На следующий день после полудня Ли Сян в самом деле принесла из лавки Изящных узоров пятьсот золотых и с сияющим видом положила их на стол перед госпожой. Чэн Юй дала Ли Сян новое поручение, а сама радостно пересчитала заработанное – сначала от одного до пятисот, потом от пятисот до одного, – наполнила мешочек для денег, что носила с собой, сложила остатки в видавший виды деревянный ящик, запихнула его под кровать и накрыла двумя потрепанными одеялами.

Спрятав денежки, Чэн Юй быстро переоделась в юношескую одежду, преспокойно упрятала в холщовый мешочек стоявший на столе горшок с Яо Хуаном и, подхватив его, в приподнятом настроении вышла за дверь.

Сегодня Чжу Цзиню понадобилось проверить учетные книги в более чем двадцати лавках, а Ли Сян она только что послала покупать пирожные в самой отдаленной лавке сладостей на западе города, так что незаметно выскользнуть из пагоды Десяти цветов удалось безо всяких помех.

Когда она дошла до дома Драгоценных камений, то столкнулась на входе с хозяйкой Сюй, которая с прелестной девушкой и двумя миловидными служанками провожала молодого парня явно из знатного семейства. Юноша с прелестницей никак не могли оторваться друг от друга и совершенно не замечали никого вокруг, однако острые глаза хозяйки Сюй мгновенно выцепили остановившуюся под старой ивой Чэн Юй.

Стоило тетушке Сюй узнать княжну, как ее старое лицо осветилось удивлением и счастьем. Не дожидаясь, пока Чэн Юй заметят другие, она так быстро метнулась к ней, что под ногами у нее взметнулся ветер. Оказавшись рядом, тетушка со всем возможным радушием воскликнула:

– Молодой господин Юй!

И, словно боясь, что «молодой господин Юй» на полпути передумает и сбежит, она крепко ухватила его повыше локтя и увлекла в здание.

Чэн Юй смутно различила, как у нее за спиной парень судорожно втянул воздух и взволнованно спросил у прелестницы рядом:

– Это… Это-это-это… Это был легендарный молодой господин Юй?

Следуя за хозяйкой Сюй внутрь, Чэн Юй с тяжелым вздохом вспомнила передаваемую из уст в уста удивительную историю о том, сколько серебра она однажды угрохала в этом пропитанном весенними настроениями и ароматами «прекрасных цветов» месте.

Молодой господин Юй был легендой всех весенних домов и чуских подворий^[14] столицы. Стоило только кому-нибудь упомянуть его среди посетителей, как все, кто имел мало-мальское представление о «прекрасных цветах», сразу понимали, о ком идет речь.

Чэн Юй было двенадцать, когда она просадила девять тысяч лянов серебром за первую ночь Хуа Фэйу – лучшего цветка дома Драгоценных камений. Прежде никто и никогда не тратил таких больших денег и, скорее всего, не потратит в будущем. До знаменательного дня, когда Чэн Юй спустила эту уйму денег, долгие годы во всем Пинъане цена за первую ночь даже самого прекрасного «цветка» из весеннего дома не превышала пятисот лянов серебром.

Молодой господин Юй сделал себе имя одной огромной тратой. Пусть Чэн Юй и посещала весенние дома не чаще других распутных сыновей знатных семейств, каждый раз «юный господин Юй» выказывал невиданную щедрость, награждая семью-восемью лянами даже подававших пирожные служанок. Не зря другие посетители весенних домов прозвали «его» Покупателем девичьих ночей. Вот такой вот княжна была прелестной расточительницей.

Хозяйка Сюй только досадовала на то, что под ее началом не нашлось подходящей девы, которая могла бы привязать молодого господина к себе и заставить его днями напролет прожигать состояние в доме Драгоценных камений. Часто просыпаясь посреди ночи и вспоминая об этой печальной действительности, она ощущала, как от сердца ко рту поднимается застарелая кровь. Хозяйка Сюй очень жалела о том, что не родилась на сорок лет позже, чтобы самой попытать счастья.

Закончив вспоминать с хозяйкой дома о прошлом и отбившись от нескольких дев, которые, наслушавшись сплетен о ее расточительности, сами, точно Мао Суй^[15], настойчиво предлагали свои услуги, Чэн Юй поднялась хорошо знакомой дорогой на второй этаж и, повернув, вошла в покои Хуа Фэйу.

Две служанки Хуа Фэйу стояли в наружном помещении. Чэн Юй посмотрела на одну из них и спросила:

– Разве хозяйка Сюй не послала кого-то предупредить о моем приходе? Почему твоя госпожа меня не встречает?

Служанки, запинаясь, забормотали:

– Г-госпожа, о-она…

Как раз в этот момент стоявшая в горшке на квадратном столе алая мальва в полном цвету включилась в беседу:

– Шао Яо так-то и не знает, что вы, повелительница цветов, явились. Эти девочки только зашли доложить, но стоило им переступить порог, как она запустила в них тушечницей. Шао Яо малость не в настроении.

Чэн Юй отослала двух мямливших служанок, достала из мешочка Яо Хуана и поставила его на квадратный стол. Затем налила себе чашку холодного чая, подвинула скамейку, села, отхлебнула чаю и принялась сплетничать с мальвой:

– Ай-я, ну, рассказывай, в кого она опять безответно влюбилась?

Мальва с изящной вежливостью тряхнула всеми своими зелеными листьями.

– Повелительница цветов мудра.

Хуа Фэйу была духом пиона, который, так же как Чжу Цзинь и Ли Сян, мог обращаться человеком. Четыре года назад она прибыла в столицу, желая найти в мире людей истинную любовь. В итоге, расспросив вокруг, от одного смертного она узнала, что место, где в мире людей женщина может открыто встречаться со множеством мужчин, называется весенним домом.

Хуа Фэйу выросла в глухих лесах. Тогда она еще не знала, что за место этот весенний дом, поэтому спросила об этом у торговца овощами, которого встретила по дороге. Торговец оглядел ее с ног до головы раз двадцать и указал ей на дом Драгоценных камений. Прибежав туда и осмотревшись, она только подумала, что в указанном доме живет множество ярких, как цветы, девушек, каждую из которых можно назвать привлекательной, а значит, ей это место полностью подходит. Недолго думая, она продала себя всего за тридцать лянов серебром.

Оказавшись в одном из лучших весенних домов столицы, Хуа Фэйу поняла, что собирается жить в нем долго и спокойно. Когда духи только прибывали на гору и решали на ней обосноваться, все они, как знающие вежество, отправлялись на поклон к ее повелителю. Хуа Фэйу подумала, что в городе следуют тем же обычаям, и потратила немало сил, чтобы разузнать, к кому цветам идти здесь на поклон. Так она выяснила, что все цветы и деревья столицы подчиняются десятиэтажной пагоде Десяти цветов, что возвышается на севере города. Преисполненная радости, в одну из темных ветреных ночей месяца она взяла тридцать лянов серебром, за которые продала себя, и поспешила в пагоду Десяти цветов, дабы выразить почтение ее хозяину.

Как раз в это время от десятилетнего сна, в который он погрузился после спасения Чэн Юй, очнулся Яо Хуан, чья истинная форма была пионом – господином всех цветов. Бестолковость Хуа Фэйу просто-напросто лишила Яо Хуана дара речи. Он не знал, что перемкнуло у него в голове, но он в нее влюбился и попросил Чэн Юй выбрать время, чтобы выкупить у дома Драгоценных камений эту дурашку из глухомани.

Однако, возможно, оттого, что Яо Хуан только проснулся, здравый смысл его еще не заработал, потому что он поручил это дело Чэн Юй, которой исполнилось всего двенадцать лет.

Единственное, что Чэн Юй знала о весеннем доме в двенадцать лет, – то, что там, возможно, не принимают женщин. К счастью, ей всегда нравилось ездить верхом, стрелять и играть в цуцзюй^[16]. Для ее удобства Ли Сян обычно готовила очень много юношеских нарядов. Чэн Юй выбрала один наугад и отправилась выполнять просьбу. Когда она вошла в дом Драгоценных камений и качавший зажженные фонарики ветерок донес до нее аромат благовоний, девочка поняла, что, кажется, попала на какое-то выдающееся событие. Ее тут же разобрало любопытство, и она поспешила занять место в зрительном зале, решив сперва посмотреть на веселье, а уже потом выкупить для Яо Хуана его цветочек.

В итоге Чэн Юй успела выпить всего полчашки чая, когда под плывущую по воздуху танцевальную музыку на высокую сцену внизу взошла одетая во все красное Хуа Фэйу. После того как она исполнила танец, ее со всех сторон обступили зрители и начали, кипя от возбуждения, выкрикивать цену. Вскоре от одной сотни лянов серебром они дошли до трехсот пятидесяти.

Чэн Юй подумала: «А, вот как, оказывается, в весеннем доме выкупают людей».

В те времена Чжу Цзинь еще не пресек на корню ее разорительные порывы, вовсе лишив денег, так что его госпожа-транжира все еще могла за милую душу и пять тысяч лянов серебром купить престарелую коняшку с приклеенной ко лбу скалкой. Хуа Фэйу была для Чэн Юй прекрасным цветочным духом, более того, прекрасным цветочным духом, который очень понравился Яо Хуану, господину всех цветов из ее пагоды. Как она могла стоить каких-то триста пятьдесят лянов?

Княжна набрала воздуха и выкрикнула «семь тысяч», задрав цену ровно в двадцать раз.

Когда прозвучало «семь тысяч», на сцене и внизу повисла мертвая тишина. Все гости как один посмотрели на нее. Чэн Юй была озадачена. Помедлив, она неуверенно сказала:

– Эм, тогда восемь тысяч?

По правде, Хуа Фэйу мало что понимала в серебре, однако, заметив, как после слов Чэн Юй про «восемь тысяч» тишина стала вовсе оглушительной, а устремленные на княжну глаза загорелись еще ярче, Хуа Фэйу решила сказать пару слов, чтобы помочь той выйти из затруднения. Она подняла голову и запросто, будто они болтали о каких-то домашних делах, спросила:

– А сколько у тебя всего с собой серебра?

Чэн Юй вытащила денежные бумаги, пересчитала и ответила:

– Девять тысяч.

Хуа Фэйу кивнула.

– Ну, давай тогда на девяти тысячах и остановимся, хе-хе.

Вот так совершенно сбитая с толку Чэн Юй и купила первую ночь Хуа Фэйу.

Слухи про ночь за девять тысяч лянов моментально стали достоянием всей столицы. Дом Драгоценных камений сразу же обошел башню Сна небожителя, с которой долгие годы делил почетное звание одного из лучших весенних домов столицы, и стал там единственным весенним домом номер один. Вмиг сбылось давнее желание хозяйки Сюй, и она на радостях потеряла сознание.

За те четыре больших часа^[17], которые хозяйка Сюй пролежала в обмороке, до Чэн Юй наконец дошло, что за девять тысяч лянов серебром она купила Хуа Фэйу только на одну ночь, а не выкупила ее целиком. Однако госпожа-транжира деньги никогда не считала, и ее сердце даже не дрогнуло, а наоборот, наполнилось удовлетворением: дух, который понравился самому господину всех цветов ее пагоды, оказался настолько драгоценным.

Когда княжна снова спросила, сколько потребуется серебра, чтобы выкупить Хуа Фэйу, хозяйка Сюй, которая только что пришла в себя, обнаружила, что вопрос задает все тот же расточительный дурень, и, набравшись наглости, назначила цену в сто тысяч лянов серебром. Чэн Юй, тяжело вздохнув, согласилась, что цена справедливая, но при себе у нее столько денег нет, так что она вернется после завтрака.

Хотя дело не выгорело, увидев Яо Хуана, Чэн Юй не испытала никаких угрызений совести. Она спокойно растолковала ему:

– Вкус у тебя больно хорош, тебе понравился слишком драгоценный дух. Я купила одну ночь с ней, и мы всю ночь варили баранину в хого, но на вторую ночь у меня не хватило денег.

Яо Хуан мысленно проговорил ее слова раз сто, но так и не понял.

– Сколько может стоить эта дурашка? Она продала себя в весенний дом за тридцать лянов.

Чэн Юй только вздохнула:

– Понравилась тебе – и вмиг подорожала. – Она выставила восемь пальцев и сообщила: – Теперь одна ночь с ней стоит девять тысяч лянов серебром. Чтобы заплатить за нее, я потратила даже деньги на хого.

Эти слова и услышали Чжу Цзинь с Ли Сян, которые как раз вернулись из имения в ее уделе. Служанка заметила, как у мужчины затряслись руки от гнева.

После того случая Чжу Цзинь запер Чэн Юй в пагоде на десять дней.

Вот так и зародились злосчастные отношения Чэн Юй, Хуа Фэйу и Яо Хуана.