Но в этот самый момент распахнулись высокие двери, и в зал вошла Арсея.

Тишина, воцарившаяся в зале, была красноречивее любых аплодисментов. Она была воплощением невинности и зарождающейся страсти. Ее нежно-розовая туника из струящегося шифона была перехвачена под самой грудью тончайшим золотым поясом, подчеркивая высокую, упругую грудь и гибкий, утонченный стан. Крошечные ступни в золотых сандалиях, украшенных жемчугом, бесшумно ступали по полированному мрамору. Густые черные локоны, перевитые золотыми лентами с вплетенными бриллиантовыми каплями, волной спадали до самых бедер, переливаясь при каждом движении. От нее исходило благоухание цветущего апельсинового сада и чего-то неуловимого, девственного.

Она приблизилась к трону и склонилась перед матерью в глубоком, почтительном поклоне. В ее глазах, однако, читалась ледяная отстраненность.

– Ну, наконец-то ты почтила нас своим присутствием! – раздраженно проговорила Метера, хотя в глубине души не могла не восхититься преображением дочери. – Присаживайся рядом. Пора начинать.

Взмах руки царицы – и рабы мгновенно поставили у подножия трона небольшую скамеечку, инкрустированную пластинками слоновой кости и золотым ажуром. Арсея, сохраняя царственную осанку, опустилась на нее, сложив руки на коленях. Ее взгляд скользнул по рядам юношей, и в нем не было ни интереса, ни любопытства, лишь скука и легкое презрение. Зазвучала музыка – ритмичные удары барабанов и переливы серебряных флейт. Началась церемония.

Первый тур был безжалостным и быстрым. Ирион и двое опытных евнухов из гарема Метеры проходили по шеренгам претендентов, отсеивая тех, кто не соответствовал высочайшим стандартам красоты и здоровья. Одного отправили прочь из-за шрама на лице, другого – из-за слишком грубых, крестьянских рук, третьего – из-за робости во взгляде. Через несколько часов от сотен кандидатов осталось чуть более двух десятков юношей, каждый из которых был настоящим Адонисом – с идеальными пропорциями тела, безупречной кожей и смелым, но почтительным взглядом.

Второй тур был призван раскрыть их таланты. Юноши демонстрировали изящество в замысловатых танцах с мечами и лентами, силу в ритуальной борьбе, ловкость в жонглировании, мастерство в игре на музыкальных инструментах или чтении собственных стихов. Арсея наблюдала за этим, словно со стороны. Ее мысли были далеко. Она видела не этих старающихся угодить ей красавцев, а смуглое лицо Атара в лунном свете, чувствовала не их напряженные мускулы, а его уверенные, нежные пальцы.

Церемония затянулась до позднего вечера. Факелы были зажжены, отбрасывая гигантские, пляшущие тени на стены зала. Метера, почувствовав усталость, поднялась с трона.

– На сегодня достаточно! – ее голос прозвучал властно, положив конец музыке и состязаниям. – Все сильно устали. Я желаю всем спокойной ночи. Продолжение Смотра начнется завтра утром, после завтрака. Всех ждут еще два, самые главных, тура. А теперь – все свободны.

Она кивнула Арсее, давая знак следовать за ней. Церемония была прервана, но в воздухе повисло напряженное ожидание. Арсея поднялась со своей скамеечки, чувствуя, как затекли ноги. Она бросила последний взгляд на оставшихся претендентов. Они были прекрасны. Но ни один из них не был ЕГО. И в этом осознании рождалась не детская обида, а холодная, зрелая решимость. Игра только начиналась, и она, Арсея, еще покажет матери, что значит отнимать у нее то, что она хочет.

Глава 7

Следующее утро встретило дворец неестественной тишиной, будто сам воздух затаил дыхание в ожидании решающих событий. Метера и Арсея, облаченные в парадные одеяния, восседали в том же тронном зале. Перед ними, залитые светом восходящего солнца, стояли четырнадцать юношей, прошедших жестокий отбор предыдущего дня. Они были прекрасны, но теперь их ждало самое сокровенное и унизительное испытание.

Третий тур, объявленный Ирионом, должен был продемонстрировать не только красоту тела, но и его мужскую сущность, его готовность к служению. Один за другим юноши сбрасывали с себя легкие туники, обнажая натренированные, умащенные маслом тела. Они двигались по кругу перед троном, принимая тщательно отрепетированные позы, демонстрируя игру каждого мускула, упругость ягодиц, мощь бедер. Воздух стал густым и тяжелым, наполненным запахом кожи, мускуса и юношеского напряжения.

Арсея наблюдала за этим парадом плоти с холодным, аналитическим интересом, словно выбирала не будущих любовников, а породистых жеребцов. Ее взгляд, лишенный стыдливости, но и лишенный страсти, скользил по их телам, оценивая пропорции, красоту линий, достоинство, с которым они преподносили себя. Внутри нее боролись два чувства: природное любопытство пробудившейся женщины и глубокая обида на мать, заставлявшую ее проходить через этот унизительный, по ее мнению, ритуал. Она искала в их глазах не просто желание угодить, но искру ума, характер, ту самую магию, которую она с первой же встречи почувствовала в Атаре.

В конце концов, она отобрала восемь юношей, чья красота и уверенность показались ей наиболее совершенными.

Наступил черед четвертого, заключительного тура. Он заключался в том, чтобы доказать на практике свое искусство любви. Арсее предстояло провести восемь ночей с каждым из избранников, дабы определить, кто из них сможет не только возбудить, но и полностью удовлетворить будущую правительницу. Жребий, брошенный Ирионом, определил очередность. Арсея, получив таблички с именами, удалилась в свои покои. Мысль о восьми ночах с незнакомцами пугала ее неискушенную душу, но одновременно щекочущая волна предвкушения пробегала по ее коже, заставляя кровь бежать быстрее. Это было страшное и манящее приключение.

Солнце, верный спутник Арсеи, скрылось за горизонтом. На смену ему взошла луна, холодная и безразличная свидетельница ночных тайн. Ночь опустилась на Кабос, ночь, когда скрытые желания выходят на волю, а страсти получают право на голос.

В своих покоях Арсея отдалась в руки рабынь. Они омыли ее тело теплой водой с лепестками роз и жасмина, натерли благовонными маслами ифрикийского нарда и сандала, сделав долгий, расслабляющий массаж, чтобы снять дневное напряжение. Ее длинные, черные волосы были распущены, расчесаны до зеркального блеска и остались свободно струиться по спине. Оставив госпожу в полумраке, освещенном лишь несколькими алыми светильниками, рабыни удалились. Арсея осталась одна, прислушиваясь к бешеному стуку собственного сердца.

Дверь бесшумно отворилась, и в комнату вошел первый из претендентов. Его тело было скрыто лишь коротким алым плащом, наброшенным на одно плечо. Плащ был цвета крови, цвета страсти. Черные, вьющиеся локоны волной спускались до его плеч, обрамляя высокий лоб и лицо с правильными, почти скульптурными чертами. Но больше всего поражали его глаза – яркие, изумрудно-зеленые, горящие внутренним огнем. Он был прекрасен, как молодой бог войны. Подойдя к ложу, он опустился на одно колено, склонив голову. Его поза была полна почтительности, но в ней чувствовалась уверенная сила.

– Как тебя зовут? – спросила Арсея, и ее голос прозвучал тише, чем она хотела.

– Марен, о, Светлая, – юноша поднял на нее взгляд, и его губы дрогнули в легкой, обольстительной улыбке, обнажив безупречно белые зубы.

Не дожидаясь дальнейших приглашений, он поднялся и наклонился к ней. Его губы, пылающие жаром, прижались к ее устам. Поцелуй был не просьбой, а властным утверждением. Его быстрый, умелый язык проник внутрь, свиваясь в страстном танце с ее собственным. Арсея, ошеломленная такой стремительной атакой, на мгновение замерла, а затем ответила, почувствовав, как по ее телу разливается горячая волна. Пока их рты были слиты, Марен сбросил алый плащ, и его обнаженное тело, сильное и гладкое, прижалось к ней. Голова Арсеи закружилась, она инстинктивно обвила его шею руками.

Его левая ладонь скользнула по ее бедру, заставляя мурашки пробежать по коже, а правая уверенно нашла ее грудь. Арсея глухо застонала и прогнулась, ее собственное тело, предательски отзывчивое, отвечало на каждое прикосновение. Она почувствовала, как ее тело само собой раскинулось, приглашая его.

Марен занял позицию между ее бедер. Его пальцы нашли тот самый чувствительный бугорок и принялись за свою работу – нежно, но настойчиво. Низ ее живота скрутило в тугой, болезненно-сладкий узел, требующий разрядки. Арсея была на грани, пик наслаждения был так близок…

И в этот момент он вошел в нее. Острая, разрывающая боль пронзила ее тело, заставив вскрикнуть. Марен замер, давая ей привыкнуть, его губы снова приникли к ее шее, шепча что-то успокаивающе. Он снова начал двигаться, одновременно продолжая ласкать. Боль постепенно отступала, уступая место нарастающему, глубокому удовольствию. Волны вновь начали накатывать, подбираясь к желанному пику… Но вдруг Марен, сдавленно застонав, напрягся и излился внутрь нее, оставив ее на самой вершине, так и не дав рухнуть в пропасть оргазма. Он замер, тяжело дыша, затем мягко высвободился и снова опустился на колени у ложа.

–Госпожа… – начал он, но Арсея уже отвернулась к стене.

– Оставь меня, Марен. Ты можешь идти в свои покои.

Его уход был тихим, как и приход. Арсея лежала, глядя в потолок, чувствуя странную пустоту и легкую, щемящую боль внизу живота. Удовлетворения не было. Была лишь физическая разрядка и горькое осознание, что красота и страсть – еще не гарантия мастерства. Она уснула с одной мыслью: «Это все?»

Глава 8

Утро принесло с собой не только теплые лучи солнца, но и новую обязанность. Сегодня ей предстояло пройти обряд посвящения в женщины. Церемония, где Метера официально должна была возложить на ее голову малый венец – символ того, что девственность позади и она готова принять свою роль как полноценная женщина и преемница. Арсею облачили в ритуальную белую тогу, драпированную так, чтобы одна грудь оставалась обнаженной – символ плодородия и открытости жизни. За ней пришел жрец, и молча, торжественной процессией они направились к храму Солнца. У входа в святилище их встретили верховный жрец Агорх и сама Метера в полном царском облачении. Лицо матери сияло гордостью и триумфом.

– Приветствую новую женщину Кабоса! – провозгласил Агорх, его старческий голос, однако, был крепок и слышен по всей площади. Он взял Арсею за руку и повел ее к каменному возвышению в центре храма, куда падал главный луч света через отверстие в куполе.