Окрашивая облака нежно-розовым, светило катилось за горизонт. Ника с необъяснимой грустью любовалась сумерками. Ардан взглянул на неё и вдруг подумал, что получится идеальная фотография. Дан извлёк из кармана старенький смартфон и сделал несколько снимков Ники, погрузившейся в размышления. Фото вышло атмосферным. И Вероника прекрасно выглядела. Наконец, она заметила, что друг снимает её, и застеснялась.

– Не нужно, – попросила Вероника.

Но Ардан не унимался, делал фото, хотя Ника запротестовала и попыталась отобрать у него смартфон. Батуев отступил на шаг назад и внезапно наткнулся на кого-то. Смутившись, он обернулся и увидел молодого человека с профессиональным фотоаппаратом.

– Ты погляди, – присвистнул Ардан, не скрывая изумления. – Это же настоящий телевик с зумом!

Дан интересовался фотоискусством, но отсутствие времени и денег не позволяло ему полностью посвятить себя увлечению. К тому же отец был против его занятий несерьёзными вещами. Ардан втайне мечтал стать фотографом и делать репортажи для международных журналов. Даже представлял, что однажды создаст впечатляющий снимок, который заставит общество задуматься о сохранении чудесного озера и его обитателей.

– А ты разбираешься, – без выражения отвечал путешественник. Он прижал глаз к видоискателю и нацелился на стаю нерп, ловивших уходящее солнце у полыньи. – С ним можно отлично фотографировать птиц.

– Каких птиц? – поинтересовался Ардан, рассматривая свою мечту, которую держал чужак.

Ника проследила за направлением взгляда юноши, уловив линию прицела его объектива. С этой точки, специально созданной для тайного наблюдения, открывался удивительный обзор на лабиринт продухов нерп. В это время года жизнь тюленей сокрыта в логовищах под слоями снега. Изредка тёмные головы с блестящими бусинами глаз показывались из полыней, чтобы глотнуть воздуха. Когда стояли лютые морозы, нерпы спешили укрыться в глубине подводных гротов, чтобы переждать стужу и восстановить израсходованные силы.

– Чёрных лебедей! – отозвался юноша, нажимая на кнопку.

Ардан отметил, что тот мастерски обращается с фотоаппаратом. Расслышав шум щёлкающего затвора, робкие нерпы попрятались по логовам.

– Ты вроде снимаешь лебедей? – нахмурился Ардан. Всё это выглядело странным. – Но здесь ни одного лебедя.

– Вот же, – молодой человек указал на небо, где плавно парила чёрная тень. Ардан, поморщившись, посмотрел на горизонт. Но в белой пелене ничего не разглядел.

– Я вижу, горная разыгралась. Сейчас будет не до съёмок. Надо уходить, пока нас не занесло снегом.

Ардан с детства учился читать оттенки погоды и знал, что порывистый, сухой ветер с запада, предвестник настоящей бури. Лучше бы найти спокойное место, чтобы переждать непогоду. Батуев взглянул на туриста. Едва ли чужак был старше их, скорее ровесник. Но лицо такое серьёзное, будто он уже давно решает взрослые проблемы.

– Я Глеб Новиков, – представился молодой человек и протянул широкую ладонь Ардану. Они пожали руки и пристально посмотрели друг другу в глаза, словно пытаясь определить характер. Они были примерно одного роста.

– Ардан, – сказал Батуев и кивнул на девушку. – А это Вероника!

– Рада знакомству, – Ника улыбнулась и с интересом взглянула на Глеба.

Она привыкла к туристам. Он, как и все приезжие, был одет в новую мембранную куртку, надёжно защищавшую от мороза, тёплые штаны и треккинговые ботинки. Однако юноша не походил на путешественника, который приехал на Байкал, чтобы насладиться видами и запечатлеть редких птиц. В нём не было расслабленности, присущей человеку, приехавшему на отдых. На ухоженном лице читалось внутреннее напряжение. Во всех движения сквозила уверенность и странная резкость, даже порывистость. Однако он хорошо сдерживал себя. Бледная кожа резко контрастировала со смуглостью Ардана и Ники. Он обвёл их умным наблюдательным взглядом. Особенно задержался на Веронике.

– Где можно перекусить? – поинтересовался Глеб и коснулся сломанной переносицы. Небольшой рубец не портил его, напротив, придавал загадочности.

Ника и сама почувствовала, что проголодалась. Она произнесла:

– Рядом есть одно приятное местечко.

В кафе царила по-настоящему уютная, почти семейная атмосфера. Не удивительно, ведь за стойкой, у плиты и среди столиков суетились члены большой семьи, о чьём гостеприимстве говорили на всём побережье.

Тщательно изучив меню, Глеб выбрал наваристую уху из байкальского омуля и хрустящие маринованные овощи. Ника заказала вкуснейшую рыбу по-ольхонски, согревающий травяной чай и любимое лакомство: орехи с брусникой и сгущённым молоком. Верный привычкам Ардан предпочёл сытные буузы из баранины и крепкий, обжигающе горячий кофе.

Заказ ждали недолго. Чтобы заполнить возникшую паузу, Глеб рассказывал о дороге от Иркутска до Ольхона. Батуев перешучивался с ним и расспрашивал о фотоаппарате. Ника хмуро молчала и наблюдала за собравшимися. Глеб не вписывался в пейзаж и выделялся среди местных не только бледностью. Он блондин с серыми глазами. Всё в нём было чуждым. Манеры, жесты и даже речь. И вместе с тем что-то привлекало. Возможно, быстрые взгляды, которые он бросал на Веронику. Ею нечасто кто-то интересовался.

– Почему ты решил приехать именно сейчас? Туристы обычно приезжают летом, – расспрашивал Ардан. Он надкусил бууз посередине и выпил сок.

Нике показалось, что вопрос поставил Глеба в тупик. Он коротко взглянул на фотоаппарат и, холодно улыбнувшись, сказал:

– Снимаю документальный фильм.

Ардан присвистнул, а в глазах Ники вспыхнул огонёк любопытства. Будто она только что ступила на незнакомую территорию, которую предстояло детально исследовать.

– Вот как! – с восхищением воскликнул Батуев. К ним в посёлок изредка заглядывали телевизионщики, но он никогда не сталкивался с ними. – И какое это будет кино?

Глеб не торопился отвечать на вопрос. Он с аппетитом ел уху и жмурился от удовольствия.

– Документалка про чёрных лебедей, – оторвавшись от трапезы, уклончиво ответил Глеб.

– Не слишком ли ты юн для режиссёра? – с сомнением прищурившись и забыв о буузах, продолжал допрос Ардан.

– Да что ты прицепился к нему, Дан. Может он не один, – вмешалась Ника.

– Это здоровый интерес, – усмехнулся Глеб. – Но ты права. Я здесь со своим дядей. Он режиссёр кабельного телеканала. Мы узнали о чёрных лебедях из соцсетей и захотели снять это потрясающее явление. Я фотографирую локации для съёмок.

Некоторое время они в молчании поглощали заказанные блюда. Тишина стремительно заполнилась звоном столовых приборов. Глебу нравилась здешняя кухня. Сосредоточенная на мыслях Ника ковыряла рыбу или рассматривала других немногочисленных посетителей. Почти со всеми она знакома, но встречались и новые лица.

– Ты всегда такая грустная? Или это акция на вечер? – спросил Глеб, добавляя перец в уху. Ардан заметил, что, судя по объёму приправы, Новиков – любитель острых ощущений.

Ника окинула Глеба долгим, вдумчивым взглядом, определяя, можно ли ему довериться. Не притрагиваясь к угощению, он ждал ответа.

– Ешь, а то суп остынет, – тихо буркнула Вероника.

– Боюсь, с таким количеством перца уха будет остывать до утра, – усмехнувшись, подметил Ардан. Ника смотрела в дымящуюся тарелку на мелкие крапинки.

Колокольчики над входом звякнули, предупредив об очередном госте. Ардан напрягся, увидев кряжистую фигуру папы. Наверное, будет отчитывать, что вовремя не привёз выловленную рыбу.

Одетый в утеплённый комбинезон и старую курточку Айдар Батуев уверенно прошёл мимо стойки. Здороваясь со знакомыми, он протягивал им мощную руку с сетью шрамов от лески и крючков. Ладонь была шершавой, как наждачная бумага.

Ардан раскрыл меню и спрятался за ним, как за ширмой, тайком выглядывал из убежища. Глеб с недоумением наблюдал за новым знакомым. Ника пыталась подавить смех.

– Дан, ты чего? – прошептала она.

Ардан только шикнул на неё и пригнулся ниже к столу, стараясь сделаться меньше и незаметнее. Ему хотелось ещё побыть в кафе вместе с Вероникой. Насладиться горячим кофе и свободой от всяких дел. Но Айдар обвёл зал зорким взглядом ястреба и, несмотря на усилия Ардана сохранить инкогнито, папа заметил его.

– Ардан, пойдём! – велел отец, поправляя привычную вязаную кепку с помятым козырьком. – Нужно заготавливать рыбу.

Ника и Глеб учтиво поздоровались с Батуевым. Имя Айдар значило милый, однако Батуев таковым не был. Он скупо кивнул и недовольно посмотрел на сына. Айдар редко улыбался, его одобрение выражалось не словами, а кивком. Поняв молчаливый упрёк, Ардан кинул короткий взгляд на Веронику. На её лице мелькнула ободряющая улыбка.

От Айдара веяло рыбным духом. Он весь словно пропитался им. Айдар перенял ремесло от отца, который трудился на рыбозаводе, пока предприятие не ликвидировали. Не растерявшись, Айдар основал магазин, где торговал рыбными консервами, производимыми семьёй Батуевых. В его характере ощущалась почти фатальная уверенность в собственных правилах и праве распоряжаться судьбой сына. Порой он не считался с мнением и желаниями сыновей и тихой жены, которая не смела спорить с ним. Для Ники он олицетворение старого уклада жизни.

Хотя Ардан не подавал виду, но друзья подметили, как поникли его плечи, когда он поплёлся за отцом к выходу.

Ника допила последний глоток горячего чая. Посёлок медленно утопал в сиреневой дымке бархатных сумерек. Расплатившись, они вышли из гостеприимного кафе и ощутили пронзительное дыхание байкальского зимнего вечера.

– Уже стемнело, – протянул Глеб, поёжившись от ветра. – Страшно!

– Я не боюсь темноты, – заявила Ника, надевая варежки и завязывая шарф. К прохладе и мгле она привыкла с детства.

– Зато я боюсь.

Ника робко улыбнулась и спрятала взгляд. Отчего-то она стеснялась смотреть ему в глаза. Пунцовые щёки выдавали волнение.

– Мне будет спокойнее, если я провожу тебя до дома, – произнёс он тоном, не терпевшим возражений.

Ника кивнула, и они отправились на окраину Хужира, где располагался дом Белевских. В окне маминой комнаты горел свет. Значит, она уже вернулась из гостиницы и обнаружила отсутствие дочери. Звонила, должно быть. Ника достала смартфон из кармана. Разрядился. Наверное, мама будет ругаться.

Они медленно подошли к скромному деревянному зданию – клинике для кумутканов. Глеб остановился, читая причудливое название на вывеске. Вероятно, что-то на бурятском, решил он.

– Кумутканы? – озадаченно спросил Новиков. Слово хранило тайну, будто часть заклинания или название инопланетного вида.

– Это юные щенки нерпы, которые только перелиняли. Нерпёнок по-эвенкийски, – улыбнувшись, пояснила Ника. – Пойдём, я покажу тебе.

Неожиданно для самой себя она взяла Глеба за руку и повела внутрь. Дверь в клинику отворилась с громким щелчком. Их встретил влажный, насыщенный запах антисептика и рыбы. Елизавета держала всё в чистоте. В тусклом свете в бассейне мелькали гладкие тела детёнышей. Один из них, любопытный с шерстью цвета молока застыл у бортика, уставившись на гостя красными глазами. Его нос пуговка вздрагивал, ловя незнакомый аромат.

– Кумутканы, – повторил Глеб. Слово звучало мягко и загадочно, как одна из легенд Байкала.

Ника приманила щенков поближе. Завидев чужого, они сначала напряжённо застыли, но затем, осмелев, подплыли к кромке.

– Цып, цып, цып, мои нерпятки, – пропел Глеб и посвистел, привлекая внимание кумутканов.

– Ты спрашивал, почему я грущу? – произнесла Ника.

Глеб с интересом взглянул на неё, ожидая продолжения. Она вздохнула, и когда смежила веки, перед взором возникла кровавая полоса на снегу. След человеческой жестокости.

– Утром я узнала о смерти своего друга, – наконец, проговорила она.

Глеб замер, не предполагая, что сказать. Внутри всё съёжилось от внезапной скованности.

– Сочувствую, – только это короткое слово пришло ему на ум.

– Ангел был альбиносом. Его, вероятно, убили браконьеры, – промолвила Ника, пряча подступавшие слёзы.

Глеб удивился. Он думал, что речь ведётся о человеке, однако Ника говорила о животном.