Папа: Ты ведь не одна ездишь на учебу, да? Безопаснее передвигаться группами.

Я: Как передвигаются волки в сельской местности.

Папа: Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности.

Я: Знаю. Не переживай.

Помню, когда мы еще жили в Лос-Анджелесе и я ходила в начальную школу, однажды у стойки с велосипедами подрались две девочки. Одна из них швырнула другую на асфальт и разнесла ей полгубы. Пока Лондон представляется куда менее опасным местом.

Раздается стук в дверь, и в проеме появляется голова Джейми.

– Мы заказываем на ужин суши. Ты будешь?

– Конечно. На ваше усмотрение.

Он заходит и садится в изножье моей кровати. На нем прекрасно сидящие джинсы с прорехами (они, наверное, стоят больше, чем весь мой гардероб) и лососевого цвета рубашка-поло, подчеркивающая стройные мускулистые руки.

– Хорошо выглядишь, – замечаю я. – На свидание собрался?

– Не-а. Для тебя старался, дорогая.

– Хватит флиртовать со мной. Я занята.

Он посмеивается.

– Все еще хочешь докопаться до происхождения картины?

– Пытаюсь. Слушай-ка, может, ты сумеешь помочь. Расскажи мне побольше про Талли.

Он вздыхает, поудобнее устраиваясь на кровати.

– Это долгая и гнусная история.

– Давай-давай, – подначиваю я.

– Сегодня они изгои. Но, как я уже говорил, век назад они были довольно близки к короне.

– Я читала, что в двадцатые годы поговаривали, будто одна из королевских дочерей может выйти за наследника Талли.

– Это был бы вполне закономерный союз, – кивает он. – Разумеется, ходили слухи.

– На самом деле интересно вот что: после Второй мировой войны род Талли практически пресекся. У герцога к моменту его смерти осталось три сына, – я придвигаюсь ближе к Джейми и поворачиваю ноутбук, чтобы ему было лучше видно. – Это Лоуренс Талли, младший сын. Именно он унаследовал титул.

– Наследником стал младший сын? Занятно.

– Согласись?

Мы вместе рассматриваем изображение на экране – портрет маслом кисти старого-доброго Дайса. У Лоуренса идеально уложенные русые волосы и холодная усмешка, а еще от него веет самодовольством, которое лично у меня вызывает острую неприязнь.

– А знаешь почему? Потому что старший брат, Роберт, исчез, – я кликаю на другую вкладку, показывая портрет Роберта Талли. – В один прекрасный день он попросту вышел из дома, и о нем больше никто ничего не слышал. Думаешь, это плохо? Тогда познакомься с Уильямом… – я открываю очередное изображение, на сей раз Уильяма Талли. – Средний брат, находился на борту судна «Виктория», сбившегося с курса при пересечении Атлантики, и утонул. Всего погибло семьсот пассажиров.

– Гребаный ад. Прямо проклятие какое-то.

Я вздыхаю.

– И тем не менее я до сих пор понятия не имею, связано ли все это хоть как-то с моей таинственной женщиной.

– Зато история выйдет что надо. Надеюсь, тебе удастся разобраться, что к чему. Ты меня заинтересовала.

В дверях кто-то прочищает горло.

Мы с Джейми синхронно поворачиваемся, а в проходе стоит Джек – как всегда, без рубашки. Пресс у него просто невероятный. Мне иногда даже смотреть на него трудно, прямо мозг плавится.

И трусики тоже.

– Разве не очаровательно вы тут устроились, – тянет он, улыбаясь, но в глазах нет ни капли веселья. – Я не помешал?

– Эбби устроила мне краткий экскурс в вековую историю Талли.

– Иными словами, ужин ты до сих пор не заказал.

– Прости, дорогой. Я и забыл, каким брюзгой ты становишься на пустой желудок, – с этими словами Джейми соскальзывает с моей кровати.

– Позовете, когда привезут ужин, – прошу я. – Я пока побуду здесь, поработаю над представлением темы.

После их ухода я открываю новый документ «Ворд» и начинаю фиксировать свое исследование. Учитывая, сколько драмы и интриг вокруг этой темы, скучным задание точно не будет.

—–

На следующее утро в начале занятия мы по очереди представляем преподавателю темы исследований. Когда третий по счету студент начинает рассказывать о своем намерении изучить историю брексита, сидящая рядом со мной Амелия досадливо морщится и сползает пониже на стуле. Преподавательница, за последние несколько минут ни разу не пошевелившаяся, с каждым повтором приевшейся темы все больше погружается в злобное молчание.

К чести студента, стоящего прямо сейчас перед всеми, он уже вовсю предается самобичеванию, судя по тому, с какой брезгливостью он рассказывает о задачах исследования. Кажется, ему отчаянно хочется обратиться в пепел и вылететь в вентиляцию.

Когда он заканчивает выступление и, склонив голову, торопливо усаживается на место, профессор Лэнгфорд поворачивается к аудитории и спрашивает:

– Есть еще желающие поговорить о брексите?

Все поступают мудро: ни одной руки не поднимается.

– До среды даю вам время предложить другую тему. Иначе получите ноль.

После этого заявления по всей аудитории начинают яростно щелкать клавиатуры – как минимум трое студентов бросаются гуглить новые темы.

Горестно вздохнув, Лэнгфорд вызывает следующего желающего. Амелия уверенно поднимает руку, а уже минуту спустя гордо выступает перед всей аудиторией, рассказывая о группе французских проституток, которые в годы революции боролись за освобождение, став шпионками и наемными убийцами. Они прославились свирепством и жестокостью, по слухам, носили серьги и кулоны из зубов своих жертв вместо жемчуга, и даже браслеты из человеческой кожи.

Лэнгфорд с явным облегчением и без единого вопроса одобряет предложение Амелии.

– Это просто капец, – замечаю я, когда Амелия возвращается на место рядом со мной.

– Жутко, да? – Открыв папку, она демонстрирует рисунки с изображением причуд проституток-убийц. – Такой уж у меня настрой.

У меня ничего кровавого в запасе нет, но, когда наступает мой черед выступать, я пытаюсь нарисовать преподавателю убедительную картину. Рассказать о семье, находившейся на волосок от трона, пережившей трагедию и скандал, овеянную тайной. О колоссальном крахе богатых и знаменитых. И о женщине на выброшенном портрете.

– В современных источниках достаточно информации о династии Талли в наши дни, – замечает Лэнгфорд, обдумав мое предложение.

Я согласно киваю. Как я уже уяснила, разводы, наркотические зависимости и самые разные скандалы – отличная пища для таблоидов.

– В то время как о начале двадцатого века известно куда меньше, – добавляет она.

Я вывожу на проектор фотографии картины, чтобы их увидел весь класс. Как и ожидалось, никто не имеет ни малейшего понятия, кто эта женщина.

– Раз ее портрет написал Дайс, она была важной фигурой, – задумчиво произносит профессор. – Если, конечно, сумеете подтвердить, что это его работа.

Черт.

Мне и в голову не пришло, что подпись может оказаться фальшивкой. Не уверена, что это даст моему проекту – станет он более или менее интересным. Тем не менее профессор одобряет мое предложение, и я знаю, что сделала правильный выбор независимо от того, удастся ли мне разгадать тайну картины. Учитывая, что есть несколько направлений для исследования: пропавший Талли, утонувший Талли, семья, впавшая в немилость, – будет о чем написать.

Я размышляю об этом целый день, а вечер провожу в Библиотеке Тэлбота, пытаясь найти как можно больше книг, где упоминается род Талли. Даже смотритель не в состоянии погасить мой пыл. Мы с мистером Баксли теперь старые друзья. В том смысле, что я забалтываю его до полусмерти, а он пялится в ответ с каменным выражением лица. В нашей дружбе действует не столько принцип «давать и брать», сколько «давать и глазеть». Но ничего, он образумится.

Домой я возвращаюсь в приподнятом настроении. На часах уже минуло восемь, и мой желудок урчит, обвиняя в полном пренебрежении к нему. Я вечно забываю поесть, оказавшись в библиотеке.

– Эбби, дорогуша! Иди сюда!

Ли зовет так громко и с такой настойчивостью, что я влетаю в гостиную и останавливаюсь на пороге. Он распластался на диване. В руке у него бокал красного вина, на голове – платиновый парик до плеч.

– Шикарно выглядишь, – подкалываю я. – А какой повод?

Он вскакивает на ноги, не уступая в этот момент грациозностью своей сестре-балерине.

– Где ты была? Я уже столько здесь сижу в минуту отчаянной потребности в эмоциональной поддержке, а вокруг ни единого соседа!

Я кусаю губы, сдерживая смех.

Ли склонен к театральности и в лучшее время, но сегодня явно вышел на новый уровень.

– Что случилось?

– Еще один Джордж канул в Лету.

Ли залпом осушает половину бокала, потом отставляет его в сторону, на журнальный столик, и берет бутылку мерло. Рядом стоят три пустых стакана, и я понимаю, что он не шутил, когда сказал, что ждал, пока хоть кто-то из нас (или все сразу) вернется домой.

Он быстро наливает и вручает мне полный бокал.

– Пей.

– Я еще даже не ужи…

– Пей!

Как послушный друг, я пригубливаю вино.

– Ладно. Значит, все из-за нового Джорджа?

– Он теперь тоже старый Джордж. Я порвал с ним. Он слишком лип ко мне. – Ли осушает остаток бокала и наливает себе еще.

– Разве вы не общались меньше двух недель? Разве можно говорить «порвал»?

– Казалось бы, и говорить не о чем, – фыркает он. – Я отправил ему сообщение, сказал, что, по-моему, нам больше не стоит общаться, но он отказался принять мою позицию! Явился сегодня ко мне на занятие по биологии и подкараулил меня, – Ли взирает на меня широко распахнутыми глазами. – Можешь себе представить? Какую наглость надо иметь! Заставил меня лично положить конец всему!

Я не выдерживаю и хохочу.

– Ах ты бедняжка, – похлопываю его по руке.

В защиту Ли скажу, что требовать личной встречи при расставании с каким-то случайным парнем, с которым ты познакомился через специальное приложение для свиданий и встретился всего несколько раз, действительно дерзко.

– У меня эмоциональное истощение, – объявляет Ли, картинно вздохнув. – Я остановился у винного магазина, купил несколько бутылок ужасного мерло, составил плейлист для плохого настроения и принес свои парики. Начнем?

Так и получилось, что, когда Джек и Джейми вваливаются через пару часов домой, вернувшись из паба, мы с Ли в одинаковых розовых париках танцуем под песню «Call Me» и подпеваем – громко, совершенно не попадая в ноты.

Я уже говорила, что пила на пустой желудок?

– Что вообще происходит? – Джейми переводит взгляд с меня на Ли, потом поворачивается к Джеку. – Приятель, ты тоже это видишь?

– О да. – Взгляд голубых глаз Джека на некоторое время останавливается на нашем лихорадочном танце. Потом он пожимает плечами. – Ну ладно. Итак, что пьем?

11

Наша вечеринка на двоих превращается в вечеринку на четверых, как только наши соседи открывают еще одну бутылку вина и опустошают ее ровно за пять минут. В какой-то момент Джейми заказывает пиццу. Мы едим под музыку, а вино льется рекой. Ли заставляет нас сыграть в игру под названием «Расскажи мне секрет». В сущности, он попросту вытягивает у нас подробности личной жизни, а потом дуется, когда мы отказываемся болтать.

Давно я так не веселилась. Мне здесь ужасно нравится. Мне нравятся ребята и квартира, и свобода… Свобода.

Дело движется к полуночи, стол покрыт пустыми коробками из-под пиццы, вино выпито. Я сворачиваюсь калачиком в кресле – пьяная и счастливая. Джейми устраивается с одной стороны дивана, Ли – с другой. Копается в телефоне. Джек лежит на ковре, подложив под голову подушку, и смотрит по телевизору футбол.

– Знаешь, что, Эббс? – тянет Джейми.

– Что, Джейми? – подыгрываю я.

– Ты крутая чувиха.

Его слова вызывают у меня улыбку.

– Спасибо.

– Когда ты только явилась сюда, я подумал, что ты такая послушная.

Довольно обидное замечание.

– Послушная?