Первое настоящее восстание машин Чудный пережил, когда в обиход вошли пейджеры. Чертовы устройства слали абонентам тонны невнятных сообщений, которые, похоже, выдумывали самостоятельно. И наоборот: нужное и важное никогда не доходило. Стоило, впрочем, перейти на правый берег Жёлчи – и все пропущенное появлялось само собой, а бред бесследно исчезал. Мобильная связь ситуацию не сильно улучшила. Сначала думали победить скверну вышками: берег утыкали ими, как ежа иглами, но связь все равно сбоила, дозвониться было сложно – хорошо хоть сообщения рано или поздно доходили до адресатов. Чудновцы свыклись и с этим. Левый берег исправно пользовался стационарными телефонами, оптико-волоконным интернетом – но Зойка не отвечала и на домашний. Ольга звонила ей и утром, и когда поднялась уже на пятый этаж больницы, но нажала на отбой, так и не дождавшись ответа.

Она толкнула обитую коричневым дерматином дверь, на которой теперь значилось: «Главный врач Шевчук Алексей Иванович», и с удивлением оглядела новую табличку с графиком приема посетителей.

Секретарша Катерина, работавшая еще у прошлого главврача Павла Дмитриевича, теперь возглавившего городской отдел здравоохранения, сидела посреди непривычно светлой, обновленной приемной.

– Если бы не вы, Катя, я бы решила, что Чудный запудрил мне мозги и привел в другое место.

Ольга огляделась. Исчезли шкафы вдоль стен, где складировались ненужные, но памятные подарки, потертый кожаный диван для посетителей уступил место трем скромным стульям и узкому бюро, где лежала ручка и несколько чистых листов бумаги. Ольга приоткрыла незаметную дверь, за которой раньше тоже был беспорядочный склад всякой всячины. Теперь там осталась лишь лаконичная столешница с кофеваркой и микроволновкой и скромный холодильник в углу.

– И как вам новый начальник?

Катерина сделала брови домиком и качнула головой, приложив палец к губам.

– Разве он здесь? – Ольга взглядом указала на двустворчатую, в кожаных пупырях, дверь начальственного кабинета.

– Нет, – шепотом ответила Катя. – Но вдруг зайдет. Если что, это вы сами пришли, хорошо? Я вас не пропускала.

– Настолько суров? – удивилась Ольга.

Катерина вздохнула и задумалась.

– Суров. Всё теперь вот так. – Катя повела подбородком вокруг. – Смотрите. – Она встала и раскрыла ближайший шкаф. Внутри него стояли папки. Над самой верхней слева значилось «А», правее была «Б», дальше «В». Шкаф заканчивался на «К». – Порядок любит. Всё по инструкции. Но, честно говоря, так даже легче, когда привыкнешь. На работе не задерживает, обед по расписанию, но за опоздание…

– Орет? – подсказала Ольга.

– Нет, не орет. Он вообще не орет. Он скорее… – Она помялась. – …как ведро с холодной водой тебе прямо на голову выливает. Все ноют. – Она внезапно расцвела улыбкой. – А мне нравится. Он справедливый, не просто так требует. Трудоголик, наверное. Я прихожу к восьми, он уже здесь, ухожу – он остается. Я бы, может, и задержалась… а он отправляет. И так во всем.

– Да, хороший начальник – на вес золота. – Ольга достала из сумки новую визитку и положила перед ней.

– Ого, вы теперь главный редактор! Поздравляю! – Секретарша открыла толстую визитницу и просунула карточку в одно из пустых отделений.

– А что это за история с ожившими мертвецами?

Катя испуганно поморгала Ольге в лицо и промямлила:

– К-какими м-мертвецами?

– Которых из морга в терапию забирают.

– В… терапию? – Катерина стала торопливо перекладывать вещи на столе с места на место. – Разве же можно мертвецов в терапию? Это невозможно, вы же понимаете. В терапии… Там живые люди, больные лежат. Не знаю, не знаю никаких историй, не слышала. – Она бросила на Ольгу быстрый взгляд и тут же нагнулась и зачем-то полезла в ящик стола.

Дверь распахнулась, задребезжав, и вошел мужчина в медицинской зелено-голубой форме в пятнах. Колпак был надвинут ему на самые брови, под глазами набухли темные мешки. Секретарша вдруг вскочила, как школьница перед учителем, и даже щеки ее зарделись.

– Доброе утро, Алексей Иванович.

– Доброе утро, Екатерина Максимовна, – тихо ответил он. – Что по графику?

– Через двадцать минут планерка, – отрапортовала секретарша тоненьким голоском.

Он кивнул:

– Через пятнадцать принесите кофе, пожалуйста. Если усну, разбудите. – Он нащупал резинку от маски, болтавшейся под подбородком, снял ее с правого уха. Слышно было, как маска сухо шуршит, отцепляясь от его щетины.

Главврач бросил на Ольгу короткий, невидящий взгляд и поискал глазами урну.

Ольге не нравилось, когда ее не замечают.

– Здравствуйте, меня зовут Ольга Потапова. – Уголки его губ приподнимала едва заметная улыбка. – Я пришла поговорить с вами о…

– Сегодня приема не будет. – Доктор аккуратно опустил маску в мусорку у аппарата с питьевой водой.

– Так я не на прием.

Он взял пластиковый стакан, согнулся почти пополам, упершись рукой в колено, словно боялся упасть, и подставил стакан под струйку холодной воды. Поскольку он не ответил, Ольга продолжила:

– Я главный редактор городской газеты «Чудные вести». Пришла познакомиться, хочу взять интервью. Вы недавно возглавили городской больничный комплекс, и жители интересуются, какие перемены их ждут.

Вода перелилась через край стаканчика. Он выпрямился и стряхнул капли.

– Простите. – Он смотрел на Ольгу, будто до этого не видел ее. – Вы что-то сказали?

Только теперь Ольга разглядела, что он и не думал улыбаться, это был лишь рисунок его тонких губ.

– Хочу задать вам вопросы. Интервью у вас взять, – повторила Ольга.

Лицо его неприязненно исказилось. Вода внезапно выплеснулась прямо ему на одежду и расплылась на ней очередным темным пятном. Он тихо ругнулся:

– Чёрт! – И тем же тоном заявил: – Вы очень не вовремя.

– Я готова прийти в другое время. Когда вам будет удобно?

– Катерина. – Главврач опрокинул в себя остатки воды, резко смял стакан. – Объясните журналистке порядок.

Катерина с готовностью кивнула и затараторила, будто готовилась:

– Вы должны предоставить запрос, подписанный начальником отдела здравоохранения города…

Главврач повернулся спиной к ним обеим и шагнул к двери в свой кабинет.

– Какой запрос? – растерялась Ольга. – Никогда здесь не было таких правил.

– …в запросе необходимо указать причину, в связи с которой вы обращаетесь, и приложить список вопросов. Алексей Иванович продиктует ответы, и я направлю их вам.

– Это что еще за нововведения?! – возмутилась Ольга. – Речь про интервью, а не про анкету.

Главврач уже одной ногой был у себя в кабинете.

Ольга схватилась за створку двери, не давая ей закрыться:

– В Чудном нет и никогда не было таких правил!

Шевчук потянул дверь резче.

– Отлично! – Пальцы Ольги побелели от напряжения, но она не дала главврачу закрыться. – Значит, сделаем по-другому! Я напишу материал про зомби. Тех, что оживают у вас в морге. Поговорю с родственниками, которые ждали выдачи тел, но так и не получили. Напишу, что вы их зачем-то прячете. Что все это вызывает серьезные вопросы – откуда нам знать, какие эксперименты вы тут проводите! А еще напишу, что главврач больницы комментариев не дает. И тогда посмотрим, какие запросы поступят к вам от отдела здравоохранения!

– Катерина, вызывайте охрану. – Главврач позеленел и покачнулся, но удержался на ногах.

Секретарша вскочила со своего места:

– Простите, Алексей Иванович! Я сейчас все улажу! Простите!

– Что вы делаете?! – упрекнула она Ольгу уже в коридоре. – Человек так устал! Вы же видели, какой он пришел! Прямо из родильного зала. Они сутками работают, там в роддоме стряслось что-то, наплыв какой-то…

– Так он еще и гинеколог? – желчно бросила Ольга. – Только этого не хватало.

Глава 3

«Жилцы дома № 7, вам грозит опасност! Вы можете погибнут! Немедлено все уежжайте из дому до конца месеца. Даже не думайте вернутца ранше! Это вопрос жизни и смерти! Спасайтес сами и спасайте ваших детей!»

Шапочка трижды перечитал текст, стоя у почтового ящика. Спина его покрылась липким потом, голова зачесалась. Он взял лист в одну руку, другой сдвинул на лоб серо-коричневую вязаную шапку вместе со спрятанной под ней самодельной панамкой из кулинарной фольги и яростно поскреб затылок. Что-то щелкнуло, и Шапочка от неожиданности подскочил на месте, лист выпал у него из руки и клацнул ребром о деревянный пол.

– А, вы уже здесь, – раздался низкий женский голос из-под лестничного пролета. – Раз так, изложите, почто ж вы тарабанили мне в парадную дверь в такую несусветную рань?

На площадку к почтовым ящикам, тяжело шагая со ступени на ступень, поднялась мадам Лампински. Впрочем, так себя называла только она сама. Другие жильцы, и даже Шапочка, хотя и не в глаза, звали ее исключительно Дворничиха. Во-первых, потому что за последние лет пятьдесят никто и слыхом не слыхивал ни о каком таком мсье Лампински. А во-вторых, потому что жила она в бывшей дворницкой, теперь почетно именовавшейся квартирой номер один и располагавшейся под лестницей седьмого дома по улице Задорной. Из оттопыренного бокового кармана шерстяной кофты крупной вязки, без которой Дворничиха никогда не покидала своего жилища, торчала голова с черно-карими блестящими глазами, подвижным собачьим носом и неожиданно крупными для такой крохотной головы полупрозрачными ушами.

– Н-ну как же – зачем б-барабанил, – бросился объясняться Шапочка. – В-вы лаяли!

– Позвольте с вами не согласиться! – Дворничиха тут же схватилась за оттопыренный карман. – Во-первых, лаем мы тихо, едва ли вы могли бы это расслышать за вашей дверью. – Слово «дверь» Дворничиха произнесла, смягчив первый звук: «дьверь». – А во-вторых, просто так, без дела мы никогда не лаем! Если лаяли, значит, был повод! Верно, Пиаф? – Она потрепала карманное существо по голове, и оно засуетилось, мелко-мелко задрожало, дернуло ушами немного назад, а подвижный нос его еще яростнее затрепетал.

– Я был не за дверью! – возразил Шапочка. – Т-то есть физически я был, конечно, за дверью, н-но дверь была п-приоткрыта, а когда дверь п-приоткрыта, расслышать ваш лай не так уж и сложно!

– А зачем вы ночами приоткрываете вашу дьверь? Это может доставлять неудобство вашим соседям, учитывая акустику в нашем общем парадном! Вот на вас мы наверняка и лаяли!

– П-посмотрите. – Шапочка наконец сунул ей под нос лист бумаги. – Не на меня вы лаяли. Я же слышал – кто-то здесь орудовал!

Дворничиха одной рукой взяла письмо, другой надела очки, висевшие на цепочке поверх вязаной кофты, чуть подвигала головой, наводя резкость, и вчиталась в послание. Закончив, она зашарила по обширному боку, нащупала другой свой карман, никем не занятый, достала оттуда ингалятор и пшикнула себе в рот.

– Небезынтересно, небезынтересно, – напевно пробасила она. Ингалятор нырнул обратно в карман. Дворничиха повертела лист, заглянула на другую его сторону, но, ничего там не обнаружив, вернула Шапочке. – И что же это, позвольте вас спросить?

– Вот. – Сосед повел рукой в сторону своего почтового ящика. – Нашел сегодня утром. Б-буквально только ч-что. Кто-то орудовал здесь ночью, – тихо забормотал он скороговоркой, схватив Дворничиху за вязаный рукав, – нам всем, всем г-грозит опасность!

– Если бы она грозила, как вы говорите, нам всем, то стоило бы ожидать, что подобные послания тоже получили все. – Дворничиха коротко шагнула к почтовому ящику с цифрой один, намалеванной бледно-голубой краской. – Однако это необходимо проверить.

Она выудила из одежд связку ключей, нашла на ней крошечный от почтового ящика и с тихим хрустом вскрыла дверцу. В руки ей выпал точно такой же сложенный пополам лист.