В ближайшем супермаркете, пытаясь выбрать замороженную пиццу из весьма разнообразного ассортимента, я наткнулась на соседку.

– Возьми пеперони, – предложила женщина. – Я всегда ее брала, потому что Маша любила, и… – протяжный вздох не позволил ей закончить.

– Спасибо, но я люблю грибы, а в этой пицце их нет, – ответила я с вежливой улыбкой и только после этого заметила, что женщина одета во все черное, а лицо расплылось, как будто она выплакала много слез. Я знала, что она работает поварихой в богатой семье в соседнем доме, а до того как дочь хозяев выросла, служила у них нянькой. К сожалению, я не могла вспомнить ее имени. Может, и не знала? Мы общались редко. – Что-то случилось? – спросила-таки я.

Темно-карие глаза расширились от удивления.

– Ты не слышала? Машеньку убили!

– Что? Эту девочку, дочь хозяев? Но почему?

– Уже не девочка, конечно, ей восемнадцать исполнилось, но разве этого достаточно, чтобы уйти из жизни?! – Женщина тихо заплакала. Она, насколько я замечала, и без того являлась чрезвычайно эмоциональным человеком, так что я не могла ее винить за излишний пафос. – Но для нас-то, конечно, все равно ребенок. Я ее воспитала, она мне как дочь была… – Бывшая няня достала из сумки тканевый платок с рисунком и высморкалась. Я сочувственно кивала. – У меня нет детей, да уже и не будет, так что это не только их горе, но и мое тоже, хоть они не понимают этого! – Женщине на вид было около пятидесяти, наверно, именно возраст она имела в виду, говоря, что у нее уже не будет детей. А «они» – это, очевидно, наниматели, хотя уточнить я не решилась. – Очень странно, что ты ничего не слышала. Полицейские опрашивали всех живущих на нашей улице, стучались в каждую дверь! Ее ведь убили прямо в доме!

Я пожала плечами.

– Не знаю, ко мне никто не приходил. А когда это было? Всю прошлую неделю я провела с родителями в другом городе и вернулась только три дня назад.

– А, – кивнула она, морщины разгладились, и она больше не винила меня в моем невежестве и отказе общаться с полицией.

Я вернула все коробки с пиццей обратно в холодильник, понимая, что все равно сегодня не смогу ничего есть – слишком много стресса за последние двое суток, а он всегда убивает во мне аппетит.

– Как это произошло? Они нашли того, кто это сделал?

Учитывая, что я писала не только фантастику, но и детективы (это из неоконченных произведений, которые я планировала когда-нибудь завершить), я никогда не упускала возможности услышать реальную криминальную историю, особенно если ее окружал ореол таинственности (я не циник, просто любопытство и сочувствие росли во мне одновременно и с одинаковой скоростью).

– Нет, не нашли. Думаю, не найдут. У следствия нет никаких зацепок. Никто не мог желать ей зла, она дружила со всеми, кого знала, такая добрая девочка…

– Вы сказали, в доме? Как убийца проник в дом?

– Никто не знает! Она была одна в тот день. Риелторы кричат о том, какой это благополучный район, и посмотри, что происходит!

– Ага… – Я глубоко вздохнула, вспоминая, что сама не так давно чувствовала себя не в безопасности в собственном доме. – То есть это ограбление?

– Нет, – она понизила голос и стала оглядываться вокруг, как будто проверяя, чтобы никто не подслушивал. Работники супермаркета как раз прошли мимо нас с огромной тележкой, нагруженной доверху порошками и прочими чистящими средствами. Больше рядом с нами никого не было. – Ничего не украли, понимаешь? – когда они ушли, добавила она, подавшись вперед, чтобы я могла ее расслышать. – И замок на двери не вскрыт.

– То есть она впустила его, – сказала я скорее себе, чем ей, но женщина ответила (видимо, ей просто нужно было выговориться):

– Или у него был запасной ключ. Они ведь нас подозревали из-за этого! Кошмар! Слава богу, у всех алиби, все были на глазах, и родители, и я, они на работе, я у сестры на даче. Но теперь-то поняли, что она сама впустила своего убийцу. Хотя это они так думают, а мне странным кажется. Скорее, Маша просто забыла запереть дверь, девочка умненькая, но рассеянная… Он вошел в дом, подкрался и всадил ей нож прямо в сердце! Быстрая смерть, девочка даже не мучилась, как нам сказали. Никто ничего не видел и не слышал, кроме… – Она замолчала. На сей раз даже мне это не казалось театральным. Я ощущала, что она борется сама с собой, решая, рассказывать мне что-то или нет.

– Что? – Я внимательно на нее смотрела.

То, что она поведала дальше, почти вызвало у меня обморок.

– Она часто говорила мне, что видит кого-то в окно спальни. Она говорила, что он пялился на нее каждый день. А теперь я так ужасно себя чувствую, как вспомню ее слова… Ведь я ее не послушала, отмахнулась! Вдруг это моя вина?.. Просто девочка, хоть и сущим ангелом была, тем не менее любила присочинить всякого ради внимания. Ну, знаешь, родители вечно на работе, всегда заняты… Я понимала это и не ругала за вранье и фантазерство. А теперь думаю: вдруг она говорила правду? Вдруг ее преследовали? Что если она была убита тем самым мужиком, который постоянно на нее пялился?

Я почувствовала тошноту. Мое тело трясло, и я не знала наверняка, связано ли это с холодильными камерами поблизости, или же со страхом.

Командуя зубам перестать стучать друг об друга, я спросила:

– А на какую сторону окно спальни Маши выходит?

– Да на задний дворик, на речку. А что?

Я просто развернулась и вышла из магазина, ни слова не сказав в ответ.

* * *

Я выхаживала по комнате, голова горела в огне. Моя соседка видит странного мужика, который наблюдает за ней через окно ее спальни, и вскоре погибает. Теперь его вижу я. Что дальше? Он убьет меня? Это маньяк? Он любит сперва попугать своих будущих жертв, а затем уже кромсать ножом?

Что мне делать?

Я взяла в руки телефон, готовая звонить в местный отдел полиции. Но в следующую секунду я уже отругала себя за глупость и отложила сотовый. «Четвертый отдел УВД, капитан Иванов». – «Я живу в отдельном доме, и какой-то мужик пялится в мое окно. Мне кажется, он скоро меня убьет». – «Нет, дура такая, он просто восхищен архитектурой твоего особняка или цветами на участке. Не трать мое время и не занимай линию!» – «А если он правда убьет меня?» – «Вот тогда и приедем!»

Да, эта беседа вполне могла состояться, позвони я. Но даже если бы они отнеслись к этому серьезно и прислали кого-то, что я им предъявлю? Психа сейчас под окнами нет. Как я докажу, что он был?

Я выглянула в окно, просто чтобы убедиться, что там никого нет. Да, так и есть. Никого. Может, он пропал навсегда? Отпуск подошел к концу, он вернулся и теперь смотрит в окна людей в своем собственном городе? Ну нет, мне так не повезет.

Я влезла в интернет и стала искать продавцов систем видеонаблюдения. Оказалось, что камеры, мониторы плюс работа по установке всего этого оборудования и его настройке стоит столько, сколько я никогда не смогу себе позволить. Я снова взяла телефон и положила его на подоконник. Да, там плохая камера, но это что-то. Что-то бесплатное, что у меня уже есть.

Ближе к вечеру у меня произошла ссора с редактором. Она думала, что я работаю над серией, но вместо второй книги я прислала ей рассказ, отредактированный сегодня днем, который к серии вообще не имел никакого отношения.

– Куда я его пристрою?

– Вы вроде говорили, что у вас в разработке сборник рассказов, так? Вы можете поместить его туда или подождать, пока я не напишу еще десяток рассказов, чтобы выпустить отдельным сборником под моим именем.

Но она не слушала моих предложений. Она реально верила, что это она решает, что автор должен писать, а что не должен, а не сам автор. Это было так смешно и бредово, что я просто повесила трубку.

– И что ты собираешься делать? – тут же отругала я себя. – Жить на улице? Такими темпами у тебя через некоторое время не будет денег платить по счетам…

Я включила лэптоп, но даже эти пугающие мысли не могли меня вдохновить. Я никогда не могла писать что-то, чего не хотела писать сама – как и любой настоящий писатель, как мне кажется. Ни мозг, ни душа (главный источник креативности, как я считаю) просто не могут работать под давлением.

– Что со мной не так? – шипела я на себя, выключая компьютер.

Есть десятки, а то и сотни писателей, которые могут выдавать по пять романов в год, писать только что, что издательство им велит, и все у них хорошо. У меня тоже все было хорошо, когда мою первую книгу наконец-то издали (к слову, через много лет после написания, но все же), однако если я не предложу им ничего нового, моей литературной карьере конец…

Ближе к полуночи я оделась во все темное и теплое и вышла из дома. Я хотела поймать моего преследователя, для чего спряталась в кустах возле места, где он обычно стоит, и взяла с собой телефон, чтобы сделать фотографии или позвонить сразу же в отделение – сама толком не знала. Просто взяла.

Оказалось, что это очень неудобно и все равно холодно, невзирая на мою экипировку. Ноги затекли от сидения на корточках, а мозг командовал мне отправляться в постель, влезть под шерстяное одеяло и начать видеть сны, но, будучи до жути упрямой, я оставалась в кустах. Так как стало скучно, я даже начала читать книги с экрана смартфона, надеясь, что через многочисленные ветви стокер не заметит подсветку дисплея. Время от времени я выползала проверить, пришел ли кто-нибудь. Двадцать пять минут и две главы спустя я начала чихать от переохлаждения и сказала себе:

– Ты сходишь с ума! Вылезай немедленно!

Даже если бы маньяк пришел, он бы все равно услышал мой чих и зевание и отправился бы восвояси. Я провалила миссию и наконец-то отправилась в кровать.

Я была уверена, что мужчина не придет, и несмотря на это, едва переодевшись в шелковую ночную сорочку, тут же бросилась к окну.

Человек в натянутом на лицо капюшоне был там. Смотрел прямо на меня.

Я бросилась к телефону, который положила на прикроватную тумбу, вернувшись домой, включила в нем функцию камеры и поднесла к окну, но тут до меня дошло, что я снимаю видео, а надо бы сделать фото. Короче, я сбросила, и видео, к сожалению, не сохранилось, а когда я переключилась в режим фотоаппарата, снова навела зум на мужчину и приготовилась нажимать на нужную кнопку, маньяк уже смылся.

– Будь ты проклят!

Оставалось признать, что мой стокер – скромняга каких свет не видывал и просто смущается, когда его снимают. Или все значительно хуже: он задумал что-то недоброе, поэтому будет делать все, чтобы его не поймали…

* * *

Утром с целью добыть как можно больше информации я нанесла визит соседям. Предлог был невинным, как монахини: почтальон снова перепутал нашу корреспонденцию. С тех пор как я переехала в оставленный в наследство бабушкой дом, не имея денег на ремонт, в моем распоряжении оказалась поржавевшая и выцветшая табличка с номером, который мог с одинаковым успехом прочитаться и как «58», и как «56», тогда как у моих соседей был совершенно новый забор с новой калиткой, старую табличку, такую же насквозь изъеденную коррозией, они выбросили, но новой пока обзавестись не успели. Это объясняло частую ошибку всех гостей, курьеров и почтальонов, и мы часто над этим смеялись.

Я, конечно, не рассчитывала, что соседи и сегодня будут с улыбками потешаться над ошибкой работников почты, учитывая обстоятельства, но мне нужно попасть внутрь, а там я уже придумаю, как вытащить из них нужную информацию. Я все-таки журналистка, и, невзирая на то, что не работала в газете очень долгое время, я была уверена, что «бывших» не бывает не только алкоголиков, но и репортеров. Эти вещи остаются с тобой навсегда.

Та же самая женщина, повариха, открыла мне дверь.

– Ты? – спросила она не очень вежливо, но без удивления, как будто ожидала меня увидеть.

– Я, – кивнула я и вошла в дом. Доставая корреспонденцию из сумки, пояснила: – Почтальон опять перепутал адреса.