Катерина Глинистая «Ночь всех ночей»

Моросил косой осенний дождь. Агнесса стояла на пороге, укутавшись в шаль, и смотрела, как капли, срываясь с покатой крыши крыльца, разбиваются о бетонную дорожку. Кап-кап-кап.

Слышно было, как ветер шумит в кронах елей за опустевшими огородами. Как стучит по деревянному вороту провисшая колодезная цепь. Как кто-то из соседей колет дрова. Тук-тук-тук.

Глупости. Деревня который год стоит пустая. Какие соседи?

Агнесса тихо отступила в дом. Пока стучат вдалеке – не страшно. Не голодные. Но время поджимало.

Она плотно закрыла просевшую от сырости дверь, зажгла свечу в красном углу и достала из шкафа коробку с лентами. Выбрала алые и села плести косицы.

Хлопнула калитка. Агнесса отложила ленты, подошла к окну и осторожно отодвинула занавеску. Во дворе пусто. Она проверила второе окно – тоже никого. Вряд ли они так осмелели, рано ещё. Разве что… И тут она увидела, как по бетонной дорожке со стороны улицы к дому шагает Матвей.

Всплеснув руками – да ведь слишком рано! – Агнесса кинулась в сенцы. Едва успела снять наговор с чёрной нитки, как клямка дёрнулась, открывая дверь, и нить лопнула, задетая грязным резиновым сапогом.

– Добрый день в хату! – Матвей, местный почтальон, ввалился в сенцы, стряхивая капли с брезентового плаща прямо на вязаный половик. – Ты что тут, уснула? Я как дурень стучу по забору. Хоть бы собаку завела себе!

– Не убудет от тебя до крыльца пройтись. Чего приехал? – Агнесса успела взять себя в руки и, нахмурившись, стала напротив, загораживая выход из сенцев в дом.

Матвей выглядел ровно таким, каким она запомнила его во время последней встречи. Растрёпанные русые волосы, лёгкая щетина на впалых щеках. Худое, обветренное лицо. Поношенный дождевик поверх старой почтальонской формы.

– Так вот же, уведомление тебе, – он достал из водонепроницаемой сумки небольшой листок. – На заборе не оставить – дождь.

Женщина покосилась на бумажку.

– На тумбу положи, – кивнула на стоявшую у двери потёртую тумбочку. А сама всё приглядывалась. Матвей или нет? Вроде он. Но рано, слишком рано. В таких делах не стоит торопиться. Почтальон был чересчур таким же, каким она его помнила. Она заправила за ухо выпавшую прядь. – Ещё чего надо? Или всё?

Матвей потоптался, помял в руках давно потерявшую свой изначальный цвет шапку.

– Нелюдимая ты, Агнешка. В дом бы позвала. На чаёк, погреться. Дождь вон какой на улице.

– А как же письма? – она дёрнула подбородком в сторону его сумки. – Письма кто будет разносить?

– Не убудет от писем, если подольше в сумке полежат.

«Конечно, в заброшенной-то деревне кому письма нести? – подумала Агнесса и утвердилась в догадке: – Морочат». Она улыбнулась и медленно спрятала руку в карман юбки.

– Слышь, Матвей?

– Ну?

– Какое число сегодня?

– А?

– Ну, ты ж почтальон. Какое число?

– Двадцать седьмое.

Агнесса резко достала руку из кармана и бросила полную пригоршню соли прямо в лицо лже-почтальону. Тот дёрнулся, зашипел, заизвивался, и через пару секунд исчез, оставив после себя на полу лохмотья.

Ведьма ткнула ногой в тряпки. Из-под изношенных вещей с писком вырвалась мышь и, метнувшись туда-сюда по сенцам, нырнула в подпол.

Морочат. Ишь ты! Она хмыкнула и поправила на стене бумажный календарь с заведомо неправильной датой. Двадцать седьмое, как же.

Времени оставалось всё меньше.

Перетянуть чёрную нить было делом быстрым, и скоро Агнесса вернулась к лентам. Три косицы, пять, десять… Наконец, тринадцать. Дождь бросил в стекло пригоршню капель. Тикали на стене старые часы.

Она вздохнула и посмотрела на разложенные на столе алые шнурки. Двенадцать дворов, двенадцать замков. Надо успеть до полуночи. Успеть повесить на каждый двор, разбуженный колдовской силой, заговорённую алую ленту. Замкнуть лихо. Двенадцать косиц и одна про запас… Как так сталось, что некому следить за порядком в заброшенной колдовской деревне? У неё не было ответа.

Повезло, что был хотя бы один помощник – Матвей. Тот, который настоящий, не морок. Ещё когда деревня была полна людей, Агнесса завела дружбу с весёлым, шумным, настырным сельским почтальоном. Тот разносил письма и уведомления по нескольким деревням, но никогда не упускал случая поболтать у её забора. А когда дела пошли наперекосяк, он взялся замыкать две окрестные опустевшие деревни, из тех, что остались без ведьм, и вдобавок всегда старался прийти ей на подмогу, покончив со своими делами. Дворы помнили его, подпускали к себе легче, чем Агнессу.

В любом случае, до того, как придёт настоящий Матвей, надо многое успеть.

Она собрала косицы в холстяной мешок и привязала к поясу. Наполнила карманы солью. Повесила на шею карманный фонарь на верёвке. В сенцах переобулась в валенки с калошами, закуталась в тёплую телогрейку. Взяла старый, заострённый с одного конца осиновый посох, что стоял в углу рядом с кочергой. Смахнула с тумбочки на пол песок, в который превратилась почтовая квитанция, намотала на голову шаль, перекрестилась и ступила за дверь.

Деревня, сырая и молчаливая, обступила со всех сторон, стоило Агнессе выйти на улицу. К вечеру ветер усилился и быстро гнал по небу хмурые серые тучи. Она глянула на запад. Где-то там начинало заходить солнце. Горизонт на пару секунд блеснул тёплым розовым светом, но и тот через пару мгновений сожрала голодная серая хмарь. Агнесса поежилась, поплотнее запахнула телогрейку и ступила на деревенскую дорогу.

Все двенадцать дворов стояли на одной улице. На деле, конечно, дворов в деревне было больше, но каждую осень просыпались двенадцать. Предсказать, на какие заброшенные дома и огороды в этот раз падёт выбор страшных сил, было сложно. Нет никакой очередности из года в года, как ни старалась Агнесса найти закономерность в происходящем. Со временем поняла, что проще искать по факту, чем пытаться предсказать. Она внимательно оглядела уходящую вдаль, к лесу, улицу. Со стороны всё выглядело тихо-мирно. Но, справедливости ради, и солнце ещё не село до конца.

У Агнессы было совсем немного времени – пока светило опускается за горизонт – чтобы поймать хотя бы часть дворов в тот момент, когда колдовская марь уже проявится, но не успеет войти в полную мощь. А Матвей, как обычно, вряд ли придёт раньше заката. Чем быстрее она будет действовать, тем лучше. Ведьма достала руки из тёплых карманов, хлопнула в ладоши и трижды топнула ногой.

Не сразу, но дорога ответила. Старая, деревенская: асфальт давно потрескался, кое-где раскрошился. В выбоинах стояли лужи. Немного с опозданием, будто отвечая не на топот Агнессы, а на другой, более сильный толчок, зеркальная поверхность воды в ближайшей луже задрожала. Потом в следующей, потом ещё дальше. Агнесса пошла вслед за рябью.

Наконец у одной из покосившихся ржавых калиток поверхность воды затихла. Агнесса остановилась, вопросительно приподняла бровь.

Лужа помедлила, а потом взорвалась фонтаном брызг.

Первый двор.

Агнесса не стала заходить через калитку. Не первый год, не лыком шиты. Сначала она обошла вдоль забора. Потом через другой, спокойный двор, прошла к огородам и осмотрелась там. Свет в доме не горел. В сарае тоже. Пугала не было. Да что там пугало, даже тыкв на заброшенном огороде было не видать. Колдовство совсем слабое. Она смело зашла через калитку, проверила засовы на дверях и ставнях, замок на сарае. Со спокойным сердцем вышла на дорогу, повязала на ворота первую алую косицу.

Притопнула еще раз и, дождавшись, пока рябь всколыхнёт мелкие лужи, пошла к следующему двору.

Таких, безобидных, в этот раз оказалось больше обычного. Агнессе везло, за время заката она успела обойти восемь дворов – и даже соль из кармана не пришлось доставать. Оставалось четыре. Неужели получится успеть, пока ночь не вступила в свои права?

Было бы неплохо. Ведь когда то, что просыпается в ночи, набирает силу, всё усложняется в разы.

Думая об этом, Агнесса завернула к девятому двору. Прошлась по старой, засыпанной листвой дорожке. Вроде бы та же история: тёмные окна, запертые двери. Но что-то изменилось. Она застыла на месте, пытаясь сориентироваться. Звук? Нет. Редкое постукивание всё ещё не выходило за пределы леса. Запах? Точно, запах. Дым.

Она посмотрела в сторону поля. В ненадёжных сумерках удалось разглядеть белые столбы, то тут, то там поднимавшиеся к небу. Стоги занялись. Старые стоги всегда отзывались первыми, когда в деревне просыпалось колдовство. Тот самый дым без огня, который бывает только в ночь всех ночей. Сизый, удушливый, холодный дым.

А она стоит посреди живого двора.

Агнесса сглотнула и прислушалась к своим ощущениям. Чувство опасности нарастало, как звук приближающегося автомобиля. И в тот момент, когда воображаемому водителю пора было бы или бить по тормозам или резко свернуть с дороги, чтобы не снести застывшую, как истукан, ведьму, Агнесса быстро сыпанула щедрую горсть соли за левое плечо. Нечто, пытавшееся подступиться из тени, зашипело и яростно защёлкало зубами прямо у неё над ухом. Ведьма бросилась бежать.

Оставив на заборе обрывок юбки, она захлопнула калитку прямо перед ощерившейся, полной игольчатых зубов пастью неведомой голодной твари. Накинула на петличный столб калитки косицу. Отступила на три шага.

Угрюмая, обиженная тень накрыла двор. Из темноты не доносилось ни звука. Слышно было только собственное прерывистое дыхание. Испугалась, как девчонка. Позорище. Хорошо, что никто не видел.

Она нервно усмехнулась своим мыслям – да кто тут может увидеть?

Чтобы успокоиться, Агнесса перевязала шаль. Подняла посох, легкомысленно оставленный у забора и упавший в пожухлую траву, когда она захлопнула калитку.

Осталось три двора. Солнце село. Ну что ж.

Она осторожно двинулась дальше по улице.

Древняя сила наполняла деревню неспешно и неумолимо, как река в половодье укрывает заливной луг. Сначала к шёпоту ветра добавилось странное эхо. Потом на самой грани слуха появилось тихое хихиканье. К этому всему добавилось пронзительное ощущение чужого взгляда в спину. Агнесса подавила горячее желание обернуться. Нельзя оборачиваться.

Теперь и лужи ей были не помощники. На зеркальной поверхности воды мелькали странные лица. Бледные, с широкими ртами, с огромными тёмными глазами. Агнесса старалась не смотреть в воду, обходила её стороной. Зацепишься с такой тварью взглядом – вытащишь в явь, а как будто без того хлопот мало.

В одном из домов дальше по улице горел свет. Вот он, десятый двор. Ведьма вздохнула и перехватила посох поудобнее. Старый добрый осиновый посох. Хорошая вещь для обхода деревни холодным осенним вечером. Где ж носит Матвея-то?

Ко двору она приближалась неспеша, издали стараясь разглядеть что к чему. И только подойдя почти вплотную, заметила, что колдовской мертвенный свет пробивается и через ставни следующего дома. И, чуть подальше, ещё одного.

Вот же проклятье. Три двора сразу. Не обойти по одному, не присмотреться. Придётся разбираться с трёмя за раз. Успели они срастись? Нет? Как проверить? Как лучше быть?

Агнесса в раздумье закусила губу и впилась ногтями в дерево посоха.

И в этот момент услышала стук.

Бум-бум-бум.

Деревом по дереву.