянная высотка, их тысячи в центре. Прохожие не догадывались, какая вакханалия творится за типичным обликом здания. Есть в этом что-то схожее с БДСМ-клубами. Кого-то тайны привлекают, кого-то приводят в ужас.

Я подумал о своем предыдущем визите в Нью-Йорк: предрождественская ночь в ресторане Адаларда Биттнера, снегопад, алкоголь и рыжие локоны Патриции Болдуин, блестящие в рассветном солнце. Наша общая тайна. Пат не стеснялась судить мой образ жизни, но легко разделила со мной постель. Все вышло на редкость… естественно.

Минуло три месяца, а я до сих пор вспоминал ту ночь. Я не солгал: впервые мое удовольствие не было связано с тематическими практиками. Наверное, оттого и врезалось в память то событие.

Где же Патриция Болдуин сейчас?

Ответ я узнал быстрее, чем мог себе представить.

– Не ожидала тебя здесь увидеть.

– Будто бы это должна быть моя фраза.

Изумрудные глаза, из-за которых я и прозвал ее Кошечкой, стали больше. Патриция резко отдернула занавес, и пару секунд я пялился на бордовый бархат. Мне не показалось. За ширмой была мисс Болдуин. Она стояла в нижнем белье и с халатиком на плечах. Она. Снимается. В порно?!

Любопытство разгорячило кровь не хуже адреналина. Я сделал шаг вперед, но симпатичная брюнетка, координатор съемок, меня окликнула:

– Режиссер здесь. Приступим?

Коснувшись бархатного занавеса, я провел пальцем вдоль ткани, словно очерчивая изгибы Патриции. Что ты тут делаешь… Я заинтригован.

– Мистер?

Я обернулся. Послал испуганной девушке улыбку.

– Иду, – щелкнул ее по курносому носу. – Мастер, а не мистер.

– Извините, – брюнетка зарделась, – я не… не очень разбираюсь… во всем… этом.

– Разумеется. Иначе зачем бы вы меня позвали?

Несомненно, я был рад: кто-то в порнобизнесе относился серьезно к БДСМ-съемкам, а не пытался паразитировать на стереотипах… Когда мы прошли в соседний зал, я увидел Андреевский крест и скамью для порки. Актриса – худая блондинка со стрижкой каре – сидела на коленях и держала в зубах шарик-кляп. Я прищурился: на девушке накладки на соски из искусственной кожи. М-да, безвкусица. Мог представить, что будет дальше: по сценарию актрису изобьют и поимеют в жесткой форме – все на потеху публике. Никакой психологической подготовки до, никакой заботы после. Ей хотя бы хорошо заплатят?

Режиссер, пузатый мужчина с грязными темными волосами, поприветствовал меня взмахом ладони.

– Здрасьте. Объясните, как связать и закрепить ее, чтобы она потом могла ходить, – он кивком указал на актрису, а следом – на моток джутовой веревки, – у нас планируется вторая съемка в другой локации.

Секунду я медлил. Не мой профиль. Дерек разбирался в связывании лучше, чем я. Но ему, в отличие от меня, не нужны деньги настолько, чтобы он прыгал на задних лапах перед дилетантами.

– Да, кстати! – режиссер поиграл бровями. – Как считаете, сможем засунуть ей в задницу эту веревку?