Нечеловеческий талант Чэн Юй к оценке красоты развился оттого, что каждый день ее окружали толпы красавиц и красавцев. У нее была тайна, известная только цветам и деревьям: от рождения, когда те расцветали, Чэн Юй видела их обворожительными девушками и красивыми юношами, причем неважно, могли они принимать человеческий облик или нет.

Взять, к примеру, Яо Хуана, который пока не смог обратиться человеком. Когда он не цвел, Чэн Юй видела его нераспустившимся пионом. В пору цветения же она видела отнюдь не цветок – истинное тело Яо Хуана, – а прекрасного молодого мужчину, сидевшего на ее письменном столе и скучающе оглядывавшего обстановку. Поначалу это, признаться, сильно давило ей на нервы.

Уже потом, когда Яо Хуан расцвел вновь, она додумалась отнести его в покои живущего с ней по соседству Чжу Цзиня. С тех пор ей приходилось до глубокой ночи слушать их задушевные разговоры при свечах, а тем для обсуждений у этих почитателей образования находилось более чем достаточно. Даже во сне она, казалось, слышала, как эти двое обсуждают закон для прямоугольного треугольника^[20], приведенный еще в «Трактате об измерительном шесте»^[21]. Воистину, страшно вспомнить…

Как итог взросления в таких условиях, у Чэн Юй выработалась устойчивость к «силе красоты». От рождения и до сих пор с ней не случалось такого, чтобы она замирала, не в силах отвести взгляда от лица незнакомца. Это было диковинное чувство, и княжна, не удержавшись, посмотрела на мужчину еще, а потом и еще раз.

Она заметила, что волосы и одежды молодого господина слегка подмочил дождь, но от этого незнакомец вовсе не представлял из себя жалкое зрелище. Разумно предположить, что после небольшой прогулки под ливнем полы его одежд и края обуви должны были бы украсить грязевые потеки, однако те отличались безупречной белизной.

Заметив ее пристальное внимание, незнакомец смерил девушку взглядом с ног до головы и вдруг улыбнулся. Оттого, что эта улыбка не коснулась его глаз, она вышла несколько холодной, но даже так от нее веяло всепоглощающим изяществом, разящим прямо в сердце. Чэн Юй повидала немало красивых людей, но никогда не встречала подобного противоречия, заключенного в человеческом теле.

Будто бы даже ветер и дождь притихли. Молодой мужчина приподнял брови.

– Вы девушка.

В голове Чэн Юй, всю жизнь переодевавшейся мужчиной и ни разу никем не пойманной, что-то взорвалось. Однако она едва ли обратила внимание на то, что говорил незнакомец. Княжна полностью сосредоточилась на его лице: чуть приподнятые брови оживили строгие черты, добавив ему выразительности и сделав исключительно красивым.

Но даже сбитая с толку, Чэн Юй не забывала за всеми этими потрясениями о Хуа Фэйу. Каким образцово верным другом она была!

Чэн Юй стремительно соображала: наружность этого забредшего в беседку мужчины точно потрясла бы и Небо, и Землю. У него не было ни единого шанса не понравиться Хуа Фэйу. Одно печально: волею судьбы в беседке отчего-то не оказалось цветочного духа, а значит, ей, Чэн Юй, придется позаботиться о будущем подруги вместо нее.

Молодой мужчина снова попытался:

– Девушка, зонтик…

Но не успел он договорить, как его оборвали, протянув ему зонтик с ручкой из фиолетового бамбука^[22]. Чэн Юй уставилась на мужчину сияющим взором.

– Я не могу продать вам зонтик, но могу его одолжить. Не забудьте вернуть его в дом Драгоценных камений. – И добавила: – Вернуть Хуа Фэйу.

Взяв у нее зонтик, незнакомец склонил голову, некоторое время повертел его в руках, а затем переспросил:

– Хуа Фэйу из дома Драгоценных камений?

Чэн Юй кивнула, все еще не желая отводить взгляда от лица молодого человека. Тот снова посмотрел на нее. В его глазах все еще отсутствовал любой намек на тепло, однако в глубине зрачков блеснул некоторый интерес, отчего мужчина задержался взглядом на ее лице дольше, чем полагается, позволив Чэн Юй рассмотреть удивительное: глаза незнакомца оказались цвета темного янтаря.

– Если мне не изменяет память, дом Драгоценных камений – это весенний дом. Однако вы больше похожи на молодую госпожу из приличной семьи, – заметил мужчина.

Разумеется, он хотел узнать, почему она просит принести зонт непременно в дом Драгоценных камений. Однако история грозила затянуться надолго, и, если честно, Чэн Юй совсем не хотелось пускаться в объяснения, поэтому она ляпнула первую пришедшую в голову отговорку:

– Тут не о чем думать, я просто часто хожу в дом Драгоценных камений развлечься, только и всего.

Молодой человек посмотрел ей в глаза, затем спустился взглядом к подбородку, где задержался на некоторое время, а после скользнул ниже на несколько цуней.

– Развлечься, – повторил он.

И улыбнулся.

– Вам известно, что за место весенний дом?

Ну, на этот вопрос Чэн Юй ответ, конечно же, знала, поэтому выпалила, не задумываясь:

– Место, где ищут удовольствия и веселья.

Молодой мужчина проникновенно спросил:

– И какое же удовольствие вы, девушка, находите в весеннем доме?

Чэн Юй на мгновение запнулась. Какое же удовольствие она там находит? Она всего лишь тратит там кучу денег, чтобы поесть с Хуа Фэйу хого, но как о таком сказать вслух?

Она долго шевелила губами, подбирая ответ, пока наконец не остановилась на туманном:

– П-пью… Пью… вино и всякое такое…

И вот после этого изречения она наконец вспомнила, что говорит с этим мужчиной в белом только для того, чтобы посватать ему Хуа Фэйу. Зачем ей вообще столько о себе рассказывать? Так что княжна ловко перевела разговор на Хуа Фэйу, даже связав ответ с предыдущим заявлением о том, что она завсегдатай весеннего дома. Со всей возможной торжественностью она поведала незнакомцу:

– Можете поверить, я очень близко знакома с Хуа Фэйу, самым прекрасным цветком дома Драгоценных камений.

Мужчина только вымолвил:

– О.

И что это его «о» значило? Чэн Юй вот совсем не понимала. Однако она уже довольно долго прислушивалась к речам и вглядывалась в выражение лица мужчины напротив, чтобы прийти к выводу: по крайней мере, его не тяготит их беседа. С этими мыслями она позволила себе расслабиться, про себя попросила у небес и будд прощения за то, какой вздор сейчас изъявит миру, и, порывисто прижав руки крест-накрест к груди, начала:

– Почему же зонт нужно вернуть Хуа Фэйу? Потому что зонт принадлежит не мне, а ей. Мало того, что она родилась божественно прекрасной, так она еще и добра, как бодхисаттва. Она часто, стоит дождю зарядить, приходит к переправе, чтобы помочь попавшим под ливень людям. Вот почему эти зонты не продаются.

Девушка несла чушь так вдохновенно, что сама начала в нее верить. Она даже своевременно дала незнакомцу в белом совет:

– Хуа Фэйу – само изящество и покладистость, кроме того, она хороша в пении и танцах. Как только пойдете возвращать зонтик, улучите мгновение и обязательно посмотрите, как она поет и танцует. Говорят, второй господин из семьи левого советника^[23], услыхав ее чистое пение^[24], три месяца не ведал вкуса мяса^[25], а юный Линь-хоу^[26], увидав ее танец с мечами, распустил всех танцовщиц в своем имении.

Как Чэн Юй была довольна своими выдумками! У нее определенно имелся литературный талант – как она умело выстроила ряды похвалы Хуа Фэйу! Но, порадовавшись, она поняла, что, похоже, все испортила. Она перепутала. Хуа Фэйу не умела танцевать с мечом – она не выделялась ничем, кроме прелестного личика и неплохого голоса. Танцем с мечом на всю столицу славилась другая девушка – и эта девушка была смертельным врагом Хуа Фэйу.

Княжна поспешила исправить ошибку:

– Но недавно Фэйу подвернула лодыжку, возможно, танец ее увидеть не удастся. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь… – Она тяжело вздохнула и, украдкой поглядывая на незнакомца в белом, про себя подумала, что ее усердие взволновало бы и деревянную колотушку. Чэн Юй ожидала, что на лице молодого мужчины появится хотя бы налет мечтательности.

Однако тот по-прежнему уделял все свое внимание зонтику в руках, никак ей не отвечая. Она не могла разглядеть выражения его лица. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем до нее донесся вопрос:

– Как вас зовут?

Чэн Юй ошеломленно переспросила:

– Что?..

Незнакомец с хлопком развернул зонтик, и Чэн Юй вовсе перестала видеть его лицо.

Затем он перехватил ручку зонта покрепче и поднял его над головой. Пускай это все действие продолжалось считаные мгновения, Чэн Юй проследила его от начала до конца: вот из-за зонта появляется дуга жесткого подбородка, за ним губы, спинка носа и в самом конце – непроницаемые янтарные глаза.

Мужчина под зонтом понизил голос и повторил:

– Я спросил, как вас зовут.

Чэн Юй помедлила и кашлянула.

– Ах, меня… Я просто хороший человек, которого Хуа Фэйу временами просит помочь ей творить добрые дела. Мое имя не стоит упоминания.

Молодой мужчина улыбнулся и больше ничего не спросил, только поблагодарил и пообещал в другой день занести зонт в дом Драгоценных камений, после чего вышел под дождь.

Когда Лянь Сун вернулся с одолженным зонтом в имение Цзиншань, служанки, работавшие во внутреннем дворе, уже соответствующим образом подготовили к его приходу горячий источник у беседки. Его помощница Тянь Бу уже спешила к нему навстречу, чтобы, во-первых, принять из его рук зонтик и, во-вторых, чтобы испросить указаний насчет того, подать ему сперва теплое вино, дабы согреть тело, или господин решил сразу отправиться на горячий источник?

Дождь давно уже едва покрапывал, ритмично постукивая по влажным цветкам груши, растущей во внутреннем дворе. Молодой мужчина в белом устремил задумчивый взгляд на грушу и сказал:

– Принесите вино к горячему источнику. А этот зонт, – он помолчал, – завтра отправь со слугой в дом Драгоценных камений.

При дворе Великой Си имелось два удивительнейших человека. Первым был наставник государства – император горячо любил его и всегда осыпал милостями, однако тот всю жизнь только и мечтал, что уехать в родной город и открыть там лавку сладостей. Вторым был великий генерал – несомненно, воин из воинов, который, однако, красотой да изысканностью манер превосходил всех видных ученых страны, вместе взятых.

Всю жизнь только и мечтавший открыть свою лавку наставник звался Су Цзи. Когда-то именно он спас Чэн Юй жизнь. А великий генерал, чьи красота да изысканность манер посрамили бы всех ученых страны, был тем самым мужчиной в белом, который, по мнению Чэн Юй, составил бы с Хуа Фэйу чудесную пару. Имя его было Лянь Сун, генерал Лянь.

Лянь Сун родился в семье хоу и был третьим сыном старого Чжунъюн-хоу. Когда ему было около пятнадцати, он последовал за отцом на поле боя, где совершил немало беспримерных подвигов. В двадцать пять лет ему был дарован чин великого генерала и положенное ему по статусу имение. Так Лянь Сун стал самым молодым великим генералом Великой Си.

Наставник государства Су Цзи, кто всегда устремлял свой взор к небу, за всю свою жизнь похвалил только одного человека – и этим человеком был овеянный той же славой, что и сам Су Цзи, великий генерал Лянь. Наставник государства говорил: третий Лянь смел и решителен, он поверг сильного врага и укрепил мощь государства. У третьего Ляня возвышенные интересы, он находит удовольствие в живописи и музицирует на нефритовой флейте; у третьего Ляня наружность сошедшего в мир смертных небожителя.

Су Цзи обладал некоторыми задатками бессмертного и уже наполовину достиг просветления. Посему иные люди его хоть и слушали, однако про себя думали, что такие похвалы слегка преувеличены. Только наставник государства и третий Лянь знали: первый ничуть не приукрашивал действительность, потому что великий генерал Лянь в самом деле был сошедшим в мир смертных небожителем.