– Стало быть, закрылся лагерь «Лучики» в восемьдесят седьмом, по осени, Луковый остров опустел, и восемь лет о ведьме никто не слыхивал, а в девяносто пятом «Лучики» перешли к другому владельцу, и снова началось, да так, что мы тут всем поселком вздрогнули! Такое творилось – жуть! Люди на острове дохли как мухи. Там ведь строительство новой турбазы затеяли, да только не заладилась стройка. Все время что-то случалось: то стройматериалы сгорят, то техника сломается, то кто-нибудь из работников покалечится, а то и вовсе в ящик сыграет. Строители стали разбегаться, как тараканы, хозяин участка не успевал им замену находить. И снова поползли слухи о Луковой ведьме, но на этот раз о ней болтали уже не детишки, а взрослые мужики, умевшие управляться и с молотком, и с топором, – не хлюпики какие-нибудь, стало быть. Строительство новой турбазы затянулось, а потом и вовсе заглохло, да только не заглохли слухи о Луковой ведьме. Злодейка продолжала там лютовать, а все потому, что любопытные туристы вечно туда лезли. Я тогда как раз в «Лукоречье» устроился и помню, как компания наших постояльцев вся полегла на Луковом острове, человек восемь, наверное. И какая нелегкая их туда занесла?! У нас, конечно, тесновато, территория маленькая, но уж если хочется простора, то лучше его в другом месте поискать.

– И что же с ними произошло? – голосом умирающего поинтересовалась дама с кудрями.

– Да кто ж знает! – отмахнулся Митрич. – Известно только, что всех их нашли мертвыми в разных концах острова, и у каждого во рту торчала луковица, а вокруг тел валялся рассыпанный лук – единственный след Луковой ведьмы. Саму ее, стало быть, так и не поймали.

Туристки ахнули и округлили глаза.

– Такие вот дела… – Митрич удовлетворенно крякнул, явно наслаждаясь произведенным эффектом.

– И что же следствие? Обнаружили хоть какие-то улики? – с надеждой заглядывая Митричу в лицо, спросила рыжеволосая.

– Еще бы! Рассыпанный лук каждый раз находят рядом с трупами, так было и в тот раз, а саму ведьму, стало быть, найти не могут. Зато однажды во время поисков наткнулись на вот это изделие. – Митрич по-хозяйски постучал своей твердой мозолистой ладонью по деревянной фигуре ведьмы.

– И зачем же этот страшный столб здесь поставили? – Дама с «тюрбаном» удивленно вскинула густо накрашенные брови. – Вдруг он распространяет негативную энергетику? Мне кажется, я это сразу почувствовала! Хозяин, что, хочет всех туристов распугать?

– Почему же распугать? У нас в «Лукоречье» отродясь ничего плохого не случалось – тишь да гладь, божья благодать, как говорится. Случается лишь с теми, кто на Луковый остров суется, во владения ведьмы. Потому-то мой хозяин и распорядился поставить эту фигуру, она тут вроде стоп-сигнала, чтоб предостеречь. Тропинка-то от нее как раз на Луковый остров ведет.

– Разве на острова ходят по тропинкам? Они ведь на то и острова, что от большой суши водой отделены! – заметила рыжеволосая.

– Там насыпь на реке, а тропинка как раз к насыпи выходит, – пояснил Митрич.

– И что, работает этот ваш «стоп-сигнал»? Останавливает кого-нибудь? – Дама с «тюрбаном» скептически покосилась в сторону столба с изображением ведьмы.

– Да не особо-то останавливает! – усмехнулся Митрич. – Народ у нас больно любопытный, до приключений охоч. Лезут на остров и никаких предостережений не слушают, хоть кол им на голове теши! Гибнут ведь, дурачье! Вы-то, надеюсь, не из таких? По Луковому острову шастать не собираетесь?

Ответа туристок Тим не дождался. Узнав из слов Митрича о тропинке, ведущей на остров, он уже спускался с крутого берега, держа курс к насыпи – узкой полоске суши, заросшей лесом, рассеченным точно посередине небрежным пробором бетонной дороги.

Глава 6. "Лучики"

Река обнаружилась совсем рядом, скрытая под обрывистым берегом. Добравшись до нее, Тим понял, почему ее не было видно сверху, с территории «Лукоречья», хотя навигатор показывал, что она находится прямо у него под носом.

Край берега природным козырьком нависал над рекой, и спуститься к воде, не рискуя свернуть себе шею, можно было только по тропинке, оснащенной на крутых участках поперечными дощечками-ступенями. Спускаясь, Тим вынужден был внимательно смотреть под ноги и время от времени останавливался, чтобы полюбоваться открывавшимся сверху видом: извилистое русло реки просматривалось до самого горизонта, и казалось, что река утекает прямо в небо.

Луковый остров издали напоминал боярскую шапку с лохматой опушкой из ивовых кущей и с высокой тульей из сосновых крон. Яркими рубинами вспыхивали окна скрытых в глубине острова строений, до которых дотянулись лучи заходящего солнца, окунувшего свой нижний край в густые заросли ив на другом берегу. Тим, не избалованный природными красотами, залюбовался пейзажем и неизвестно сколько еще простоял бы на прибрежном склоне, если бы не комариная туча, налетевшая откуда ни возьмись. Множество острых жал впились в его тело в разных местах, заставив сдвинуться с места и вынуждая пошевеливаться.

Преодолев последние ступеньки, Тим пересек песчаный пляж и продолжил свой путь по дороге из бетонных плит. Дорога пролегала вдоль берега, поворачивала к насыпи и тянулась до самого острова. Плиты местами растрескались и выглядели старыми – возможно, их уложили еще в годы строительства пионерлагеря; стыки между ними густо заросли травой, среди которой кое-где пестрели яркие мелкие цветочки. Тим зашагал по насыпи, и речные просторы скрылись за зеленой изгородью из молодого ивняка, тянувшегося по обе стороны от дороги. Под ногами похрустывали речные ракушки и мелкие камешки, над головой метались, возмущенно щебеча, потревоженные пташки, и, как ни странно, совсем пропали комары, хотя Тим опасался, что в таких зарослях их будет еще больше.

По мере приближения к острову ивняк, окаймлявший насыпь, становился все выше, его ветви плотнее сплетались над дорогой, образовывая темный тоннель, наполненный шорохами и странными звуками. Иногда в этих звуках Тиму чудились чьи-то шаги, шаркавшие по плитам за его спиной, и он резко оборачивался, но каждый раз его настороженный взгляд пронзал пустоту и устремлялся к светлому пятнышку вдали, где виднелся кусочек песчаного берега, сиявший червонным золотом в лучах заката. В такие моменты Тиму отчаянно хотелось повернуться и пойти обратно, да не просто пойти, а помчаться со всех ног, как бывало в детстве, когда он просыпался ночью от собственного крика и в ужасе бросался в спальню матери, уверенный, что монстры из его кошмаров притаились у него под кроватью.

Воспоминания о матери помогали ему справляться с этими приступами малодушия, придавали ему решимости и наполняли смыслом каждый дальнейший шаг. «Нельзя забывать, зачем я здесь! – мысленно урезонивал себя Тим. – Нечего и мечтать о возвращении, пока Луковая ведьма не будет обнаружена и обезврежена, кем бы она ни была».

Кованые ворота, преградившие Тиму путь, выглядели в точности так же, как их описывал отец, разве что краска на прутьях потрескалась и облупилась. Вывеска над ними гласила:

Добро пожаловать в пионерский лагерь

ЛУЧИКИ

Дорога из бетонных плит тянулась дальше, за ворота, и через несколько метров упиралась в квадратную площадь из таких же плит с травяными вихрами в стыках. По углам площади, установленные на бетонные тумбы, возвышались скульптуры пионеров с горнами и барабанами, выполненные в натуральную величину: два мальчика и две девочки в пилотках и пионерских галстуках, изуродованные шрамами трещин и увечьями в виде отсутствия одного или нескольких фрагментов тела, полученными в неравной схватке со временем.

За площадью, придавленные разросшимися сосновыми кронами, виднелись длинные одноэтажные здания корпусов. Ряды выбитых окон пугающе темнели на фоне облезлых дощатых стен, производя впечатление рваных ран на теле давно поверженных догнивающих колоссов. Продолжая стоять у ворот, Тим скользил взглядом по территории пионерлагеря, находившейся в поле его зрения, и напряженно всматривался в те места, где сгущался сумрак: прежде чем войти, ему хотелось убедиться, что там нет ничего подозрительного. Вдруг что-то мелькнуло в одном из окон – слишком крупное, чтобы быть птицей, и слишком четкое, чтобы быть тенью. Тим вздрогнул и, не отдавая себе отчета, вцепился в прутья на воротах, отчего те заскрипели и открылись, впуская его внутрь.

Прошагав по инерции немного вперед, Тим остановился и огляделся. На глаза ему попалась сторожевая вышка, примыкавшая к одноэтажному кирпичному строению, утопавшему в зарослях кустарника. В кабинке вышки, расположенной на уровне крыши здания, сидел какой-то человек – вероятно, смотритель, который должен был послезавтра передать Тиму пост, но почему-то он никак не реагировал на его появление. Не заметил? Но сверху наверняка отлично можно было разглядеть и дорогу, и ворота, и площадь, на которой стоит сейчас Тим. Человек на вышке заметил бы его издалека, если бы…

«Если бы был жив!» – подсказал Тиму внутренний голос, вызывая у него кратковременный приступ паники. В ужасе всмотревшись в фигуру человека на вышке, Тим обратил внимание на то, что тот сидит в странной позе, неестественной для живого человека: плечи перекошены, голова низко опущена и склонена набок, а на лице с приоткрытым ртом и закрытыми глазами застыло выражение, похожее на посмертную гримасу.

Услышав позади себя приближающийся шорох, Тим молниеносно обернулся.

Внезапно налетевший ветер подхватил с земли слой лесного сора и закружил его по площади в стремительном хороводе, а потом подбросил повыше и швырнул в Тима все, что сумел собрать: кусочки коры, сухую хвою, прошлогодние листья. Тим начал отряхиваться и похолодел, увидев то, что слетело с его волос.

Это была луковая шелуха.

– Ч-черт, ч-черт, откуда взялась здесь эта гадость?! – невольно вырвалось у него, и в тот же миг сверху донесся грубый окрик:

– Эй, ты, а ну-ка притихни! И не вздумай тут чертыхаться и сквернословить, она этого не потерпит! Придет и сама тебе рот заткнет! Луковицей!

В проеме смотровой вышки маячила лохматая голова того самого человека, которого минуту назад Тим посчитал мертвым. Обрадовавшись его чудесному воскресению, Тим не обратил внимания на неприветливый тон незнакомца и, просияв улыбкой, ответил:

– Хорошая шутка! Я наслышан о Луковой ведьме и не прочь с ней познакомиться. Пусть приходит!

Лицо мужчины исказилось до такой степени, что Тиму стало не по себе: ему показалось, что суровый собеседник вознамерился его убить – всерьез, без всяких шуток. А потом лохматая голова скрылась за ограждением будки, послышался топот ног по железной лестнице, и в следующий миг сердитый незнакомец, спустившийся с вышки, налетел на Тима с негромким, но очень злобным криком:

– Слышь, ты че, совсем тупой?! Жить надоело?! Много тут было таких насмешников, да только никого не осталось! Отсмеялись уже, дурачье! Вначале зубоскалили, а потом чечетку зубами выбивали от страха. «Не буди лихо, пока оно тихо», – знаешь такую пословицу?

Мужчина подступал все ближе, извергая гнев и алкогольные пары, и Тиму оставалось лишь молча пятиться, ожидая, когда тот угомонится. Наконец поток брани начал иссякать, в нем появились паузы, и Тим улучил момент, чтобы вставить слово:

– Послушайте, не волнуйтесь так, я все понял!

– Ты уверен? – Незнакомец поскреб заросшую щетиной щеку, и рука его при этом ходила ходуном. – Точно не будешь зря свой рот разевать и нести ахинею?

Тим поспешно кивнул.

– Ладно. – Мужчина с облегчением выдохнул, опустил руку и, помедлив секунду, протянул Тиму свою широкую заскорузлую ладонь. – Геннадий!

– Тимофей, – сказал Тим, отвечая ему неуверенным рукопожатием, и добавил: – Я ваш сменщик, послезавтра заступаю на дежурство. Вот, пришел, чтобы дорогу разведать, познакомиться и на объект посмотреть.

– Завтра посмотришь, стемнеет скоро. Пошли в дом, пока еще солнце не село, а то потом можно и не дойти.