Ты приложила ухо к двери, крашенной в противный светло-коричневый цвет, и затихла. Внутри еще и мяукали. Ты попыталась сосчитать кошек по голосам и вздрогнула, когда сзади окликнул подозрительный женский голос. Обернулась, поздоровалась с молодой для пенсионерки, бодрой дамой с недовольным лицом. А потом вы с ней и парой других жильцов сорок минут осматривали в подъезде потолки и стены. «Ты запиши, запиши!» – сварливо твердила дама, поправляя узел на голове, а через минуту переспрашивала: «Записала?» – подчеркивая, что не доверяет такой молодой, а уже журналистке. На выходе снова остановились у коричневой двери. В квартире продолжалось кошачье поскрипывание. «Живет тут у нас одна. У нее этих тварей целая стая, – пояснила дама. – Гадят в подъезде, вонь от них, а ей хоть бы что! Про это тоже напиши!» Ты постучала в дверь, стук раскатился радостным, звонким горошком, но расслышать звуки оттуда тебе мешала болтовня за спиной: «Наверное, в магазин ушла, за требухой для своей стаи». «Кошки не живут стаями», – ответила ты и пошла заглянуть в окна снаружи. Но их загораживали плотные шторы. Жирный куст сирени в палисаднике рядом зашуршал на тебя листьями.

Ты написала и про кусок штукатурки, который едва не пришиб мальчика Лёню из двадцатой квартиры на втором этаже, и про перила, которые обломились прямо под рукой его соседки с четвертого, и про капитальный ремонт, которого не было, и про швы, в которые дуло. А когда сдала главреду первый в своей жизни материал, снова приехала на Чехова. За запертой дверью мяукали кошки.

Участковый тебе не поверит – хорошо, если вообще поговорит. Ты поднялась на третий и позвонила в дверь к бодрой. Поначалу та отнекивалась, но ты и не просила ее ничего делать, просто постоять рядом, чтобы сержант не заподозрил баловства. Только совместное странствие по следам потолочных трещин и кратерам отбитой штукатурки помогло тебе заручиться ее поддержкой. Другую девчонку бодрая выгнала бы взашей.

Когда дверь вскрыли, женщина была без сознания, но жива. Вокруг на досках пола валялись осколки чашки, подсыхала лужа. Едкий запах кошачьей мочи пропитал квартиру. К выходу метнулись пушистые тени и растворились в зелени двора.

Ты продолжала жить как прежде. По утрам, просыпаясь, презирала себя. Рылась в консервной банке под лавкой у подъезда, чтобы найти недокуренные бычки, а завтракать было нечем. Шла в редакцию через летний, нарядный и умытый Чудный. Сквозь привычную жизнь в тебя по капле просачивалось понимание, что ты спасла человека. Сама ты и не подумала бы о себе такими словами. Так сказал Сергей Серафимович и добавил еще что-то про твою журналистскую жилку. Ты потом все ждала, что облажаешься и сбежишь из редакции, но так и не ушла ни через неделю, ни через другую, ни по сей день.

Ольга упрямо стиснула зубы, пригладила волосы, еще державшие укладку под слоем лака. Сначала она удостоверится, что Фёдор врал, а потом покажет ему, кто дурнее. Впрочем, если удастся откопать что-то, что собьет спесь с зануды Шевчука, она без особого сожаления отдаст десять тысяч за информацию. Но вероятность такого исхода лежала за гранью разумного.

Ольга поерзала: в том месте, где ее спину поддерживала ладонь Алексея, до сих пор было тепло.

Внезапно ее ослепил свет. Он дважды мигнул и погас, как и было условлено. Ольга взяла с соседнего сиденья пакет, вынула ключи, помедлила и шагнула в темноту.

Гробокопателей оказалось двое: шапки надвинуты низко, лица закрыты лыжными масками, имена из-под них прозвучали неразборчиво, и называли они их неохотно.

– Обойдемся без лиц, – пробубнил тот, что повыше, назвавшийся вроде бы Денисом.

– Как скажете, Лара Крофт, – хмыкнула Ольга.

Она стояла на краю негостеприимной вселенной с двумя преступниками. Ледяной ветер дул во все щеки, возмущая низкие сосны.

Второй фыркнул.

– Завали, – огрызнулся Денис.

Он раскрыл багажник темного джипа, грязного по самые окна, и оба стали доставать оттуда лопаты, перчатки, рюкзаки, респираторы. Второй копатель, назвавшийся Славиком, сунул в рюкзак скатанные в рулоны черные мешки, они остались торчать сверху примерно на треть. Ольга прикинула расстояние до «Пони»: замок в водительской двери всегда капризничает, нужно вставить ключ, немного покачать его, чтобы он попал в нужную прорезь, потом нажать на ручку и продавить до конца, только тогда дверца откроется. Как легко было уехать сразу, едва ее ослепил свет фар.

Гробокопатели тем временем нацепили поверх шапок налобные фонари.

– А еще есть? – Ее голос дрожал.

Денис молча рылся в багажнике, но через полминуты там подмигнул неяркий свет.

– Держите. – Он протянул Ольге фонарь. – У него батарейки садятся. Пока до места не дойдем, не включайте. И вообще светить только вниз, понятно?

Ольга бесполезно кивнула в темноте.

Последним из багажника явился загнутый у конца лом.

Через лесополосу двинулись гуськом: парни впереди, Ольга замыкающей. Она старалась запоминать дорогу, даже глаза уже привыкли к темноте, но вокруг кололись лапы сосен, и тощая ветка ободрала Ольге щеку. Под ногами хрустело и хлюпало, и позади Ольги тоже хрустело и хлюпало, но обернуться было страшно, и она жалась ближе к спине Славика.

Все вокруг шевелилось. Из-за стволов стали выплывать надгробия, необъяснимые тени тянули к Ольге черные лапы. Сами собой вспоминались многочисленные страшилки Чудного, покойники его затопленных и пустых каменоломен, призраки проклятых домов и жертвы Мёртвого озера. Они прошли так близко от надгробия, что Славик похлопал по нему ладонью в перчатке.

У свежей могилы со скромным деревянным крестом в изголовье копатели остановились. Впереди мерцали сумрачно-светлые стены костела, который они обошли с противоположной стороны. Отсюда он выглядел больше, зловещим соглядатаем следил за Ольгой, и она постоянно чувствовала его взгляд.

Славик сбросил рюкзак на землю и достал из него мешки. Ольга шарахнулась назад и уперлась в камень. Где-то далеко, в другом мире, полном безмятежных людей и обыденных дел, прошумела машина. Еще дальше, в артериях узких улиц Католиков, от скуки и одиночества брехала собака, скрашивая собственным голосом бесконечное течение пустого времени.

Парни размотали мешки: это оказались сложенные втрое широкие и плотные простыни из целлофановой пленки, которые они расстелили по обеим сторонам могилы, закрепив их по углам колышками. На левую, как можно ближе к дальнему краю, Денис стал складывать все, что лежало на холме: венки, искусственные цветы, фотографию. Ольга бросила на угол свой пакет, и его тут же затеребил ветер. Пакет ожил, зашуршал и задвигался, тогда Ольга переложила его, подвернув ручки ему же под брюхо. Тем временем Славик поправил черные перчатки с липучками на запястьях и взялся за лопату. Она надкусила землю и сплюнула первый ком на пленку справа.

Холод весенней ночи пробрался Ольге под куртку и перебирал ее позвонки ледяными пальцами, сырой запах земли смешивался с запахом лежалой хвои, шум сосен на ветру отгораживал от мира, и кто-то позади постоянно копошился в кустах.

Когда холм был снят, парни с двух сторон подкопали и вынули крест, тоже положив его на пленку слева, потом включили фонарики и уже не останавливались, работая четко, как будто в каждого был встроен метроном.

Ольга успела промерзнуть насквозь, прежде чем услышала, как лопаты споткнулись о твердое. Этот пугающий звук наполнил ей голову, вылился наружу, потек, оглушительный, одновременно во все стороны, ударился о стену костела – вздрогнули его немощные лампы подсветки где-то под самой крышей – и понесся дальше будить Католики, город, мир…

– Эй, журналистка! Подай там совки! В рюкзаке!

Ольга встрепенулась и с готовностью пошла в ноги могилы, где в паре шагов от края парни сбросили свои рюкзаки. Но вещей там не оказалось. Ольга вертелась на месте, взгляд прыгал с одного темного пятна на другое, и не все они казались теперь неподвижными. Сердце заколотилось, но тут она заметила черное на черной простыне – там, где посмотрела, кажется, уже трижды. Она с облегчением нащупала внутри металлические совки, сложенные один в другой.

Ольга сунула их в яму, опасаясь заглядывать в ее глубину, но слышать, как скребут совки по твердому, оказалось совсем невыносимо. Чтобы заглушить беспокойство, она спросила:

– А почему мы на католическое кладбище приехали?

В яме пыхтели, но не отвечали.

– Фёдор говорил, это ваш бизнес, так?

– Ну, – отозвался кто-то снизу.

– Так у католиков-то что ловить? Они же ценности не хоронят. В лучшем случае кольцо обручальное, и все. Им даже крестики в гроб класть нельзя.

Оба копателя выпрямились в яме и посмотрели сначала на Ольгу – свет фонарей на миг ударил по глазам, – а потом друг на друга.

– В смысле «нельзя»? – переспросил один из них.

– Ну, в прямом. Религия запрещает. Традиции.

– Вот ты дебил, Славик. – Денис приподнял край маски и сплюнул под ноги. – Я тебе говорил…

– Да я что, знал, что ли… – виновато и оттого агрессивно отозвался второй. – Федька сказал, тут у них главного похоронили, как его… падре, в общем. Что, главного – и безо всего закопают?

Они помолчали. Денис облокотился о край могилы и снял одну перчатку.

– Мне вот Федька точно наврал, – пожаловалась Ольга. – Про зомбаков. Слышали?

– Не врал он, – сказал Денис. – Я сам видел.

– И я, – добавил Славик. – Так что, зарываем?

– Сам и зарывай! – огрызнулся Денис. – «Пиздит, пиздит, я жопой чую, просто делиться не хочет». Давай, напрягай теперь свою чуйку – и вперед!

– Так, подождите, – вмешалась Ольга. – Сами видели? И молчите? Он что, не сказал вам, зачем я здесь?

– Сказал, – буркнул Денис. – Но нам-то что. Своих дел мало, еще этих малахольных таскать.

– Слушайте, ну раз все равно раскопали, давайте откроем уж. – Ольга мысленно ругала свой длинный язык. – Вдруг этот тоже живой? – Она осеклась и оглянулась на костел и сосновые лапы, раскоряченные на фоне его бледных стен. От собственных слов захотелось потрясти головой.

– Лом несите. – Денис сплюнул снова и натянул перчатку.

– Тебе что, делать нечего? – возмутился Славик. – Зарываем и погнали отсюда.

– Мы Федьке обещали, так? Одно дело, он бы нам наврал. Но наврал тут, выходит, только один, да, Славик? Или олень.

Ольга дернула лом и едва не вывихнула плечо, настолько тот оказался тяжелым. Пришлось брать двумя руками и медленно передавать Денису.

– Ну что, жмурик, – произнес тот и поддел загнутым концом лома крышку. Домовина хрустнула, Ольга присела от неожиданности у самого края могилы. Комок земли сорвался у нее из-под ноги и гулко стукнулся внизу. – Отзовись, если ты там.

Пока Денис, продолжая хрустеть, обходил гроб по периметру, Славик вылез, оттолкнувшись от оставленной в земле ступени. Пошарил в рюкзаке, протянул напарнику дрель. Денис быстро проделал в боковинах крышки несколько дырок и завозился, вдевая в них веревки.

Когда все узлы были завязаны, оба копателя встали по краям могилы и на счет «три» потянули крышку вверх. Она ползла медленно, слепо тычась в землю по бокам. С каждым Ольгиным вдохом крышка оказывалась выше, выше, еще выше, полшага назад, еще полшага, еще. Ольга заставила себя замереть, крышке до верху оставалось полметра, четверть, совсем немного – и она поднялась над черным провалом могилы. Мятущийся свет фонарей разбудил темноту вокруг, она подползла ближе и сыро задышала сзади Ольге в шею.

– Отходи, – скомандовал Денис, оба копателя одновременно двинулись, и крышка поползла между ними на веревках, а потом, тихо ухнув, опустилась на землю.

– Ну и кто у нас там? – Денис подошел к краю могилы, Славик наклонился над ней с другой стороны.

Лучи их фонарей выхватили земляные стены и ушли глубже. Ольга через нарастающий шум в ушах заставила себя приблизиться.

– Вот, – обернулся к ней Денис, на секунду ослепив фонарем. – Как заказывали.

Ольга задержала дыхание и глянула вниз. Мертвец лежал неподвижно, накрытый по грудь белым полотном. Руки в длинных черных рукавах, как и положено, покоились на груди. Ольга потянулась включить свой фонарь, вдохнула и тут же зажала нос рукой: запах формалина моментально проделал бороздки у нее в носоглотке. Щелкнула выключателем у себя во лбу, и третий, слабый луч фонаря заплясал по монохромным внутренностям ямы и осветил бледное лицо с закрытыми глазами.

– А с чего вы взяли… – захрипела Ольга сквозь формалин, и тут мертвец поднял руку – рукав сполз, обнажив иссиня-белое запястье, – и прикрыл ею глаза.

Глава 7

– Фонарь! – цыкнул Славик. – Не смотришь вниз – гаси фонарь! Не на ярмарке!

Мертвец, все еще прикрывая глаза, заелозил второй рукой, пальцы его обхватили край стенки гроба. Он стал медленно сгибать ноги в коленях, после попытался подтянуться и сесть, но тщетно. Ольга вцепилась в рукав Дениса.