Магия тыквенных огней (страница 7)
Воздух дрогнул, и по комнате прошёл холод. Пыль поднялась вихрем, и в ней проявились фигуры – неясные, словно силуэты, нарисованные дымом. Их было несколько: высокие, низкие, сгорбленные. У всех вместо лиц – пустота.
Марта резко рванулась к двери, но та захлопнулась прямо перед носом. Дерево содрогнулось, замок щёлкнул сам собой. Снаружи раздался вскрик Ильи и глухой стук: он бился в дверь, но без толку.
– Откройте! – закричала Марта и забарабанила кулаками.
В ответ раздался шёпот.
Он приходил со всех сторон сразу, холодный, как земля в могиле. Слова складывались и рассыпались, будто сотни голосов шептали одновременно:
– Не… уйдёшь…
– Останься…
– Тепло… нужно…
Тени сгущались, удлинялись, и их движения напоминали рывки хищников, что окружают жертву. Один силуэт качнулся ближе – от него пахнуло мокрой землёй и гнилым зерном.
– Кто вы? – сорвалось у Марты, и голос её прозвучал сдавленно, чужим.
Шёпот ответил смехом, глухим и детским. Где-то в углу щёлкнула жердь, будто маленькая рука постучала по доске. В другом конце мельницы скрипнули жернова, хотя колёса давно обросли мхом.
Голоса сливались, перебивали друг друга:
– Мы голодные…
– Мы забытые…
– Отдай… тепло…
Холод обволакивал её плечи, дыхание перехватывало. Тени тянулись всё ближе, и в какой-то миг Марта почувствовала – ещё немного, и они сомкнутся на ней, утянут туда, где только мрак и шёпот.
Холод коснулся её плеча. Будто кто-то приложил ледяную ладонь к коже. Марта вскрикнула – и мир вокруг дёрнулся, растворился.
Она стояла на кладбище. Трава была по пояс, кресты завалились набок, и только одна могила выделялась особенно – крошечный холмик, заросший крапивой, с почерневшей дощечкой вместо плиты. Буквы почти стёрлись, но Марта всё же разобрала несколько: «…леник…»
Сердце болезненно сжалось.
И в тот же миг чужая боль хлынула в неё, как ледяная вода. Тоска, обида, отчаяние – будто кто-то забыт здесь, никем не оплакан и годами ждёт единственного: чтобы его вспомнили.
Вокруг послышался гул голосов – сотни, тысячи, они шептали в унисон, накатываясь волной:
– Видь нас…
– Помни…
– Скажи…
Марта отпрянула, хватая ртом воздух, и снова оказалась в мельнице. Духи сгущались, но теперь она видела: у каждой тени нет лица лишь потому, что их имена стёрлись из памяти живых.
Она медленно выдохнула, вдруг поняв:
– Вы хотите… чтобы я рассказала о вас?
Тени замерли. В тишине скрип жёрнова зазвучал громче, будто подтверждая её догадку.
Илья с грохотом ворвался внутрь, с плеча выбив дверь. Холодный воздух рванул вон, и тени заструились, словно дым, растворяясь в ночи. Мельница стихла, будто ничего и не было. Только Марта стояла посреди зала, бледная, с расширенными зрачками.
– Ты в порядке? – Илья подбежал, схватил её за руку.
Она кивнула, но голос вернулся не сразу.
– Они… они не злые. Просто забытые.
Позже, уже в доме у тётки, под одеялом и с чашкой горячего чая, Марта долго не могла уснуть. В ушах всё ещё звучали их шёпоты. Видения не отпускали: та могила, покосившиеся кресты, бесконечное «Помни нас».
И именно там, в ночи, родилась мысль.
Через неделю Марта уже сидела в районном архиве. Пожелтевшие бумаги шуршали под её пальцами, и каждая фамилия, найденная среди забытых записей, будто отзывалась внутри тихим эхом. Она записывала их в блокнот – и чувствовала, что за её спиной кто-то одобрительно смотрит.
Весной она вернулась в деревню с группой волонтёров. Вместе они вырубали крапиву, ставили кресты прямо, очищали надгробия от мха. Для блога Марты это стало целой рубрикой – «Вернуть имена».
Иногда вечером, когда ребята собирались у костра, Марта рассказывала истории тех, кого они нашли. И каждый раз в её голосе звучала уверенность: теперь эти люди – больше не забытые.
И всё же временами, когда вечернее солнце клонилось к озеру, Марта ловила себя на том, что боится оглянуться. Будто за её плечом кто-то стоит.
В один из таких вечеров она снова подошла к мельнице. Дверь, казалось, больше не сопротивлялась – наоборот, тихо скрипнула, приглашая внутрь. Внутри было пусто. Ни теней, ни шёпота. Только ветер гулял по щелям.
Она уже собиралась выйти, как вдруг заметила у жёрнова кусок влажной бумаги. Осторожно развернула. Это был лист из старой книги метрических записей, где неизвестная рука вывела чернилами имя. Не из тех, что она находила в архивах. Не из тех, что слышала от стариков.
Имя было её.
Марта замерла, чувствуя, как холод пробирается под кожу. А из угла мельницы донёсся тихий, знакомый шёпот:
– Ты следующая, кто должен помнить…
Автор на ЛитРес:
https://www.litres.ru/author/sveta-vahemets/
[1] С белорусского «вечер огней»
Алёна Соловьёва «Две Дианы»
Канун Дня Всех Святых – странный выбор даты похорон. С другой стороны, была в этом некая доля иронии. Или злой насмешки?
Скупое солнце никак не могло пробиться сквозь свинцовый саван туч. Собирался дождь. Терпкая горечь гниющих листьев щекотала ноздри, а тяжёлый запах сырой земли, казалось, проникал под кожу.
Я чуть не оступилась, когда подошла к краю свежевырытой ямы. Гроб из тёмного дерева был похож на большую шкатулку. Глупый и нелепый. Как и сама смерть.
Белые фрезии мягко ударились о крышку гроба. Найти их в конце октября почти невозможно, но у меня получилось. Диана любила эти цветы за хрупкость и жемчужный блеск лепестков, за тонкий аромат и обещание весны, которой они принадлежали.
Тридцать три. Ей было отмеряно всего тридцать три весны. Ужасно мало, если подумать.
Я стояла совсем одна среди чужих зонтов и слышала, как шептались люди.
«Какая утрата. Она была так молода. Могла бы ещё…»
Шелестели сожаления, сыпались под ноги, как сухие листья.
– Редкая болезнь. Генетика, – вздохнула поблизости женщина в уютном кашемировом пальто, ни к кому конкретно не обращаясь. Её слова в холодном воздухе тут же превратились в белёсое облачко лжи. Которое, впрочем, быстро растаяло.
Ну и пусть! Я знала правду, но спорить не собиралась. Слишком хорошо помнила зарешеченные окна и стерильную чистоту белых стен, кровать, ножки которой прикручены к полу, и звук запирающегося снаружи замка. Понадобились годы терапии и куча лекарств – нейролептики, транквилизаторы и черт его знает, что еще за дрянь, ставящая мозги на место, – чтобы вернуться к подобию прежней жизни.
Но даже сейчас, имея на руках медицинское заключение о собственной «нормальности», я боялась лишний раз поднять глаза. Физически не могла заставить себя посмотреть кому-либо в лицо. Потому что была уверена: рано или поздно обнаружу знакомые черты Дианы. И это будет означать лишь одно: она пришла за мной!
***
Таксист отказался везти нас до нужного дома. Дорога, видите ли, отвратительная.
Любой другой посчитал бы это дурным знаком, но только не Диана. Наоборот, её обрадовала возможности сэкономить:
– Смотри, нам еще и на тыквенный латте осталось!
Салонное зеркало заднего вида отразило хмурый взгляд водителя. Если он и собирался поругаться, то в последний момент передумал. Видимо, решил, что с двадцатилетних студенток много не возьмёшь. Так оно, в сущности, и было. Ценнее пропусков в общежитие в наших сумочках ничего не завалялось.
– С каждой минутой мне всё меньше нравится твоя затея, – обратилась я к подруге, перешагивая через ржавый остов детской коляски, брошенной прямо посреди тротуара. – Не район, а декорация к ужастику.
– Перестань! Ради бесплатного грима можно и потерпеть.
– Вот это меня и смущает. Обычно «профессиональный» и «бесплатно» в одном предложении не встречаются. В канун Хэллоуина любая криворучка за мейк деньги берёт. А здесь даже расходники оплачивать не нужно.
– Так порадуйся выгодному предложению!
– Ты не думала, что это объявление мог дать маньяк?
– Именно поэтому я и взяла тебя с собой. Кто-то же должен держать гада, пока я буду отбиваться.
В этом была вся Диана: если что-то втемяшит себе в голову – не остановишь. Вот и сейчас придумала совершенно идиотский план проверки Виктора на верность и самозабвенно скачет козочкой по щербатому асфальту, щурясь и высматривая номер дома, которого, может быть, и вовсе не существует.
Увы, место, что мы искали, оказалось реальным. Старое деревянное здание с фасадом, молящим о покраске. Угрюмые окна с плотно задернутыми шторами, заросший кустарником сад и крыльцо, готовое вот-вот развалиться. Типичный «дом с привидениями», который следовало обойти десятой дорогой. Но наша вела именно к нему.
Дверной звонок закашлялся. Мы переглянулись. Механизм явно нуждался в починке.
– Ну всё, пойдем! – не без облегчения выдохнула я через пару минут. – Нам не откроют. Очевидно же, это всё – дурацкий розыгрыш.
– Трусиха! – шикнула Диана. – Слышишь шаги? Там точно кто-то есть!
Щелкнул замок, заскрипели петли.
На пороге, заслоняя тусклый свет изнутри, возникла тёмная фигура.
Хозяйка оказалась довольно пожилой женщиной с весьма специфическим чувством стиля. Приблизительно одного с нами роста, сутулая, в мешковатом чёрном платье с алым платком, закрученным вокруг головы на манер восточного тюрбана.
Смерив нас взглядом музейной смотрительницы, она предложила войти.
Внутри разруха была не такой явной. Толстые ковры, хоть местами и потёртые, смотрелись вполне прилично. На стенах висели рамки с полинявшими фотографиями, а многочисленные полки были забиты книгами и фарфоровыми пастушками.
Густой неподвижный воздух пах пылью, нафталином и горькой травой. Я невольно осмотрелась, ожидая найти сухие пучки полыни или что-то вроде того под потолком. Но оттуда свисало лишь кружево паутины.
Старуха провела нас с Дианой по короткому коридору в небольшую комнату, которая, как ни странно, являлась гримерной. Здесь был и туалетный столик, и огромное зеркало, утыканное лампочками по периметру. Цветные баночки с надписями на иностранных языках мостились возле разложенных веером кистей. Флаконы, тюбики, тубы – глаза разбегались от такого многообразия.
– Есть пожелания? – сухо спросила хозяйка.
– Надо так, чтобы мать родная не узнала, – выдала Диана, устраиваясь на высоком табурете перед зеркалом. И на всякий случай уточнила: – Бесплатно же?
– Если образ мой – денег не возьму.
– Кто я такая, чтобы перечить профи?! Делайте, как считаете нужным.
Гримёрша приступила к работе. Похоже, предоставленная творческая свобода привела старуху в хорошее расположение духа. Она скрупулёзно выбирала тот или иной продукт, наносила тон лёгкими мазками. Несмотря на скрученные артритом пальцы и отекшие суставы, женщина оказалась настоящей мастерицей.
Кончик тонкой кисти плясал по коже, оставляя узор из морщин: гусиные лапки в уголках глаз, мелкая сетка у губ. На лице Дианы появились глубокие тени, щёки запали, благодаря умелому наслаиванию пигментов. С каждым новым штрихом она становилась старше.
– А это у вас что? – поинтересовалась я, когда гримёрша взялась за раритетный распылитель. Увесистую бутыль с гибкой трубкой и бархатной грушей, явно принадлежавшей давно ушедшей эпохе.
– Отвар из могильного мха и жабьих костей.
Диана хихикнула и едва успела зажмуриться. Мне же было не до смеха. Мельчайшие брызги в свете лампочек искрились и таяли на плотном гриме подруги.
– Шучу, – снизошла до объяснений хозяйка. – Сегодня Хэллоуин, как тут без страшилок? Бу!
Теперь из зеркала на меня смотрели две одинаково старые женщины. Не будь я свидетелем магии преображения, подумала бы, сёстры.
– А теперь волосы, – строго сказала гримёрша.
– Не надо, – отмахнулась подруга, соскальзывая с табурета. – У меня есть шляпа.
– Тогда ты.
Кривой палец указал на меня, и я растерялась:
– О? Как-то неловко. И мы без того отняли у вас много времени.
– Видишь здесь очередь из желающих?