Элла с улыбкой взглянула на Сержа, он тоже, не отрываясь, смотрел на нее снизу вверх. Было совершенно очевидно, что он восхищался ею, как и многие другие молодые люди. Серж все время крутил – все быстрее и быстрее! – золотое кольцо на своем мизинце. Элла была какой-то особенно румяной в эти минуты. Затем Серж что-то сказал ей, однако Аликс не смогла расслышать, что именно, поскольку находилась в некотором отдалении от них. Улыбка пропала с лица Эллы, оно стало напряженным, сама Элла стала выглядеть несчастной и, дойдя до подножия лестницы, принялась нервно озираться по сторонам.

– О, Аликс, умница, ты уже готова! Тогда пойдем, согласна? – сказала Элла, быстро подходя к ней. Взяв младшую сестру за правую руку, она повела ее к выходу, и лакей Гюнтер услужливо придерживал для них дверь. Оглянувшись, Аликс увидела, что Серж наблюдал за ними с веселым выражением лица.

Направляясь к воротам, Аликс дернула свою правую руку, чтобы обратить на себя внимание Эллы, и спросила ее, когда они свернули на дорогу:

– Серж тебе что-то сказал?

– Когда? – уточнила Элла.

– Только что.

Элла задумалась на какое-то время.

– Когда ты спускалась по лестнице, я видела, как Серж что-то тебе сказал, – настаивала Аликс.

– Ах да, он сказал… – начала было Элла, но потом замолкла.

Аликс ждала завершения ее фразы.

– …Он сделал замечание по поводу моей шляпы, – договорила наконец Элла.

– У тебя очень милая шляпка, – уверила ее Аликс, улыбаясь. – Как замечательно, что ты прикрепила к ней страусиное перо! И я надеюсь, ему понравилось твое пальто? Разве фрау Хойер доводилось когда-нибудь шить хоть что-нибудь столь же изысканное?

Элла улыбнулась в ответ:

– Я боялась, что все получится не так, как я себе это представляла, но в конечном итоге я довольна.

– Рукава вышли красивые, они не обтягивают руку.

– Такие рукава называют «доломан».

И Элла сильно сжала руку Аликс. Что с ней происходило? Аликс так этого и не поняла.

За чаем Аликс наблюдала за тем, как Элла ухаживала за бабушкой, следила за тем, чтобы ее чашка не пустовала, и постоянно передавала ей кусочки торта. При этом Элла не обращала на Сержа никакого внимания, а он, в свою очередь, неотрывно смотрел на Эллу в течение целого часа.

За чаем разговаривали в основном о многочисленных родственниках, которых Аликс никогда не видела, поэтому ей эти разговоры было совершенно не интересны. Она развлекала себя тем, что рассматривала чудесные напольные часы бабушки, которыми можно было любоваться бесконечно. В качестве фона за цифрами и тонкими стрелками на циферблате был изображен большой парусный корабль, который плыл по зеленому морю, а волны были украшены изящными белыми гребешками и золотыми точками брызг. Куда же направлялся этот корабль? В Америку? На Мадагаскар? В Перу?

Пока остальные болтали без умолку, Аликс, чтобы развеяться, подалась вперед на жестком стуле из конского волоса, а затем откинулась на спинку, которая показалась ей приятной на ощупь. Заметив это, Виктория резко сказала:

– Аликс, прекрати баловаться!

Когда пришло время возвращаться домой, Аликс была этому только рада.

* * *

На Вильгельминенштрассе Эрни предложил Павлу посоревноваться в беге. Кузен ответил, что, пожалуй, не сможет бежать так же быстро, как Эрни, но, если они оба будут прыгать на одной ноге то состязание будет куда честнее. В итоге победил Павел – Эрни споткнулся и упал в нескольких шагах от дорожки. Усмехнувшись, Павел, однако, признался, что и сам вряд ли смог бы продержаться дольше.

Тогда Виктория предложила новую забаву: бежать спиной вперед. Ко всеобщему удивлению, лучше всех с этим справилась Ирен. Павел же с трудом совладал со своим высоким, нескладным телом – он то и дело спотыкался, падал, но каждый раз хохотал, совершенно не смущаясь.

Русские кузены явно происходили из весьма состоятельной семьи: их одежда отличалась модным покроем, на пальцах поблескивали кольца с драгоценными камнями. Как родные братья императора, они носили титул великих князей, и все же Павел поражал Аликс своей непринужденной, почти мальчишеской игривостью, что лишь усиливало ее восхищение.

Во время всех этих игр Аликс то и дело оглядывалась на Эллу, которая шла позади с кузеном Сержем. Они нарочно замедлили шаг и были, по-видимому, глубоко увлечены беседой. О чем они говорили? Вряд ли о дамских шляпках – лица обоих были сосредоточенны и серьезны. Постепенно их фигуры все дальше отставали от группы, и к тому времени, когда остальные достигли ворот дворца, Эллу и Сержа уже не было видно.

Они вернулись только спустя добрых десять минут, когда все остальные уже удобно устроились в библиотеке и делились с Папой впечатлениями от прогулки. При появлении Эллы Аликс сразу заметила, как порозовели ее щеки. Она радостно улыбнулась сестре – легко и немного застенчиво.

Аликс оставалось лишь порадоваться за нее. Скорее всего, Серж осыпал Эллу комплиментами во время их беседы. Впрочем, иного от него и не следовало ожидать.

Глава 2
Сообщение из Виндзора

Новый дворец, Дармштадт, декабрь 1882 года

Как-то одним теплым летним вечером в июне прошлого года в саду Букингемского дворца Элла стала свидетелем, как ее сестра Виктория влюбилась в принца Луи Баттенбергского.

Луи был темноволосым, симпатичным, энергичным юношей, который везде следовал за Викторией. В качестве старшего сына дяди Александра, принца Баттенбергского, он являлся племянником Папы, но, поскольку еще в четырнадцать лет уехал из Дармштадта, чтобы поступить на службу в Королевский военно-морской флот Великобритании, Элла и Виктория его почти не помнили, поскольку были тогда еще маленькими. Девушки вновь встретились с ним прошлым летом, когда по просьбе Бабушки, королевы Виктории, Луи стал повсюду сопровождать их: на балах, различных праздниках, званых обедах.

Как-то раз на одном скучном дворцовом приеме Луи уговорил их украдкой сбежать оттуда, пообещав взамен покатать на лодке по озеру. Когда они оказались в лодке, Луи принялся во все горло распевать моряцкие песенки и травить скабрезные анекдоты. Виктория отвечала на это заливистым хохотом, в восторге раскачивая утлое суденышко. Элла вздрагивала от ужаса при этих взрывах смеха, ожидая, что лодка вот-вот опрокинется и они все пойдут ко дну. Вместе с тем она с удивлением подмечала, какой счастливой выглядела ее сестра. Стоило только Луи отбыть обратно на службу на крейсер «Инконстант» («Непостоянный»), головной корабль флота Ее Величества, как Виктория заявила, что в Лондоне – просто скука и что можно смело возвращаться домой.

Хотя Луи и был близким другом старшего брата Мамы, дяди Берти, принца Уэльского, вся его родня из числа правящих семей, особенно берлинская, его откровенно презирала. Она считала, что наследнице великого герцогства Гессенского и Рейнского не подобает выходить замуж за человека, который службой на военно-морском флоте вынужден зарабатывать себе на жизнь. Более того, мать Луи, тетя Юлия, принцесса Баттенбергская, была просто графиней, поэтому принцем Луи являлся лишь наполовину, и к нему обращались Ваша Светлость, а не Ваше Королевское Высочество.

В своих письмах Бабушка, королева Виктория, переживала из-за ощутимой разницы в положении Луи и Виктории и подозревала, что Луи на самом деле стремится лишь получить приданое своей невесты. Однако сама Виктория, которая отличалась в своей семье передовыми взглядами, не придавала значения этой разнице в положении. Как казалось Элле, это даже усиливало ее интерес к Луи. Папа тоже не имеет ничего против Луи, хотя и он признавал, что отсутствие у того денежных средств – это серьезный минус.

Когда девушки путешествовали по Италии вместе с мисс Джексон, Виктория в течение всех трех недель, что длилась их поездка, каждый день отправляла Луи письма. Теперь она с нетерпением ждала Рождества, потому что ее возлюбленный должен был приехать домой на побывку.

Элла, с одной стороны, испытывала радость за свою сестру, с другой – испытывала некое беспокойство. Она тревожилась за судьбу Виктории, но вместе с тем ее смущала и собственная. Раньше, когда Мама была еще жива, предполагалось, что Элла выйдет замуж за своего кузена Вильгельма. Вилли, старший сын маминой сестры, тети Виктории, являлся наследником прусского (и германского) трона. Однако вскоре после маминой смерти было объявлено о помолвке Вилли и Доны, герцогини Голштинской. Бабушка была неприятно удивлена, Папа – оскорблен, но сама Элла не переживала из-за этого. В целом Вилли был ей симпатичен: он всегда пристально следил восхищенным взглядом именно за Эллой, а не за Викторией, однако отличался хвастовством и задиристостью, далеко не самыми подходящими чертами характера для идеального спутника жизни. Вскоре и Папа признал, что был даже рад, что его дочь никогда не станет королевой Пруссии. Проиграв в войне с Пруссий еще в те времена, когда Элла была совсем малышкой, герцогство Гессенское вошло в состав Германской империи, которой тогда правили кайзер Вильгельм, дедушка Вилли, и одиозный канцлер Бисмарк.

На публике Папе приходилось проявлять по отношению к пруссакам вежливость и учтивость, но в кругу семьи и ближайших друзей он часто ругал их за высокомерие и грубые манеры.

Вскоре Папа сообщил, что Бабушка присмотрела для Эллы другую партию – наследника шведской короны принца Карла. В свою очередь, императрица Германии предлагала Элле стать супругой двоюродного брата Вильгельма, принца Баденского, которого в кругу семьи называли Фрицем. Элле было неспокойно: неужели эти две царственные особы полагали, что они могут по своему собственному желанию назначить ей кого-либо в мужья? Ей оставалось только радоваться тому, что Папа так и не дал согласия на прибытие в Дармштадт ни одного из намеченного ей в мужья кандидатов.

Элле только в прошлом месяце исполнилось восемнадцать лет, и Папа говорил всем, что он совершенно не торопится отпускать своих старших дочерей из семьи, поскольку ему была необходима их помощь. Со смертью его супруги герцогство Гессенское осталось без Landesmutter^[9], поэтому Элла и Виктория представляли правящее семейство на официальных торжествах, принимали высоких гостей, а также управляли благотворительной организацией Alice Frauenvereine^[10], которую основала их мать для подготовки медсестер и обучения девочек.

Единственные два молодых человека, которых с радостью принимал в своем доме Папа, были русские великие князья Серж и Павел. Элле и Виктории они оба запомнились по прежним приездам как угрюмые, длинноногие бездельники, с выражением скуки на лицах сидевшие на диване и что-то бормотавшие друг другу по-русски. Однако в этот приезд они оказались приятной компанией. Молодые люди без конца делились историями из своей поездки по Италии, откуда они только что вернулись.

Павел был стройным юношей с веселыми карими глазами, его старший брат Серж – высоким молодым человеком с суровым выражением на узком лице, зелеными глазами, остроконечной бородкой и непринужденной манерой общения. Когда Серж с Эллой обсуждали различные картины, которые им довелось увидеть в галерее Уффици, русский гость пренебрежительно отозвался о ее любимом художнике, Рафаэле: «Меня не трогают его идеальные пропорции фигур и совершенные лица». Вместе с тем они сошлись во мнении, что виды, открывавшиеся во Фьезоле^[11], просто замечательны. Серж прочитал хозяевам отрывок из «Божественной комедии», продемонстрировав свои знания итальянского, который он изучал самостоятельно.

Серж также превосходно говорил по-немецки и немного по-английски, но предпочитал французский, язык русского двора. Он поинтересовался у Эллы, почему та не совершенствует свой французский, а на второй день их визита на Вильгельминенштрассе, куда они направились все вместе выпить чаю с бабушкой, Серж заметил Элле:

– Дитя мое, твоя шляпка – это сплошное разочарование.