– Слабый аргумент. Твои одноклубники, например, успевают и отношения строить и детей заводить. Пачками! Играя при этом на высочайшем уровне.

– Хорошо, а как тебе такой аргумент: мне комфортно одному?

– Правда? – заламывает бровь Люс. – Тогда чего же ты при любом удобном случае сбегаешь из дома? Ты приезжаешь туда только спать и стирать шмотки. Все остальное время ты либо на катке, любо в тренажерке, либо в барах со своими холостыми друзьями.

– Я веду активную социальную жизнь, разве это плохо?

– Ты ведешь активную психологическую кампанию по избеганию очевидных вещей. Тебе скучно дома наедине с собой. Точка.

Я поражено оглядываюсь на сестру, с сомнением спрашивая:

– Тебе двадцать лет, когда ты успела так поумнеть и начала шарить в психологии?

– Мое поколение – прогрессивное поколение. Ну что, готов идти дальше?

– Если я скажу «нет», это что-то изменит?

– Дай-ка подумать… м-м, нет, ничего. Погнали. У нас еще столько впереди магазинов. Закачаешься!

Уже.

Уже качаюсь от того, что голова кругом.

Глава 3

Виктор

Пытка шопингом заканчивается для меня только два невыносимо долгих часа спустя и только тогда, когда наших с Люс четырех рук уже не хватает на то, чтобы тащить пакеты с бесчисленными подарками: родителям, родственникам, друзьям, коллегам и еще бог знает кому. Эта девчонка умеет мастерски тратить бабки, и я искренне сочувствую ее будущему супругу. С такой любовью к магазинам у избранника сестры должна быть, как минимум, одна нефтяная вышка.

Я подбрасываю Люсинду до дома, забегая к ней на чай с плюшками, и в начале третьего наконец-то держу путь в сторону своей холостяцкой берлоги. К тому моменту, как я оказываюсь за рулем, небо разражается обильным снегопадом. Щетки на лобовом работают в полную силу. Белые пушистые снежинки с умопомрачительной скоростью заметают дороги, отчего город встает в многокилометровых пробках. Красиво? Бесспорно. Но едва ли эта красота сглаживает все неудобства.

Я откидываю голову на подголовник и погромче врубаю любимых «Fall out boy». Тянусь к телефону. Туда только что прилетело смс от одноклубника.

Туча: «Бар «Бомбардир», сегодня, в семь. Ты как?»

Прислушиваюсь к себе – после полного активности дня, проведенного в толпе людей, настроения тащиться куда-либо еще нет никакого. Поэтому быстро набиваю ответное:

Вик: «Я пасс. Сегодня без меня, парни».

И блокирую экран, машинально отстукивая пальцами по рулю.

Одна роковая композиция сменяется другой. Песня за песней. Минута за минутой. Двигаясь с черепашьей скоростью, через двадцать минут я едва ли продвигаюсь на пару километров. Через сорок – из последних сил борюсь с искушением бросить тачку в ближайшем кармане и дойти до дома пешком, когда лежащий на приборной консоли телефон оживает входящим. Бросаю взгляд на экран. Наверняка Тучинский решил попытать счастья и уломать меня на вылазку в бар…

Но нет. Это не одноклубник. От имени вызываемого абонента мои брови на доли секунды удивленно взлетают вверх. Вы не подумайте, это приятное удивление. С этим парнем мы созваниваемся редко, а видимся и того меньше. Но это не меняет того факта, что я до сих пор считаю Матвея одним из своих хороших приятелей.

Я убавляю громкость на магнитоле и хватаю мобильник, отвечая на звонок:

– Мот? Вот это да, вот это неожиданно. Сколько лет, сколько зим! – улыбаюсь.

– Привет, Вить, – слышу бодрый голос друга в трубке. – Не сильно отвлекаю? Есть минутка?

– Не проблема. Для тебя даже две найду.

Матвей смеется, интересуясь:

– Как твое ничего?

– Все стабильно: дом – хоккей, хоккей – дом. В нашей с тобой профессии меняются только города и счет на табло.

– Тоже верно. Не женился?

– А ты?

Мы оба понятливо хмыкаем.

С нашей профессиональной спортивной карьерой времени на отношения реально остается очень мало. Или не остается совсем. А чем дольше ты один, тем меньше мотивации заморачиваться. Ты как бы постепенно приходишь к мысли: и так сойдет. Конечно, временами, глядя на наших семейных парней, берет зависть от того, что их дома ждут. Но она же и быстро отпускает, когда приходит понимание, что найти такую женщину, которая видела бы в тебе человека, а не звезду хоккея или «толстый» банковский счет, в нашем положении почти нереально. Итог? Тут уж или выскакиваешь по молодости, с чем у меня не сложилось, или становишься избирательным ублюдком, для которого ни одна не кажется достойной. А может, просто я таких на своем пути больше не встречал.

– Слушай, Вить, я не буду долго ходить кругами. Хочу попросить тебя об одолжении.

– Я весь во внимании, – бросаю в трубку, включая поворотник, чтобы перестроиться в крайнюю правую полосу. – Сделаю все, что в моих силах. Ты же знаешь.

– Знаю, просто… – мнется друг. – Короче, ты не мог бы приютить у себя на время кое-кого? – выдает с изрядной долей смущения. – Неудобно просить, правда, но из всех, кого я знаю и кому доверяю, только ты сейчас в Москве. А она уже летит. Все так быстро и сумбурно вышло, что я сам в шоке.

Она.

Мой мозг пропускает мимо все, что сказал Матвей, зацикливаясь на единственном – она. На плечи словно снежные тучи рушатся, вжимая в сиденье тачки.

Она летит.

Эти два слова подсвечиваются неоново-красной вывеской в моей башке.

Все, что угодно, Мот…

Но не это.

Только не это, блть!

Уже и так понимая, кто она, тем не менее спрашиваю:

– Она – это…

– Нат. Натали. Сестренка моя младшенькая. Вы пересекались как-то в Нью-Джерси, в твой первый год после драфта². Помнишь ее?

Я заезжаю на подземную парковку, со свистом выпуская воздух сквозь стиснутые зубы. «Такую забудешь», – с грустью думается мне. Оставила после себя не просто яркий след в жизни, а выжженную дыру.

– У нее в жизни началась конкретная жопа, – продолжает Матвей, не стесняясь в выражениях, не замечая или желая не замечать моей заминки. – Жених оказался редкостным козлом. С работой что-то не клеится. А к родителям она поехать не может. У них случился, скажем, конфликт интересов.

– Гостиница? – спрашиваю, вполне осознавая, что звучит это по-скотски. Ну, во всяком случае, точно не по-дружески.

– Я хотел бы, чтобы ты ее не просто приютил, но и глянул за ней одним глазом. Сдается мне, по телефону малышка крепится, но на самом деле совсем «разобралась», – признается Мот. – Буквально неделю-две, потом я прилечу и мы порешаем вопрос с ее жилплощадью. Ну, что скажешь?

Что я могу на это сказать?

Глушу двигатель и, упирая локоть в дверь, растираю двумя пальцами переносицу.

Херово.

Я не могу впустить Нат в свою жизнь после того, что между нами было. Это было больно, тяжело и сложно. Больно отпустить. Тяжело забыть. И сложно, мать твою, принять. Но и отказать Матвею мой язык не повернется. Этот человек сделал слишком многое для двадцатипятилетнего сопляка, которого жизнь закинула в чужую страну без родных, друзей, знакомых и со знанием языка на уровне «hello» и «goodbye». Именно Мот мне тогда дал крышу над головой и взял надо мной опеку в своей команде, которую тремя годами позже мы дотянули-таки до Кубка Стэнли³. Именно Матвей помог мне влиться в коллектив и в целом в жизнь на чужбине. Да. Но Нат у меня дома?

Вдвойне херово.

Да и не думаю, что Натали будет рада подобной перспективе.

– Вить, я понимаю, что просьба, мягко говоря, неудобная, но…

Нет, дружище, ты не понимаешь весь масштаб неудобства в этой просьбе. Если бы Кац знал, что семь лет назад мы с его сестренкой крутили роман прямо у него под носом, я точно не был бы тем человеком, которому он бы набрал с подобной просьбой.

Но он не знает.

А я по гроб жизни буду ему обязан.

Я не хочу давать своего согласия. Во всяком случае так скоро. Но мой язык начинает жить обособленной от мозга жизнью и выдает быстрее, чем я успеваю его прикусить:

– Хорошо, – киваю, – черт, – добавляю тише, чертыхаюсь и снова говорю в трубку, – ладно. Когда она прилетает?

– Сегодня в девять часов вечера, если пересадку на задержат.

– Ее нужно встретить?

Ага, да, давай, вруби благородного рыцаря на максимум, Черкасов! Она ведь совсем не потопталась на твоих чувствах и не разбила твое сердце семь далеких лет назад. Дебил.

– Нет, не беспокойся за это. Думаю, такси Нат вполне способна себе организовать. Так… по рукам? – новый настороженный вопрос.

– Да, по рукам, – закрываю глаза, соглашаясь, скрепя сердце. – Скину тебе свой адрес смской. Пусть живет, сколько понадобится…

Мот рассыпается в благодарностях, уверяя меня, что за ним теперь числится должок. Но мы оба знаем, что это не так. Это я свои раздаю.

Мы прощаемся. Я скидываю звонок и со психу заезжаю рукой по рулю. Проклятье! Мудак слабовольный! Долго сижу в тачке, молча переваривая. Картинки из прошлого проносятся перед глазами, как черно-белые диафильмы.

Ладно, может все не так уж и плохо? Мы два взрослых состоявшихся человека. Нам нечего делить. Было и было. Разбежались? Все разбегаются. Ткните пальцем в того, у кого за плечами не было опыта провальных отношений? Нет таких. У меня не осталось к Нат никаких чувств, кроме пустоты. У нее, уверен, аналогично. Следовательно, проблем быть не должно. Да и, в конце концов, Люс права – я практически не живу в собственной квартире. Сведем пересечения к минимуму. Исключим из уравнения все разговоры и как-то худо-бедно протянем до прилета Матвея.

Да.

Как-то…

Протянем.

В крайнем случае ноги.

Глава 4

Натали

– Где ты, принцесса? – спрашивает Мотя, не обременяя себя лишними приветствиями, стоит мне только ответить на его пятый по счету – за последние две минуты – вызов. Первые четыре я благополучно пропустила, делая свои дела в дамской комнате.

– Жду багаж, – отчитываюсь я, прижимая к груди злосчастную елку и провожая взглядом десятки чемоданов, катящихся по багажной ленте. – Вот только приземлились. Была небольшая задержка при пересадке в турецком аэропорту.

– Ты видела сообщение с адресом, что я тебе скинул?

– Угу. Спасибо.

– Да это не мне спасибо. Ты же хорошая девочка и не будешь доставлять неприятности хорошему человеку?

– Разумеется. Я умею быть благодарной, если ты забыл. Кто, кстати, этот благодетель, согласившийся приютить нищую беглянку? Я его знаю?

– Знаешь. Человек, которому я доверяю, как себе. Верный, надежный, и до чертиков занятой. Он о тебе позаботится до моего прилета.

– Твоего прилета? – встрепенувшись, переспрашиваю я. – Когда?

– В конце декабря. На Рождество⁴ у нашего клуба выпадает четыре выходных дня. Я прилечу в Москву, и мы что-нибудь решим с твоим жильем.

Меня обжигает чувство вины.

– Моть, не стоит ради меня тратить свои единственные выходные на длинные перелеты через Атлантику. Я правда могу сама, уж не совсем беспомощная…

– Это не обсуждается. И на кого мне еще тратить свои выходные, если не на тебя, Нат? Я соскучился. Не видел тебя уже вечность. При встрече не узнаю.

Я облизываю губы, глуша всхлип.

– Я очень тебя люблю, – говорю тихо, – ты же это знаешь?

– Знаю. А я очень не люблю, когда ты расклеиваешься. Так что вытри слезы, сопли, бери свой чемодан и дуй по указанному адресу. Завтра днем созвонимся, расскажешь, как устроилась.

– Окей, – вздыхаю я.

– Кстати, как у тебя обстоят дела с финансами?

– Хочешь подкинуть или занять? – пытаюсь свести больной вопрос к шутке.

– Конечно, занять, пару тысяч сотен баксов на кофе не хватает.

– На кофе или на собственную кофейню?

Мот смеется. И тут же говорит серьезно:

– А если без шуток? Ты же знаешь, я могу…