– Во Флориде?

– Да. Он главарь банды байкеров. Федералы думают, что если им удастся накрыть их в Джексонвилле, то они заодно остановят и поставки мета с горы.

– Тогда почему они здесь и зачем им ты? Разве для этого не надо быть во Флориде?

Клейтон не успел ответить, как она догадалась сама.

– Они хотят, чтобы твой брат заложил их, – сказала она.

– Ага. Им кажется, что можно убедить его сдать того типа. И если он это сделает, они обещают оставить его в покое. Вот так вот.

– И ты веришь, что он сделает это?

– Нет. Я так не думаю.

– Но они все равно хотят, чтобы ты его уговорил?

– В этом-то все и дело.

Кейт перевернулась на спину, оставив на груди Клейтона прохладное и влажное пятно.

– Мы же уже это проходили, Клейтон. Этого человека не убедить. Он сумасшедший. И ты это знаешь.

– Ты, конечно, права. Разве что если…

– Если что?

– Если он решит, что это может принести ему пользу. – Клейтон сел и повернулся к ней лицом. – Послушай, ему не нужны деньги. И никогда нужны не были, черт бы его подрал. У него, наверное, миллионы в банках из-под кофе зарыты по всей горе. И если я скажу, что он, наконец, сможет перестать постоянно оглядываться, он, возможно, задумается об этом.

– Подожди минутку. – Кейт тоже села. – Ты же не всерьез думаешь заняться этим, правда?

Она отстранилась от Клейтона, чтобы рассмотреть выражение его лица.

– Ну, да. Может, и займусь. Может, это мой последний шанс спасти его.

– Бога ради, Клейтон, твой брат – убийца и наркоторговец. Его не нужно спасать. Его уже не спасти.

– Это не его вина.

– Не начинай опять всю эту муть типа «его так воспитали». Мне казалось, что мы уже проходили это. Тебя вырастил тот же человек, что и его, но ты не продаешь яд детям.

– Ты же сама просила меня поговорить с ним, помнишь?

– Ну, так вот: я передумала.

– Послушай, Кейт. Я видел его несколько раз с тех пор, как убили Бака, и он выглядел, ну не знаю, другим. Постаревшим. Уставшим. Мне кажется, смерть Бака могла его как-то изменить.

– На похоронах Бакли он угрожал тебя убить.

– Это он с горя.

– Это было и твое горе. И Майка. И Большого Вэла. И только один он превратился в пьяную и злобную тварь.

– Люди скорбят по-разному. Он остался сейчас там наверху один, и ему приходится справляться самому.

– Откуда ты это знаешь?

– Потому что я знаю своего брата. Он никому не доверяет.

– При этом ты думаешь, что он поверит тебе?

– Я его брат.

– И что, его это волнует?

– Он знает, что я единственный оставшийся у него из семьи, и, думаю, это все-таки для него важно. К тому же он еще не оправился после смерти отца. Может, мне удастся его убедить. Он же сможет просто жить, охотиться, пить свою бормотуху и перестать психовать. Сейчас ему кажется, что это невозможно. Но если он решит, что шансы есть, возможно, ему просто захочется скинуть эту обузу с себя, как мешок с кирпичами. Не быть все время настороже в ожидании следующего удара федералов. Не опасаться, что его могут убить и ограбить какие-нибудь обдолбыши.

Быстрым движением Кейт собрала волосы в хвост.

– Хорошо, предположим, что Хэлфорд действительно купится на это – нет, конечно, но предположим. Разве, сдав тех отморозков во Флориде, он не поставит себя под новый удар? Разве это не так работает? Око за око. Так же всегда бывает.

– Милая, Берроузам удавалось защищать себя от федералов более сотни лет. Думаю, мы сможем выстоять против каких-то чокнутых мотоциклистов.

– Мы? – сказала Кейт.

– Ты знаешь, о чем я.

– Нет, не знаю, Клейтон. Но мне ясно, что у тебя теперь медовый месяц с федералами, которые уже убили одного из твоих братьев, и ты хочешь убедить другого брата, самозваного крестного отца Бычьей горы, взять да и отказаться от бандитского дела своей жизни, чтобы… Чтобы что? Ходить на рыбалку?

Клейтон откинулся на подушку и потер лоб. Он подумал о бутылке виски в шкафчике над холодильником. О которой сегодня уже несколько раз вспоминал. Мысль о том, чтобы выпить, была всегда приятней самого процесса. Он бросил пить, чтобы иметь возможность вести подобные разговоры со своей женой, ночевать не на диване и не думать о том, как извиниться за то, что был вчера таким мудаком. Но все равно, черт, очень привлекательная мысль. Кейт склонилась над ним, как взявший след терьер.

– Эти уроды вернутся туда, откуда, черт бы их подрал, они пришли, а тебе придется разгребать то дерьмо, в которое они превратят нашу жизнь. Ты же знаешь это, Клейтон. Мы прошли через это, когда умер Бакли, – Кейт уже почти кричала, и ей пришлось на минуту замолкнуть, чтобы успокоиться. – Я знаю, ты хочешь, чтобы здесь все изменилось. Я тоже, особенно сейчас, но почему ты думаешь, что в этот раз все получится по-другому, чем раньше?

– Агент, с которым я познакомился сегодня утром, этот Холли. Он чем-то отличается от остальных. Не похож на еще одного из этих расфуфыренных суперкопов, которые приезжают сюда, думая, что им разогнать бульдозером деревенских быдланов – это как два пальца об асфальт, просто потому, что они получали хорошие оценки в академии. Он какой-то, ну я не знаю, Кейт…

Клейтон запнулся, подбирая нужное слово.

– Настоящий, – наконец сказал он.

– Настоящий, – холодно повторила Кейт.

– Да, есть у меня такое ощущение. Он попытался разобраться, что можно сделать, и нашел неплохой способ. Кажется, я доверяю этому парню. Во всяком случае, мне хотелось бы. Если то, что он говорит, правда, то это действительно шанс что-то изменить. И я должен хотя бы попытаться, верно?

Тишина.

– Кроме того, они в любом случае попытаются это сделать, со мной или без меня, так что почему бы не попробовать, правда? – уже второй раз он задавал этот вопрос, и снова она ничего не ответила.

– Правда, Кейт?

Кейт вытащила ноги из-под стеганого одеяла и села на край кровати спиной к мужу. Клейтон протянул руку, чтобы прикоснуться к ней, но передумал.

Кейт наконец заговорила, но не повернулась к нему лицом.

– Я люблю тебя, Клейтон. Ты это знаешь. Когда я тебя встретила, я уже знала про твою семью, и меня это ужасно пугало, но я все равно любила тебя. Ничего не могла с этим поделать. И не хотела ничего с этим делать. Каждая клеточка моего тела кричала: собирай манатки и уезжай отсюда как можно дальше! Но я не смогла. Сердце не позволило. Мама сказала, что я не должна выходить за тебя замуж из-за твоего происхождения. Но я сказала, что она ошибается. Я знала, что это опасная затея, и мне не стыдно признаться, что какую-то часть меня даже немного заводило то, кем ты был раньше. Какая девушка не хочет, чтобы ее похитил преступник? Поэтому я осталась и вышла за тебя замуж. И ты решил изменить свою жизнь к лучшему. Сделать ее достойной. Никому еще не доверялась так сильно, как тебе тогда, и это было очень страшно, но я все-таки доверилась.

– Милая, я знаю.

– Верно. Ты знаешь. Но ты не знаешь, что мне до сих пор ужасно страшно. Потому что и сейчас, через одиннадцать лет, я все еще боюсь, что однажды вечером ты придешь и скажешь, что решил пойти по стопам своего папочки или, еще хуже, вообще не вернешься. И мне придется думать о том, не закопан ли ты где-то в яме с остальными, с кем твоя семья не поладила. Люди со значками вроде твоего убили Бакли, так что я все понимаю. Ты не хочешь, чтобы это случилось с Хэлфордом. Но ты не обязан никого спасать.

– Милая…

– Дай мне закончить, – она повернулась к нему лицом. – Я твоя жена и поклялась быть рядом с тобой в горе и в радости. Поверь, я отношусь к этой клятве серьезно. И еще поверь, что более точного определения «плохого», чем встреча с твоим сумасшедшим братцем и всем, что с ним связано, не найдешь. В общем, ты сделаешь то, что должен. Но послушай меня, Клейтон Берроуз, я не позволю какому-то копу, каким бы настоящим он ни был, затащить тебя в яму, из которой ты не сможешь выбраться, чтобы помочь человеку, который не хочет и не заслуживает твоей помощи.

– Он мой брат, Кейт.

– Он чертов псих, вот кто он такой.

– Но от этого не перестает быть моим братом. И членом моей семьи.

– Теперь твоя семья – это я. Я на первом месте. Это то, что ты обещал, когда надевал это кольцо мне на палец, и ты от этого не отвертишься. Никогда. Слышишь меня, шериф?

– Я слышу тебя, женщина.

Клейтон схватил ее за футболку и притянул к себе. Ему нравилось, когда она называла его шерифом. Он толкнул ее на спину и сам скользнул на нее сверху. Так ему не было видно стропил.

Глава 4

Кейт Берроуз 2015

Цифровые часы у изголовья Клейтона показывали 2:15. Мерцание цифр окрасило комнату в мягкие оранжевые тона и просачивалось под беспокойные веки Кейт. Обычно Клейтон, чтобы смягчить их свет, накидывал на часы футболку или что-нибудь еще, но сегодня забыл, и чертова штука не давала Кейт уснуть. В любом случае обычно она засыпала плохо, и вряд ли ей удалось бы выспаться сегодня ночью. Особенно после той бомбы, которую Клейтон только что сбросил на нее. Она любила его, в этом не было никаких сомнений, но никогда не претендовала на то, что понимает. Когда в жизни наступает момент, когда нужно просто принять вещи такими, как они есть, и жить дальше? Всякий раз, когда ее муж пытался помочь людям на этой горе, он получал по рукам, но все равно хватался за любую возможность попробовать снова. Это напомнило ей мультфильм «Снупи и мелочь пузатая», где Люси держит футбольный мяч, чтобы по нему ударил Чарли Браун. Все знают, что она уберет его в последний момент и бедный Чарли грохнется на спину; он и сам знает это, но пробует снова и снова, веря в доброту этого мира. Как-то она услышала, что безумие – это когда ты все время делаешь одно и то же, ожидая при этом разных результатов. Если так, то ее муж сумасшедший. Черт, а может, и она сама. В конце концов, эта история с шерифством была ее затеей.

Это был один из тех переломных моментов, которые подкрадываются исподтишка, без предупреждения, и меняют вашу жизнь навсегда. Они с Клейтоном встречались уже больше года, и он был полон решимости доказать ей и всем остальным, что совсем не похож на своего отца. И все же он казался каким-то потерянным. Возможно, именно это изначально и привлекло ее к нему. По тому, как он обрывал разговоры о своем детстве или резко менял тему всякий раз, когда об этом заходила речь, было ясно, что он видел и, возможно, делал вещи, которых стыдился, и это повлияло на него. Лишило того, что делает влюбленность в милую девушку, сидящую за столом напротив, такой приятной. Он всегда вел себя так, будто не заслуживает ничего хорошего в жизни. Того, что другие считают само собой разумеющимся. Он был сломлен, а ей нравилось чинить сломанное. Тогда она не знала этого о себе, но знала сейчас. И теперь, приближаясь к сорока годам, могла уже признать это. А еще она знала, что Клейтон сделал бы для нее тогда все, что она захочет. Все что угодно. Подобная власть над мужчиной в руках двадцатишестилетней женщины может быть опасной. Это ей тоже нравилось.

Они сидели в «Счастливчике» после службы в церкви, что многое значило уже само по себе. До нее Клейтон Берроуз и порога церковного не переступал, но вот посмотрите-ка на него: причесан, рубашка заправлена в брюки, и старательно делает вид, что ему это удобно. Делит с Кейт на двоих огромную тарелку булочек с персиковым вареньем и свежим сливочным маслом. В те времена фигура Кейт еще позволяла такие излишества. Это воспоминание заставило ее сунуть руки под одеяло, ущипнуть себя за складки жира на боках, а потом обхватить выпирающий живот руками.