– Что, и дальних родственников… подруги, может?

Опять «нет»…

Я смотрю в открытую форточку, сквозняком колышущую жалюзи.

Не зная, куда деть руки, и кладу их в карманы. Был же план… и вот сейчас… я проглатываю претензию. Да и что я скажу? Забери своего пса? Забрать куда – в палату?

– Ладно, – говорю и встаю. – Я что-нибудь придумаю. – затем подхожу к двери и виновато бросаю: – Выздоравливай.

Я вышел из палаты, и в голове зародился план, куда деть эту шерстяную обузу.

Глава 11

– И это вы называете собачьей гостиницей? – я обвожу «это» взглядом. – Сколько же у вас звёзд: четыре? Что, пять? – приходится перекрикивать нескончаемый гав-ГАФ-гав-ГАФ.

Девушка-студентка поднимает на меня уставшие глаза и, поправляя зализанную чёлку, отвечает:

– Да. Гостиница. Собачья.

Прям тремя предложениями. Вкрадчиво. Доступно.

Я смотрю на неё, она смотрит сквозь меня, а на фоне – нескончаемый ГАФ-гав-саундтрек. Да… не хватает ещё попугайчика в клетке, который, не замолкая, пояснял бы для непонятливых: «Дааа, барррррдак! Баррррррдак!»

В общем, я разворачиваюсь и оставляю эту «гостиницу» за спиной. Запах мочи и собачьих консервов медленно забывается… Сажусь на ступени.

– И куда мне тебя деть?

Бруно, высунув язык, поглядывает на стайку голубей.

– Эй?

Легонько тяну за ошейник. Не… ни в какую, всё его внимание на нахохлившемся голубе, который вальяжно ухаживает за самкой. Туда… сюда… Бруно облизывается и подаётся немного вперёд.

– Спокойно, охотник, тут четыре пролёта ле-е-е-е-ес… – не успеваю договорить слово «лестницы», как Бруно отталкивается задними лапами и, чуть не вырвав моё плечо, во всю прыть несётся на добычу.

А чем всё закончилось, могу только догадываться – мой полёт с лестницы оказался болезненным. Просто БАМ. Коленка щёлкнула, поводок вырвался из рук… Крылья голубей захлопали по асфальту. Обходительное «курлык» перешло в безумное «КУРЛЫК»!

Держась за колено, я перевернулся на бок и, втягивая воздух ртом, смотрел, как перья парят, словно конфетти на празднике. Бруно, с пастью, набитой этими самыми перьями, волчком закрутился на месте – видимо, посчитал, что и его хвост тоже добыча. Вот гад… И как на него обижаться?

Перья осели. Боль в колене чуть стихла. Я встал – и услышал ХРУСТ. Нагнулся к поводку и притянул Бруно к себе… но тот вертел башкой, не успокаиваясь. Пришлось дёрнуть сильнее – кожу защипало. Смотрю на ладонь – ну вот, содрал. Смачиваю слюной и, прихрамывая, веду Бруно к машине. Ну как «веду»… волоку. Он упирается, я упираюсь, однако машина всё ближе.

Открываю дверь. Последнее перо, смазанное слюной, шмякается на асфальт. Бруно закрывает пасть и поскуливает.

– Собачьи консервы вкуснее, согласен, – машу рукой в сторону салона. – Залазь.

Понял… понял… опять поунижаться. Включив приторный тон, я миленько прошу поднять его пушистый зад в машину. Сработало. Со всей силы хлопаю дверью.

Сажусь за руль и говорю:

– Слушай, приятель, ты мне не нравишься, и догадываюсь, что это взаимно. Мне некуда сдать тебя, а раз мы с тобой теперь сожители, то будь добр слушаться!

Бруно отворачивается к пассажирскому окну. Я дышу… дышу… и прокручиваю в голове варианты, где могу оставить пса. Родители? Ммм, нет… мать – кошатница, а отец женат на матери-кошатнице, что тоже аргумент. Сестре? Так она постоянно в разъездах, пёс с голоду сдохнет. Друзья? Что ж, тут тоже мимо.

Поворачиваюсь назад:

– Либо вали. Я открою тебе окно, и упрыгивай на своих чудных лапках куда хочешь. Скажу, что ты убежал. Или… не мешай мне, понял?!

Я жму на кнопку на своей двери, и стекло перед Бруно со скрипом опускается.

– Решайся. Дорога дальняя, ехать далеко. Мы либо как-то начинаем друг друга уважать… – Бруно хрюкнул или издал чихающий-сопящий звук. – Либо рви когти отсюда.

В салон залетела муха и уселась на подголовник пассажирского кресла. Бруно это заинтересовало. ЕЩЁ КАК заинтересовало! Он облизнулся, притих и приготовился к прыжку. Я сработал на опережение и со всего размаху зарядил по мухе. Дохлый трупик упал на пол. Бруно осуждающе посмотрел на меня.

Я завёл тачку и вбил конечную точку – Аскат. Дорога обещает быть весёлой. Чёрт… и угораздило же меня взять этого пса.

Глава 12

В приёмной играла классическая музыка. Негромко. В самый раз. Журналы горкой возвышались на столике. Я перелистал большую их часть. Скверно.

Я расстёгиваю две пуговицы на пиджаке и, освобождая галстук, посматриваю на настенные часы. Две минуты… Тянусь к вазе с конфетами. Ковыряюсь… шуршу… и наконец вытаскиваю мятные. Секундная стрелка идёт на последний круг. Закинув в рот конфетку, перекатываю её по нёбу, задевая зубы.

– Кирилл Валерьевич.

Я поднимаю взгляд к секретарше.

– Вас готовы принять.

Встаю. Поправляю рубашку, разгрызаю на ходу карамельку и подхожу к двери.

Приглушённый свет кабинета, мягкий ворсистый ковёр, в котором утопает обувь, и сделанная на славу шумоизоляция создают эффект кокона. Защищённого и скрытого от всех кокона.

– Присаживайтесь… и… я же просила не брать на сеансы оружие.

– Я при исполнении.

Сажусь и закидываю ноги на софу. Портупея с выпирающим пистолетом упирается в стенку дивана.

Я не вижу её – и это мне нравится. Шелест листов блокнота, бархатный, скорее низкий голос и запах кондиционера для одежды – вот, собственно, и всё, что напоминает о присутствии живого человека.

Формальный вопрос приводит к формальному ответу, и я вспоминаю, какой это по счёту психотерапевт: двенадцатый или всё же четырнадцатый… и почему я решил дать ей второй шанс? Может, потому что она не наседает со своим юнговским подходом, не ковыряет тему родителей… и выжидает. Только вот…

– Зачем вы приходите? – её голос вырывает меня из размышлений.

Моргаю и отвечаю как есть:

– На этом настаивает моя жена.

– Что ж, этого мало, чтобы продолжить. – она закрывает блокнот. Точнее, по звуку я понимаю, что это блокнот.

Приподнявшись на локте, я оборачиваюсь на неё. Пока она, сняв очки с тонкой оправой, массирует глаза, мне удаётся её изучить. Она из той породы женщин, кто к четвёртому десятку по долгу службы маскирует красоту. Минимум макияжа, короткая причёска и никаких украшений. И всё же… это тот тип красоты, который проглядывает сквозь напускной вид серьёзности.

Вернув очки на место, она встаёт. Подходит ко мне. Я чувствую её запах.

– Вам лучше подыскать другого специалиста.

Бесшумно подойдя к двери, она кладёт ладонь на ручку.

– Не тратьте время попусту. – говорит она и открывает дверь. Свет лампы прямоугольником ложится на ковёр.

– Каждый день мне снятся кошмары.

Прямоугольник на полу сужается, а затем исчезает.

– Когда это началось?

Прикрыв глаза, я шумно выдыхаю. Мне сложно объяснить, что кошмары не покидают меня после пробуждения. Они всегда со мной, стоит только закрыть глаза.

Я вижу лицо семнадцатилетнего подростка, его испуганное выражение лица. То, как он поднимает пистолет. Я прошу его успокоиться. Бросить оружие. Его руки трясутся. Стиснув зубы, он учащённо дышит. Я настаиваю, говорю, что ещё можно всё исправить, что я помогу. Чтобы он поверил мне… но он не верит, и предохранитель снят…

От стен заброшенного здания эхом отражаются два выстрела. Он падает на колени. Его стеклянный взгляд, в котором проносится вся его жизнь… возможная жизнь… отпечатывается в моей памяти. На его белой майке в области сердца образуется красное пятно, и затем он валится на пол. Я оборачиваюсь и вижу на кирпичной кладке след второй пули. Чуть выше плеча…

В ушах звенит. В комнате повисает запах пороха. Я опускаюсь к мальчику, проверяю пульс и докладываю в рацию, чтобы прислали наряд скорой помощи. В этот момент во мне что-то надломилось. Безвозвратно ушло. Забрать жизнь, когда можно… я уверен, что можно было решить вопрос мирно…

Закурив, я прижался к стене и смотрел на рюкзак, в котором лежало всего 30 граммов кокаина. 30 граммов в обмен на жизнь. Уголёк так и не тронутой сигареты обжёг пальцы. Когда его тело погрузили на носилки, я подошёл и прикрыл веки. У него было лицо ребёнка – такое невинное, безмятежное. Он просто ошибся, свернул не на тот путь и…

Кашлянув, я глухим голосом закончил:

– Тогда меня повысили. В отделе меня поздравляли, ведь я долго гонялся по следу наркобарыг… а в итоге просто пристрелил бегунка, мальчишку, который так никогда не получит высшего образования, не женится, не воспитает сына и…

Мне чертовски захотелось курить или выпить. Или выпить и закурить. Горло запершило. Она поднесла мне стакан воды. Зубы застучали по стеклу бокала.

– Я готова с вами поработать. Если обещаете ничего не утаивать.

А вот с этим было посложнее… потому что многие тайны должны уйти в могилу вместе со мной.

Глава 13

– А не жирно ему гуляш жрать? – спросила официанточка, чьи лучшие годы были позади. Я скольжу взглядом от плохо выбритых ног по юбке, замызганному фартуку и утыкаюсь в её недовольное дряблое лицо. – Сама готовила, между прочим.

Я улыбаюсь одними губами и вылезаю из-под стола. Бруно нехотя смахивает этот её «сама-готовила-гуляш» с расстеленной на полу газетки. Но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. Да?

Официантка ждёт комментарий. Я отпускаю шутку в духе: – Славненький у вас гуляш, – и она удаляется за стойку.

Это придорожное кафе можно заносить в список «никогда-нибудь». Чёрствый хлеб. Картофельное пюре с комочками, которое, точно вам говорю, подогрели в микроволновке. Зелень с пожухлыми листочками, ну и пересоленный жирнющий гуляш. Я наелся. Спасибо.

Бруно доедает без энтузиазма. Предлагаю ему пирожок с ливером. Он осторожно нюхает и отдёргивает морду.

– А я доем, – жую всухомятку. Вода осталась в машине.

Официанточка поглядывает на меня. Кокетливо. Ну, или мне кажется, что в сочетании этих пухлых губ, поглаживания выжженных дешёвой краской волос и глаз в стиле «Уля-ля» можно списать это на кокетство. Флирт по-деревенски.

Я встаю. Беру со стола зубочистку и оставляю 4 сотни… в последний момент забираю соточку, оставленную на чай.

Бруно вылезает следом. Облизывает нос. Поглядывает на меня.

Выйдя из кафешки, я смотрю на лобовое и радиатор. Почёсываю затылок и думаю, как это месиво из жуков стереть, но не размазать. В салоне нашлась влажная салфетка. Под шум от проезжающих фур протираю стекло – выходит так себе. Бруно, сидя на задних лапах, наблюдает.

– Пописай пока, – перехожу к другой стороне лобового. Он не понимает и продолжает пялиться.

Вот мы только отъехали… через полтора часа гавкать стал – пришлось в чистом поле останавливаться и ждать этого оболтуса. В открытое окно залетело два слепня, и я отбивался как мог. Победил, но какой ценой…

– Пипи-кака. Нет? – сминаю салфетку и закидываю в урну возле кафешки.

Ко мне подошла семейная пара и спросила, вкусно ли в этом чудесном заведении? Я ответил, что лучше не бывает, сел за руль и напоследок рекомендовал им взять гуляш.

Бруно шутку не оценил и широко зевнул на заднем сиденье.

Зубочистка совсем размокла, выкидываю в окно и трогаюсь.

Вечерело, скоро въедем в Горно-Алтайск, и надо бы где-то бросить кости.

Давненько я не крутил руль так долго… отвык от такого количества фур на дороге, обгонов, затёкшей поясницы и постоянного напряжения. И всё же что-то меня подталкивало, давало сил… мне казалось, что я не должен… нет, не то слово. Обязан оказаться в Аскате. Что конкретно я там увижу – непонятно.