– Спасибо, – сказала она тихо, будто успокоившись. – Оставь на столике.

Небольшой стол для корреспонденции стоял в углу широкого коридора неподалеку от входных дверей. Пока я медленно к нему шла, кухарка выпала из моего поля зрения, и, когда я обернулась, выяснилось, что она уже куда-то ушла, оставив меня в одиночестве в этой жуткой атмосфере.

В углах стояли скульптуры античных богов. Афродита была наряжена в длинное коричневое платье. Я помнила из курса Античной Истории, что изначально греки наряжали статуи (это только современные люди отчего-то полагают, что обнаженные тела богов из мрамора – это нормально), но это выглядело почему-то гротескно и несколько нелепо. Возле статуи на стене висели часы такой странной формы, будто сошли со страниц романов фэнтези. Они шли беззвучно, так что я была оставлена в полнейшей тишине, что было даже более жутко для такого большого дома, чем статуи и часы сами по себе.

Постояв в нерешительности в течение нескольких минут, я все-таки пошла ее искать. Казалось, что повариха-мажордом забыла, что у них гость.

– Простите, – прокричала я в пустоту. Так как никто не ответил, я продолжала свой путь по коридору и вскоре достигла кухни.

Вот где она была. Женщина готовила что-то, разрываясь между плитой, разделочной доской и раковиной. Странно, как это я ничего не слышала из холла. Однако дверь кухни была толстой и почти закрытой (оставалась только щелочка, в которую я ее и увидела), может, по этой причине.

Наконец она меня заметила.

– О, я думала, ты ушла… – Я открыла рот, чтобы объясниться, но бедная женщина не дала мне сказать и продолжила говорить: – Запекаю мясо с овощами для мадам… Она не как хозяева и есть спагетти с сосисками не станет.

Я не поняла, о ком она говорит, и спросила:

– А где хозяева?

– Геннадий Сергеевич с Инной поехали улаживать какие-то вопросы касаемо Маши… То ли судебные медики им тело не выдали, то ли на кладбище потребовали каких-то бумаг для захоронения… Не уверена. Знаешь, кругом бюрократия! – Я кивнула, обдумывая, что мне делать дальше, так как я не получила нужную информацию, но при этом меня вроде мягко выпроваживают, как тут она сказала: – Может, ты хочешь поговорить с мадам? Матерью Геннадия Сергеевича, я ее так называю. Она гостит тут пару дней в связи с… – кухарка снова вздохнула и не закончила предложение.

Теперь все встало на свои места. Вот о ком говорила повариха и вот для кого готовила сейчас.

– С удовольствием.

Женщина повела меня другим коридором (их дом оказался намного больше моего, хотя со стороны таким огромным вроде не выглядел) к просторной гостиной с камином, антикварными креслами и медвежьей шкурой на полу, выложенном паркетом из красного дерева.

– Мадам, к вам гостья, – сказала она с официозом и даже поклонилась. Я почти прыснула со смеху, памятуя о том, что на дворе, вообще-то, двадцать первый век, но сдержалась, так как семья переживала не лучшие времена.

– Спасибо, Галя. Можешь идти.

Вот так я узнала ее имя. Галина. Надо запомнить. Но давайте отвлечемся от поварихи и обратим внимание на так называемую «мадам». Это была женщина за семьдесят, с длинными седыми волосами, идеально уложенными вокруг головы, в костюме от Шанель. Тогда как ее волосы и одежда были в полном порядке, лицо сильно выделялось из-за создаваемого контраста. Кожа бела как мел, словно она уже мертва, глаза странно сверкали, из-за чего взгляд казался безумным, рот кривился на одну сторону, дешевый макияж потек от пота. Она не делала абсолютно ничего, когда мы вошли: не вязала, не пила чай, не смотрела телевизор (гигантская плазма на стене выключена) – просто сидела в кресле в молчании. Честно сказать, пожилая женщина производила очень дикое впечатление, и, если бы она не заговорила, я бы решила, что это восковая скульптура в комнате страха в парке развлечений, а не живой человек. Я не знала, последовать ли примеру Галины и поклониться, или же будет лучше перекреститься и забросать ее головками чеснока.

Как только мадам сказала «можешь идти», повариха была такова, оставив меня наедине с этой сумасшедшей ведьмой. Ее взор было тяжело выносить, когда она уставилась на меня, ожидая, что я представлюсь и изложу цель визита.

Я напомнила себе, что была журналисткой, видела вещи пострашнее, однако умудрялась стряпать приличные репортажи и интервью, и гордо подняла голову.

– Добрый день, меня зовут Маргарита, я живу в соседнем доме. Я хотела поговорить с вами о вашей внучке.

Она пялилась на меня не менее минуты, испытывая мою смелость и нервы, затем спросила лаконично:

– Зачем?

Но вопрос меня не застал врасплох, в голове уже был готов ответ:

– Думаю, я знаю, кто может быть виноват в этом. Или по крайней мере кто мог что-то видеть. – Так как беседа обещала быть трудной, я позволила себе опуститься в кресло напротив нее.

– Милочка, неприлично садиться, пока не предложат. Теперь ты мнешь мою шаль.

Я быстро обернулась через плечо и вправду заметила шаль, на которую умудрилась сесть. Общий свет в гостиной тусклый, а горящий камин расположен за спинкой того кресла, в котором я сидела, да и цветом шаль сливалась с обивкой и издалека вообще казалась покрывалом или специальным чехлом.

Хоть я и вскочила тут же после этих слов, все же моя гордость была задета, поэтому я едко парировала:

– Вообще-то неприлично заставлять гостей стоять.

С юмором у ведьмы были проблемы. Ее глаза вмиг расширились, будто я призналась в убийстве ее внучки, а верхняя губа начала нервно подрагивать.

– Убирайся!

Отлично, подумала я и направилась к двери, но за шаг до порога я рискнула и сказала:

– Теперь вы никогда не раскроете загадку смерти вашей внучки.

Риск, о котором я говорила, связан с тем, что она могла позвонить в полицию и настучать на меня, но этого, слава богу, не случилось.

– Стой… как там тебя… Маргарита.

Ого! Она даже снизошла до запоминания моего имени! И интонация стала немного просительной. Только по этим двум причинам (ну и еще потому, что я тоже хотела с ней поговорить) я осталась.

Она указала мне на диван по соседству с креслом, на котором я успела весьма недолго посидеть.

– Присаживайся. – Когда я устроилась на нем, она велела Галине принести нам чаю, вызвав ее – внимание! – специальным колокольчиком, и, только когда две изящные фарфоровые чашки и чайник оказались перед нами на подносе, поставленном на журнальный столик между диваном, где я сидела, и ее креслом, мадам спросила: – Так что тебе известно?

Я поведала ей о таинственном мужчине, стоящем под окнами, и о том, что и Маша, по словам Галины, видела кого-то, возможно, того же самого человека.

По какой-то причине, когда я впервые упомянула мужика, она побледнела (правильнее сказать: лицо стало еще белее, чем было), а когда я закончила, старуха попросила описать его.

– Простите, но у меня не было возможности получше его рассмотреть. По этой-то причине я и не вызвала полицию. Единственное, что я могу сказать, это то, что он носит темную одежду с капюшоном, с собой не берет ни зонта, ни сумки или рюкзака, ни чего-либо еще, что довольно странно, но не является само по себе отличительной приметой… Хотя это может означать, что он живет где-то рядом.

– Может. А может, и нет.

Я с грустью кивнула.

– Я просто сделала вывод, что сосед может захватить только ключи и телефон в карманах и выйти прогуляться, а человек, живущий в другом городе, должен иметь при себе еще какие-то вещи. Поблизости нет гостиниц. Хотя он мог оставить все лишние вещи в машине, а саму машину на другой улице…

– Я жила здесь тридцать пять лет и переехала в дом престарелых только пару лет назад. Точнее – что я вру? – сынок сбагрил, с подачи женушки. Так вот, поверь мне, по соседству нет никого, кто бы соответствовал твоему описанию. Если только он не новенький здесь. – Она немного помолчала. Во время разговора почти не смотрела на меня, все чаще любовалась камином, поэтому общение проходило для меня более или менее безболезненно. – Вот что. Пока ты будешь пить чай, который, кстати, уже остывает, я расскажу тебе свою версию. Позволю себе заранее утверждать, что ты со мной согласишься, и моя версия станет единственной версией.

Я была рада, что женщина не посчитала меня сумасшедшей и даже решила поделиться со мной своими мыслями. Я кивнула и наконец налила заварку из чайника в одну из изящных фарфоровых чашек. Но как только я сделала глоток, мадам начала говорить, и я выплеснула содержимое моего рта на столешницу и свою одежду.

– Я уверена, что этот человек – жнец, пожиратель душ. Он ищет невинные души, и, когда кто-то отвечает на его зов, он приходит за его душой. Если у Машеньки и этого существа состоялся контакт глазами, он расценил это как приглашение, зашел и получил ее. – Вот что она мне сказала! Женщина безумна! И вот почему сынок и сноха отправили ее подальше – в дом престарелых. Зачем я трачу свое время?..

Вытерев рот и столешницу салфетками, я спросила:

– Скажите, пожалуйста, когда ваш сын и сноха вернутся домой?

– Вижу, ты мне не веришь…

– Я хотела бы, но не могу. Простите. – Песня Don't Fear the Reaper («Не бойся жнеца») так и играла в моей голове всю последнюю минуту, я отчаянно пыталась ее отключить – бесполезно.

– Но тебе придется, – ее голос становился громче. – Единственный способ остановить Смерть – держаться подальше от ее жнеца.

Я резко поднялась.

– Мне нужно идти. Спасибо, что уделили мне время.

Но женщина вдруг резко схватила мою руку, очень крепко, что не вырваться, и уставилась в мои глаза напряженным взором.

– Тебе нужно оставаться начеку, дорогуша! Если состоится контакт глазами – попадешь в его список. Не впускай его в свой дом, в свою жизнь, а главное – в свою душу!

– Не уверена, что понимаю вас, но спасибо за совет.

– И не говори никому о нашем разговоре. Это важно! Я даже заплачу тебе за молчание.

– О, в этом нет необходимости! – Как будто я могла кому-то такое рассказать! Передать весь этот нонсенс!

Наконец она выпустила мою руку, и я вышла в коридор. Главные двери были заперты, а замки оказались сложными, и я не смогла сама открыть. Этот странный дом будто держал меня в заложниках. Чем сильнее я жаждала выбраться, тем плотнее он окутывал меня в свои жуткие объятия. Когда я уже сдалась и решила искать помощи у Галины на кухне, она появилась сама.

– Маргарита… Тебя ведь так зовут? Рита, я слышала часть вашего диалога с мадам, – сказала она с небольшой порцией смущения, – и я хочу показать тебе кое-что. Идем со мной.

Так что, вместо того чтобы наконец убраться отсюда, я последовала за ней на второй этаж. Я все это время думала, что я тут делаю, пока она не открыла одну из дверей и не пустила меня внутрь. Я моментально поняла, что это спальня Марии. Девчачьи вещи на кровати и полках, розовый цвет превалирует, везде рюши – на покрывале и шторах, а главное – окно. Оно выходило на ту же сторону, что и мое. Я наконец ощутила нервное возбуждение и немного даже страх, как будто я приблизилась к разгадке вековой тайны.

Я обернулась на Галину, плотно притворяющую дверь после нас, и спросила:

– Так зачем вы меня сюда привели? Что вы хотели показать?

– Это комната Маши, – сказала она, как будто это было тяжело вычислить, и, словно чтобы ее не заподозрили в обмане, показала глазами на фото в рамке, висящее на стене возле двери. Оно оказалось за моей спиной, когда я заходила, посему я сразу не заметила.