После пар я снова в художественной студии. Мария Павловна рассыпается в восторгах, потому что никто не ходит в студию каждый день, кроме меня. Мне это льстит, и я решаю не озвучивать, что хожу сюда, потому что мне нечем больше заняться. По крайней мере, пока я не войду в учебный процесс и не пойму, могу ли уже искать работу.

В студии я засиживаюсь допоздна. Даже Лиля пишет, спрашивая, жива ли я, и куда пропала.

Выскакиваю из студии в девятом часу. Тороплюсь через здание университета, чтобы успеть в магазин. Надо купить макароны, потому что сегодня в комнате готовлю я.

Перед самым выходом из здания моя сумка соскальзывает с плеча и летит на пол. Клапан открывается, и из нее вылетает пара ручек. Присев, собираю их. Закидываю лямку на плечо и встаю. Сдуваю упавшую на лицо прядь волос и практически давлюсь воздухом. Передо мной, прислонившись к одной из четырех дверей, ведущих на выход, стоит Келлер.

– Привет, – просто произносит он.

Да, именно. Вот так просто “привет”. Как будто мои внутренности сейчас не переворачиваются и не сжимаются в узел.

В голове сразу проносятся наставления Лили о том, почему не надо связываться с Келлером или кем-то из его банды.

– Ты язык проглотила? – спрашивает он.

– Нет… гм… привет, – произношу и чувствую, как пылают щеки.

На языке пляшут вопросы об учебниках и оплате моей художественной студии, но я прикусываю кончик, потому что не хочу выглядеть дурой.

В голове уже проносится наш диалог:

– Слушай, Келлер, это ты оплатил мои учебники и студию?

Он запрокидывает голову и громко смеется. А потом смотрит на меня, как на последнюю дуру.

– С ума сошла? Кто ты такая, чтобы я платил за тебя? Броуки сами должны выживать.

Он склоняет голову набок и рассматривает меня. Неужели у меня на лице написан наш несостоявшийся диалог?

– Ася, правильно?

Я сглатываю. Лиля сказала, что его заинтересованность мной – это плохой знак.

– Правильно, – отвечаю. – Я пойду.

Хватаюсь за большую ручку массивной двери, но вдруг чуть выше ложится его ладонь.

– Ты чего такая пуганная? – спрашивает, оказавшись слишком близко ко мне.

В нос опять проникает аромат его парфюма. Могу поспорить, изготовлен на заказ специально для него. Как будто такому, как Келлер, не подойдет обычный парфюм из магазина. Слишком попсово.

– Я не пуганная. Просто мне пора.

– Куда так торопишься?

– В общежитие. – Пытаюсь дернуть ручку, но Келлер надежно ее удерживает, не давая открыть дверь. – Пропусти, пожалуйста, – прошу вроде строго, а у самой голос дрожит.

Меньше всего я хотела попадать в фокус внимания таких вот избалованных деток, родившихся с золотыми ложками во рту. В моей школе таких не было, все модные учились в соседней, частной международной школе. В мою ходили все остальные. Была пара детей богатых родителей, но они с серой массой даже не общались и на школьные мероприятия не ходили. И их как будто и не существовало вовсе.

А тут целый университет напичкан такими студентами, и часть из них выделяется особенно сильно. Потому что у них самомнение до небес и уверенность в своей безнаказанности.

– И правда пуганная, – усмехается. – Пойдем, проведу тебя.

Он открывает дверь, и я сразу вылетаю на улицу. Поднялся холодный ветер, и я кутаюсь в свою куртку, высоко подняв воротник и вжав голову в плечи.

– Меня не надо провожать, я знаю дорогу, – бурчу, заметив, что Келлер сбегает по ступенькам следом за мной.

– Так девушку провожают не потому, что она не может сориентироваться на местности.

Быдыщ! – и мои щеки как будто взрываются всеми оттенками алого.

На что это он намекает? На то, что я ему якобы понравилась, и он решил меня проводить?

– Так! – восклицаю и резко торможу. Келлер тоже останавливается и внимательно изучает меня, слегка прищурившись. – Мне не нужен провожатый. Не нужен… ну… парень. Я думаю, множество других девушек будут рады твоему вниманию, но это не я. Так что… это… Келлер, не провожай меня.

– Келлер? – усмехается он. – А по имени назвать слабо?

– Я не знаю твоего имени.

Он вытягивает шею, и его брови поднимаются вверх, как будто он то ли не расслышал, то ли не поверил в мои слова.

– Не знаешь имени? – спрашивает, а потом прикусывает пухлую губу, и я вижу, как он пытается скрыть улыбку. – Тогда будем знакомы. Марк. – Протягивает руку, которую я игнорирую.

– Очень… В смысле, хорошо, – давлю в себе привычную вежливость.

Обычно я бы сказала “очень приятно” или “рада познакомиться”. Но шестое чувство подсказывает мне, что если начну поощрять этого мажора, то рискую потом опозориться на весь университет. А мне некуда уезжать, как той девочке. Только к бабушке в село, а там учиться негде. И из универа вылетать мне нельзя, потому что других шансов получить высшее образование у меня не будет. Может, когда-нибудь потом, но меня такой вариант не устраивает. Я что, зря несколько лет пахала, чтобы поступить в престижный ВУЗ?

Развернувшись, топаю дальше. Стараюсь не обращать внимания на то, что Марк шагает следом. Засунув руки в карманы роскошных классических брюк, молча идет рядом, не говоря ни слова. Мне становится холодно, когда я выцепляю его боковым зрением. На нем только тонкий гольф. Не знаю точно его состав, но наверняка это или какая-нибудь модная шерсть, или чистый кашемир. Интересно, какой он на ощупь?

У меня есть странная привычка все щупать. А еще “видеть” образы для своих рисунков через тактильные ощущения. Вот пощупаю я, например, гольф Келлера, и смогу нарисовать такую же текстуру или передать эти ощущения в картине.

Но, конечно, я этого делать не стану. Может, у Лили есть что-то из кашемира, что я могла бы потрогать?

Останавливаюсь возле магазина и снова смотрю на Марка.

– Все, я пришла, можешь уходить.

– Ты живешь в магазине? – кидает он взгляд через витрину.

Вздохнув, иду в помещение и слышу, как Келлер тащится за мной.

От него не отделаться, да?

Глава 5

Я целенаправленно иду в нужный ряд. Беру пачку макарон и нарезанный слайсами бекон. Вчера Лиля угощала меня вкусным пловом. Сегодня я угощу ее роскошными спагетти. Да, без мяса. Но что поделать, раз у меня нет на него денег?

Кассир считает покупки. Озвучивает сумму, и я достаю банковскую карту, но Келлер успевает коснуться своими смарт-часами терминала, и тот пиликает, оповещая об оплате.

– Что ты… – шиплю, но Марк хватает меня за руку, забирает у кассира пакет с моими покупками, а потом выводит меня из магазина.

От того, как сильно опешила, даже не сразу соображаю, что мы с Келлером идем по улице за руку. А когда до меня доходит, выдергиваю свою из его хватки и впиваюсь в Марка яростным взглядом.

– Не надо меня так хватать! – рявкаю.

Развернувшись, тороплюсь к общежитию. У меня там в заначке есть пара пачек китайской лапши быстрого приготовления. Перебьемся сегодня с Лилей, а завтра куплю продукты и наконец приготовлю нам макароны, как и собиралась.

– Ась, подожди, – говорит Марк и пытается схватить меня за руку.

Насупившись, молча долетаю до общежития. И снова история повторяется. Я хватаюсь за ручку, а он перехватывает ее сверху и прижимается плечом к двери, не позволяя ее открыть.

– Пропусти меня немедленно! Я буду кричать!

– Кричи сколько влезет. Ты чего такая дикая, Ась?

– Дикая? – шиплю на него. – А ты всегда нарушаешь личные границы девушек? Провожаешь, когда просят этого не делать? Платишь за продукты без разрешения?

– Обычно девушки радуются, – парирует он.

– А я необычная. Пропусти.

Ох, я сейчас сойду с ума.

Конечно, мне льстит внимание такого красивого, популярного парня. Но еще больше оно меня пугает. Не хочу, чтобы мой первый опыт в отношениях случился с таким самоуверенным парнем, как Марк.

Кажется, я тороплюсь. Никто еще не говорил мне об отношениях, а я уже нафантазировала себе черт знает чего.

– Что ж, необычная, – улыбается Марк, – держи свои покупки. – Он вешает пакет на ручку двери. – Увидимся завтра. И не ходи одна в темноте. Хищники не дремлют, – говорит он, понижая голос и обдавая мое лицо теплым мятным дыханием.

Развернувшись, Келлер спускается на пару ступенек и спокойно уходит обратно. А я, все так же держась за большую дверную ручку, смотрю ему вслед. Провожаю взглядом широкую спину. Сердце в груди дергается, а в животе начинается странное шевеление, которое я бы предпочла не чувствовать.

Сдернув пакет с ручки, тороплюсь в общежитие, чтобы успеть приготовить до того, как Лиля ляжет спать.

За ужином я ковыряю спагетти, поглядывая на соседку по комнате.

– А ты хорошо знаешь Келлера?

– Не очень, – отвечает она. – А что?

– Ну… я думала, может, он не такой плохой?

– Конечно, не такой, – кивает она. – Он еще хуже, Ася.

– М-м-м, ясно.

– К чему ты завела этот разговор? – прищуривается она.

– Да так… просто встретила его сегодня в универе. Такой красивый парень. Кто бы мог подумать, что он может быть плохим?

– У него папа дипломат, мама телеведущая. Таким, как он, законы не писаны. Так что, Ася, мой тебе совет. Держись подальше.

– Да поняла я, поняла. Просто спросила.

– Вот и хорошо. Ты, кстати, выяснила, кто оплатил твою студию?

– Нет, – качаю головой. – Может, по ошибке кто-то. А когда этот кто-то придет на занятия, все и выяснится. Жалко только, что в такой ситуации мне придется оттуда уйти, – вздыхаю.

– Время покажет.

– Да, – соглашаюсь.

Пару дней все спокойно. Я не вижу Келлера, хотя выискиваю его взглядом, чтобы подойти и вернуть деньги за покупки. Если Лиля говорит, что с ним не стоит связываться, то я не хочу быть его должницей. Но он как сквозь землю провалился.

В пятницу я забегаю в студию позже обычного. Нас задержали на занятии, так что я уже изрядно опаздываю. Войдя внутрь, хмурюсь, потому что сегодня здесь слишком много людей. В смысле, обычно нас максимум четверо, но сегодня заняты почти все мольберты, свободных осталось только два.

– Что за аншлаг? – приговариваю я, торопясь к свободному мольберту, по дороге стягивая куртку. Но когда вижу, кто сидит на пьедестале, отпускаю куртку, и она валится на пол вместе с моей сумкой.

Келлер…

Полуголый.

На нем только брюки, и он светит своим голым торсом.

– О, Ася, давай, не задерживайся, – приговаривает Мария Павловна, помогая мне поднять сумку. – Марк любезно согласился сегодня для нас попозировать часик. Почти пятнадцать минут прошло, так что торопись, чтобы успеть хотя бы сделать наброски.

Она буквально силой впихивает меня за мольберт, и я беру кусочек угля.

Поднимаю голову и сталкиваюсь с насмешливым взглядом Келлера. Он подмигивает мне, а я поджимаю губы и принимаюсь делать набросок.

Преподавательница обходит по кругу всех студентов, корректируя их работу. А я старательно вывожу на холсте линии, стараясь сосредоточиваться на архитектуре, а не на том, как красиво выделяются мышцы Марка. Как роскошно они смотрятся под падающим на них натуральным светом. Как соблазнительно выглядят маленькие соски или плоский пресс с намеком на кубики.

Интересно, если он напряжет мышцы живота, эти кубики проступят?

Нет! Неинтересно!

Он только объект. И все вот эти шевеления внизу живота совершенно неуместны.

Судорожно втянув в себя воздух, упорно продолжаю свою работу. На лбу выступает испарина, ладони становятся влажными. Сердце еще так сильно колотится, что тяжело дышать.

Надо как-то сосредоточиться.

Успокоиться.

Может, сказать Марии Павловне, что я неважно себя чувствую, и сбежать отсюда?

Нет, я не стану отказываться от возможности научиться рисовать живого человека с натуры. Я уже так давно занимаюсь художеством, что практически стала профессионалом. А профессионалы не пасуют перед трудностями.

Остаток времени я так и провожу, дергаясь и потея. Пытка какая-то.