И тело начало отвечать. Сначала это был легкий румянец, выступивший на груди. Затем – едва уловимое движение бедер навстречу его ладони, когда она скользнула по внутренней стороне бедра. Ее дыхание, до этого ровное и спокойное, стало сбиваться, становиться глубже. Во сне она тихо застонала, и этот звук, полный неподдельного, неосознанного наслаждения, был для Атара музыкой победы.

Он знал, что приближается кульминация. Его пальцы, точные и нежные, нашли ту самую «лону любви», о которой говорила Метера, и начали свой танец вокруг нее, лаская и возбуждая, но не вторгаясь, растравляя огонь, но не туша его грубым прикосновением. Он будил в ее теле память, о которой она сама не подозревала – память плоти о предназначенном ей наслаждении.

Волны нарастающего, стихийного оргазма начали охватывать низ ее живота. Ее тело выгнулось, мышцы напряглись, как тетива лука. Атар видел, как под ее веками бешено задвигались зрачки, следя за картинами сна, которые теперь слились с реальностью ощущений. И, наконец, наступила разрядка. Тихий, сдавленный крик сорвался с ее губ, ее тело содрогнулось в серии мощных, непроизвольных спазмов, и ей почудилось, будто внутри нее вспыхнули тысячи солнц, разлетаясь по всем конечностям, даря ей неведомое, всепоглощающее, почти мистическое наслаждение, которое на мгновение затмило даже экстаз ее молитв. Трепет утих. Арсея медленно открыла глаза. Они были темными, влажными и полными глубочайшего изумления. Она не сразу поняла, где находится. Реальность сна и явь сплелись воедино. И тогда она увидела его. Темный силуэт на краю ее ложа, человека с руками, что все еще излучали тепло на ее коже.

– Кто… кто ты? – прошептала она, и в ее голосе не было страха, лишь смущение и дрожь не отшумевшего возбуждения.

– Я Атар, – его голос прозвучал тихо и ласково. – Твой раб. Царица, твоя мать, послала меня… разбудить в тебе дремлющие силы любви и желания. Пробудить женщину, что прячется за ликом жрицы.

Арсея приподнялась на локте, прикрывая грудь рукой, но не от стыда, а от переполнявших ее новых, непонятных чувств. Она вспомнила волны удовольствия, что только что пронеслись по ее телу. Это было иначе, чем в молитве. Более земно, более… телесно. И оттого не менее прекрасно.

– Я… я не думала, что это настолько… хорошо, – прошептала она, облизнув пересохшие от страсти губы. В ее глазах читалась растерянность, но уже не отторжение.

Атар склонился в почтительном, но исполненном достоинства поклоне.

– Я – лишь инструмент в руках богов, госпожа. И я готов доставлять тебе это приятное, открывать для тебя новые грани наслаждения столько, сколько ты сама пожелаешь.

Мысль о том, что это можно повторить, что это не было разовым, случайным чудом, заставила сердце Арсеи забиться чаще. Впервые долг и желание шли рука об руку.

– Ты действительно сделал мне очень приятно, – сказала она уже более уверенно, и в ее голосе прозвучали ноты той самой власти, которой ее так долго учили. – Теперь моя мать, я думаю, будет довольна. – она сделала паузу, обдумывая. – Я… я определю тебя в свой гарем. Первым. Похоже, пришло время заняться его созданием. Чтобы порадовать маму и… исполнить свой долг.

«И чтобы познать это снова», – пронеслось у нее в голове, но это она оставила при себе.

– Благодарю тебя, госпожа! – в голосе Атара прозвучала искренняя радость. Первый и самый трудный рубеж был взят. – Ты не пожалеешь! Я готов всегда служить тебе и доставлять удовольствие, какое ты только пожелаешь.

– А теперь… оставь меня, – мягко, но твердо приказала Арсея. Ей нужно было побыть одной, чтобы осмыслить этот переворот в собственной душе, чтобы отделить экстаз божественный от экстаза земного и понять, могут ли они сосуществовать.

– Слушаюсь, госпожа, – Атар с последним глубоким поклоном бесшумно удалился, растворившись в темноте так же незаметно, как и появился.

Дверь закрылась. Арсея осталась одна в лунном свете. Она провела рукой по своему телу, туда, где еще жили отголоски его ласк. На ее лице, всегда обращенном к небу, впервые появилось выражение чисто человеческого, земного любопытства и пробудившейся жажды. Стена между мирами дала трещину.

Глава 4

Покинув опьяняющий полумрак покоев Арсеи, Атар не сразу направился к Метере. Он задержался в тени высокой колоннады, прислонившись лбом к прохладному мрамору, пытаясь обрести равновесие. Воздух все еще был наполнен ее запахом – смесью ладана, ночных цветов и чего-то неуловимого, сугубо личного, что навсегда врезалось в его память. Его тело, возбужденное ее откликом, все еще трепетало, а в душе бушевала странная смесь триумфа и смятения. Он выполнил приказ царицы, но сделал нечто большее – прикоснулся к тайне, и эта тайна манила его сильнее любой награды.

Собрав волю в кулак, он выпрямился и твердым шагом направился в покои Метеры. Он знал, что его ждет отчет, и приготовился к нему с холодной головой стратега, отсекая личные чувства. Метера не спала. Она сидела в своем кресле, похожем на трон, угасающий огонь в очаге бросал тревожные блики на ее лицо. В руках она сжимала кубок с недопитым вином, а взгляд был прикован к дверному проему. Когда Атар вошел и склонился в почтительном поклоне, она не дала ему вымолвить и слова, вскочив с места.

– Ну?! – вырвалось у нее, и в этом слоге была вся ее тревога, надежда и страх. – Говори! Были ли твои попытки успешны? Достиг ли ты чего-нибудь?

Атар, сохраняя внешнее спокойствие, начал свой рассказ. Он был точен и детален, как донесение разведчика. Он опустил лишь сокровенное – трепет своих собственных пальцев, ее божественную красоту при лунном свете и ту щемящую нежность, что возникла в его сердце в момент ее пробуждения. Он описал все как серию искусно проведенных тактических маневров, увенчавшихся полной победой. Он рассказал о ее пробуждении, о ее изумлении, о первых робких словах и, наконец, о ее решении.

– …и она сказала, госпожа, что определит меня первым в свой гарем и займется его созданием, дабы порадовать вас и исполнить свой долг.

Молчание, воцарившееся после его слов, было оглушительным. Затем по лицу Метеры расплылась медленная, торжествующая улыбка. Она откинула голову и засмеялась – низко, с облегчением, в котором слышались слезы.

– Боги! Наконец-то! Они услышали мои молитвы! – она подошла к Атару и положила ладони ему на плечи, ее пальцы впились в его мускулы. – Спасибо, Атар. Ты сделал то, что не удавалось никому. Ты вернул мне мою дочь. Тебя ждет достойная награда.

– Я уже получил ее, о, Царица, – возразил Атар, глядя ей прямо в глаза. – Ваша дочь обещала мне место в своем гареме, и для человека моего положения это величайшая честь и награда, о которой я только мог мечтать.

– Но это ее награда, – парировала Метера, и в ее глазах вспыхнул знакомый ему по прежней встрече огонь – смесь власти, любопытства и желания. – А я, правительница Кабоса, тоже хочу отблагодарить того, кто спас династию от вырождения. – Она сделала паузу, изучая его реакцию. – Думаю, мои объятия будут для тебя не меньшей, а может, и большей наградой?

Атар притворился польщенным и потрясенным. Он опустился на одно колено, склонив голову. – О, великая Царица! Об этом я даже не смел мечтать! Быть допущенным в покои Повелительницы – это величайшая милость для любого мужчины Кабоса, честь, затмевающая все прочие!

– Встань, – приказала Метера, и в ее голосе зазвучали бархатные ноты. – Я, конечно, не так юна и свежа, как моя дочь, – она произнесла это с легкой, едкой усмешкой, – но поверь, в любовных утехах я знаю толк. За годы правления я познала столько, что мои жрецы могли бы составить об этом многотомный трактат.

Одним уверенным, царственным движением она сбросила с себя одежды. Ее тело, освещенное дрожащим пламенем светильников, было телом зрелой, опытной женщины. Ей было сорок три года, и время оставило на ней свой след – легкие морщинки у глаз, чуть более мягкие линии бедер и живота, но оно же даровало ей и нечто большее – мощь, уверенность, магнетическую силу, исходившую от каждого изгиба. Ее грудь была полной и высокой, бедра – мощными, а кожа, умащенная драгоценными маслами, сияла, как отполированный янтарь.

И над всем этим довершением царил ее титул, придававший ее наготе ослепительный, запретный шарм абсолютной власти.

– Если ты будешь так же усерден со мной, как и с моей дочерью, – проговорила она, протягивая к нему руку, – то, возможно, я предоставлю тебе постоянное место в моем личном гареме. Не в качестве новичка, а в ранге приближенного мужа.

– Я приложу все силы, все свое умение, чтобы оправдать высочайшее доверие! – воскликнул Атар, и на этот раз в его голосе не было притворства. Его захватил этот вихрь – от одной спящей богини он попал в объятия грозной царицы. Он привлек Метеру к себе, и его руки обхватили ее мощные бедра.

Его возбуждение, не до конца утихшее после встречи с Арсеей, вспыхнуло с новой силой, подогретое властностью Метеры, ее опытом и той безраздельной властью, которую она олицетворяла. Она не была пассивной; она правила и здесь, направляя его движения, указывая, даря ласки и требуя их, будучи то нежной, то почти жестокой. Это была битва, танец и ритуал одновременно. Атар отдался ему полностью, используя все, чему его научили жрецы, чтобы не просто удовлетворить, но и поразить ее.

Они провели вместе остаток ночи. Когда первые лучи солнца, словно золотые стрелы, пронзили щели в ставнях и побежали по их все еще нагим, переплетенным телам, Метера открыла глаза. Она лежала, раскинувшись, с выражением глубокого, ленивого удовлетворения на лице.

– Ты… ты был великолепен, Атар, – проговорила она, сладко потягиваясь, как большая кошка. – Такой силы, такой выносливости и… изобретательности я не встречала давно. Жрецы действительно обучили тебя всему.

– Я безмерно счастлив, что угодил своей Повелительнице, – улыбнулся Атар, приподнимаясь на локте. Его тешил такой отзыв, но в глубине души он уже анализировал ситуацию, выстраивая новые планы. Метера повернулась к нему, и ее взгляд стал твердым и решающим. – Я передумала, Атар. Отдавать тебя дочери… по крайней мере, сейчас. Она найдет себе других мужчин. А ты… отныне ты один из моих мужей! Я присваиваю тебе этот титул и все привилегии, с ним связанные.