– И что же, ничего нельзя сделать? – в отчаянии воскликнул Тим. – Может быть, поискать других врачей, другую клинику? Поехать в другой город, обратиться в хороший кардиологический центр?

– Боюсь, сынок, что кардиологи здесь будут бессильны. – Отец сокрушенно покачал головой. – Думаю, маме нужен опытный психолог или даже психиатр, который помог бы ей избавиться от видений и кошмаров, но она ничего и слышать об этом не желает. Вбила себе в голову, что ее преследует Луковая ведьма, и отказывается признавать, что это самовнушение. Еще и альбом… Она слишком часто его смотрит и никак не может забыть тот случай.

– Расскажи мне, что произошло, – попросил Тим.

– Я обещал маме не делать этого, – непреклонно ответил отец.

– Но почему?!

– Мама боится, что, если ты узнаешь об этом, ведьма начнет преследовать и тебя. До того, как ты родился, мамины кошмары не были такими уж страшными и не казались серьезной проблемой. Они не выглядели чем-то особенным среди других плохих снов, которые снились ей иногда. Но однажды, когда тебе едва исполнилось два месяца, ведьма привиделась маме наяву и грозилась забрать тебя у нее. Поделившись со мной своими страхами, мама взяла с меня слово, что я сохраню это втайне от тебя.

– Но я уже взрослый, пап! Я не верю в ведьм и призраков и очень тревожусь за маму. Я хочу доказать ей, что Луковая ведьма – это выдумки, и не стоит ее бояться.

– Да тут и рассказывать-то особенно нечего, ты ведь наверняка уже все знаешь. – Отец потер виски и покосился на альбом в руках сына. – Там на первой странице есть заметка. Разве ты ее не читал?

– Пятна клея уничтожили бо́льшую часть текста.

– Ну что ж, так и быть, слушай… – После недолгой паузы отец неохотно заговорил: – Это случилось в пионерлагере «Лучики». Мы с твоей мамой оказались в одном отряде, хотя и учились в разных школах. Там и познакомились.

Глава 2. Ведьма за окном

10 августа 1987 года

Девчонка, хитроглазая и остроносая, как лисичка, начала раздражать Кольку еще в автобусе. Ее было видно и слышно больше, чем всех остальных вместе взятых, а их насчитывалось двадцать семь человек. Вожатая и водитель не в счет: первый всю дорогу ехал молча, а вторая лишь изредка подавала голос, прикрикивая на самых злостных нарушителей порядка. Поэтому-то Колька и узнал, что девчонку зовут Лизой, хотя она занимала место в другом конце салона, у заднего выхода. Ее болтовня и громкий смех помешали водителю, он что-то буркнул сидевшей рядом с ним пионервожатой, и та прокричала через весь салон:

– Лиза, Лизаве-ета, все слышат твои секреты!

Девчонка с лисьими глазами испуганно притихла и прикрыла рот ладонью, но через пару минут защебетала громче прежнего и заливисто рассмеялась.

– Лиза! – снова прикрикнула на нее пионервожатая, уже строже.

– Извините, Алена Анисимовна, случайно вышло… – пролепетала та, краснея, как солнце, клонящееся к закату.

– Лиза – глаза как у киргиза! – гаркнул кто-то из мальчишек, и автобус сотрясся от дружного мальчишечьего хохота.

– Что за детсадовский юмор! – огрызнулась Лиза и возмущенно вытаращилась на них. Глаза у нее оказались неожиданно большими и яркими. Мальчишки сразу притихли, а на лицах у них отразилось нескрываемое восхищение. Колька тоже смотрел на Лизу, удивленный метаморфозой с ее глазами. Возможно, они показались ему узкими и хитрыми от того, что она все время смеялась.

– За просмотр деньги платят! – заносчиво воскликнула Лиза, задирая свой изящный «лисий» носик и отворачиваясь к окну, за которым мелькали ромашковые луга и березовые рощи. Спустя пару секунд она покосилась на Кольку и провозгласила во всеуслышание:

– Эй ты, в синей кепочке! Тебя это тоже касается!

Снова грянул дружный смех. Колька разозлился и покраснел до ушей, досадуя на то, что не решился ей ответить. Теперь все примут его за робкого тихоню, не способного постоять за себя.

– Смех без причины – признак дурачины! – прикрикнула на мальчишек Лиза и сама разразилась гомерическим хохотом, передразнивая их.

– Вот же вертихвостка! – донеслось до Кольки беззлобное ворчание пионервожатой, явно адресованное Лизе. Видимо, Алена Анисимовна рассудила, что на такую хохотунью никакие окрики не подействуют, и не стала ее одергивать.

Автобус подъехал к пионерлагерю, и едва водитель открыл двери, Лиза первой выскочила наружу. Ее пестрая панамка проплыла под окном, у которого сидел Колька, и он поймал себя на том, что не спешит к выходу, потому что ждет, когда Лиза появится в поле его зрения целиком, чтобы посмотреть ей вслед и увидеть, какая у нее походка. От этой мысли ему почему-то стало стыдно. Он хотел отвернуться, но не смог и провожал ее взглядом до тех пор, пока она не исчезла из виду. Ее белый сарафан в крупный черный горошек колыхался от стремительных движений – казалось, Лиза едва сдерживается, чтобы не побежать навстречу густому сосновому бору, под сенью которого белели стены корпусов пионерского лагеря, издали похожего на сказочное царство.

У огромных кованых ворот с прутьями-лучами, разбегавшимися от полукруга-солнца в центре, стояло несколько автобусов. Из распахнутых дверей, волоча за собой чемоданы и сумки, валили галдящие пионеры. Они пестрыми живыми ручейками вливались в собравшуюся у входа толпу, которую пытались организовать вожатые (последних легко было узнать по папкам, которые они держали в руках).

Узнав о том, что Лиза оказалась в одном корпусе с ним, Колька чуть не взвыл от досады: ведь из-за такой егозы никакого покоя не будет! Сразу видно, что это еще та искательница приключений, ему и поездки в автобусе вместе с ней вполне хватило!

В ворота лагеря Колька входил с тяжелым предчувствием, и оно его не обмануло, однако в тот момент он и представить себе не мог, что ему предстоит пережить ужас, который навсегда останется в его памяти, протянувшись через всю жизнь глубоким саднящим следом.

Отогнав невеселые мысли, Колька принялся глазеть по сторонам, и вскоре калейдоскоп новых впечатлений заставил его напрочь забыть о Лизе. Щурясь от яркого солнца, пробивавшегося сквозь сосны, он то и дело вертел головой, пытаясь охватить взглядом как можно больше пространства: вокруг было столько всего интересного! Ему не раз доводилось отдыхать в пионерлагерях, но в «Лучики» он приехал впервые, и здесь все было по-другому. Во-первых, лагерь находился на острове, а острова у Кольки ассоциировались с тайнами и приключениями, и это придавало «Лучикам» особую привлекательность. Во-вторых, лагерь стоял в лесу, и сосновые кроны шелестели прямо над крышами корпусов; можно было легко представить, что ты не в лагере, а в походе, отчего предвкушение приключений многократно обострялось. Воздух хотелось пить большими глотками: он был густой, как кисель, и душистый от ароматов нагретой на солнце смолы и хвои, к которым примешивался запах речной прохлады. В глазах у Кольки быстро зарябило от мелькавших повсюду красных галстуков, а в ушах зазвенело от пронзительного звука горнов и гулкого стука барабанов, время от времени вклинивавшихся в звонкое многоголосье, создаваемое гомоном, смехом и криками вожатых. Все здесь было ярким, громким и манящим. Оглушенный и очарованный, Колька даже не обращал внимания на Лизу, когда она попадалась ему на глаза, но судьба в лице пионервожатой неумолимо свела их вместе, назначив им и еще нескольким ребятам, у которых обнаружились актерские данные, посещение театрального кружка, где планировалось поставить спектакль к окончанию сезона.

Спектакль назывался «Однажды в Лукоморье». В его сюжете было несметное количество разнообразной нечисти: лешие, русалки, кикиморы, водяные и еще какие-то диковинные фольклорные персонажи, названия которых Колька никак не мог запомнить. Репетиции проходили в небольшой комнате, заваленной коробками и мешками с театральным реквизитом. Часто Кольке приходилось стоять так близко к Лизе, что, когда она читала свой текст, ее дыхание щекотало его щеку. Из-за этого он запинался и не мог внятно произнести простейшие фразы, а Лиза то шипела, подсказывая ему забытые реплики, то, теряя терпение, начинала распекать его:

– Ну что ты едва языком ворочаешь, Коль?! На тебе лица нет, как будто ты до смерти перепуган! Какой из тебя Леший?!

– А я слышал, что Леший добрый, он просто лес охраняет, – оправдывался Колька, потея и чувствуя, как рубашка липнет к спине.

– Ну и что? Добро должно быть с кулаками! – парировала Лиза, закатывая глаза. – Как, по-твоему, Леший охраняет лес, если его никто не боится? Он – повелитель чащобы, воплощение дикой природы, созданное из древних пней, мхов и лишайников, и должен быть страшнее дикого зверя, понимаешь?! А ты сейчас – это он! Давай, соберись уже!

– Если на то пошло, ты тоже не очень-то похожа на русалку! – огрызнулся Колька в какой-то момент, не выдержав яростной критики Лизы. – Где ты видела, чтобы русалки так орали?! В сказках они обычно тихие и робкие, и очаровывают добрых молодцев красивым пением.

– Они, наверное, просто не встречали таких тормозных добрых молодцев, как ты! – съязвила Лиза, возмущенно потряхивая локонами «русалочьего» парика, напоминавшего серебристый водопад, струившийся по ее спине до самого пола. Несмотря на злость, которую Колька испытывал к Лизе, он не мог не признать, что «русалочий» парик был ей очень к лицу.

В этот момент дверь распахнулась, и между ними стремительно прошагала Алена Анисимовна, направляясь к коробкам с реквизитом. Копаясь там, она бросила им через плечо:

– Ну что, как успехи, юные дарования?

– У нас все по плану, репетируем! – голосом прилежной ученицы ответила Лиза, часто хлопая ресницами.

– Правда? – недоверчиво усмехнулась вожатая, вываливая на пол пестрое содержимое коробок. – А мне показалось, что кто-то тут у вас мечет громы и молнии. На весь корпус было слышно!

– Да просто я помогаю Николаю войти в роль, он играет Лешего. – Лиза и бровью не повела, словно не догадывалась, что вожатая сделала ей замечание.

– И это действительно неоценимая помощь! Если я доживу до премьеры спектакля, то нас ждет триумф! – ядовитым тоном отозвался Колька, но вожатая, казалось, не заметила его иронии. Судя по всему, ее что-то беспокоило.

– Вы, случайно, не видели маску Кикиморы? – спросила она, поворачивая к ним раскрасневшееся лицо и вытирая тыльной стороной ладони струящиеся по щекам ручейки пота.

– Да тут полно всяких масок! – Лиза растерянно пожала плечами. – А какая она?

– Ну такая жуткая резиновая морда с висячим носом. На носу – большая черная бородавка, кривые зубы наружу торчат, волосы из джутовых ниток и мочала. Не видели? В прошлом сезоне я своими руками ее в эту вот коробку положила вместе с костюмом, даже подписала, что это кикимора. Но теперь здесь совсем не то! Сюда засунули костюм медведя. Куда делась «кикимора», ума не приложу! Кто-то тут похозяйничал и все перепутал!

– Но это не мы, – произнесла Лиза, провожая взглядом разлетавшиеся вокруг вожатой вещи – парики, маски, сценические костюмы и различные предметы, определить предназначение которых с первого взгляда было трудно.

– Да верю, верю, что не вы! Ну, может, позже маска сама найдется. Попробуем решить проблему с помощью грима, хотя вряд ли это поможет создать по-настоящему эффектный образ. Даже не знаю, как будем выкручиваться… – Выпрямляясь, Алена Анисимовна разочарованно выдохнула и стряхнула с себя пару прицепившихся к одежде цветных ниток. – Что ж, пойду, пожалуй, не буду вам мешать!

Запихав вещи обратно в коробки, она удалилась, оставив Колю и Лизу наедине, и лукоморские баталии вскипели между ними с новой силой. В результате Колькино самолюбие было уязвлено до такой степени, что он твердо решил больше не посещать театральный кружок. И хотя он понимал, что его отказ наверняка вызовет гнев Алены Анисимовны, это казалось ему гораздо меньшим злом.