А потом команда заболела. Собственно, моряки, скорее всего, уже страдали от цинги, всё-таки они очень много времени проводили в море, но после шторма дела становились всё хуже. Долгорукий долго молчал, а затем неохотно добавил, что, вероятно, капитан их корабля уже тогда стал на голову скорбным, просто они поздно сообразили, что к чему.

Две трети команды погибли от цинги, ну ещё бы, настолько затянуть путешествие, это додуматься надо! Ну и что, что у капитана флагмана крыша вместе с астролябией поехала, другие капитаны не могли передать ему, что тот что-то не то делает? Или им вообще было наплевать на всё? Корабли наняли, за фрахт заплатили, а дальше – куда ветер вынесет, так, что ли? Или с картами какие-то проблемы? Астролябия у них сломалась, голова бы лучше сломалась!

Если подытожить, то безмятежная бухта, где они в итоге высадились, показалась всем просто раем на Земле и ответом на все их молитвы и вообще той самой Землёй Обетованной. Измученные люди даже не задали вопроса, а куда они вообще приплыли?

Пока переселенцы разбирались с тем, где начинать закладывать форт, Долгорукий разбирался с картами, этими чёртовыми астролябиями, и в ускоренном режиме постигал морскую науку, потому что капитан был совсем плох, а Иван был единственным, кто понимал голландский язык.

Взятый с собой вроде бы ученик капитана очень неудачно попал под ту самую мачту и отдал Богу душу. Получалось, что обратно вести корабль придётся, как ни крути, Ваньке, просто другого кандидата не было. И пришлось князю постигать науку, кою гардемарины постигают несколько лет. Правда, у него этих нескольких лет не было.

На мой вопрос, не хочет ли Иван вернуть корабли голландцам, тот пожал плечами и сказал, что некому возвращать – этот вопрос так и остался открытым, Ванька же их у капитанов-владельцев фрахтовал, а капитаны того…

Обратно два корабля шли под руководством именно Долгорукова, который проникся морской романтикой, и теперь мог по праву называть себя морским волком.

Наталья ребёнка родила уже на корабле, когда обратно шли. Моряки посчитали это хорошим знаком, и ведь действительно ничего больше страшного не случилось. И кстати, права поговорка, что всё познаётся в сравнении. Заставлять пить не очень вкусные компотики и жрать супы и команду, которая обучалась у голландцев, и переселенцев, приходилось лишь по началу. А вот когда хозяева кораблей начали выблёвывать кровавые сгустки вместе с зубами и гадить кровью, при этом у наших вроде всё было более-менее, даже до самого тупого дошло, почему у них как раз со здоровьем более и менее. Они этот шиповник просто зубами начали грызть, насыпая в карман и постоянно в рот закидывая.

Кроме золота и саженцев гевеи, Ванька так и не признался, где их взял, он привёз так же и саженцы красной хины, из коры которой и добывали то самое, известное каждому ребёнку в моём мире лекарство от малярии. Собственно, он припёр мне кусок самой коры и настой из этой коры во флаконе, невозможно горький, красный, но прекрасно работающий. Правда, так же прекрасно красящий кожу в желтоватый цвет при употреблении. Но тут такое: хочешь жить, потерпишь, тем более, что это не признак желтухи, а просто такие вот особенности лекарства, из-за которых американские учёные вынуждены были изобретать тоник, чтобы уменьшить горечь и убрать желтушность кожи у очень чувствительных к этому аспекту американских военных.

После Долгорукий долго мялся и наконец сказал, что туземцы вылечили его собственное заражение, когда он порезал ногу и всё шло к тому, что её в итоге отрежут, да и вообще выздоровление было под большим вопросом. Тогда гвардейцы бывшего преображенского притащили к нему то ли шамана, то ли лекаря племени, околачивающего бананы неподалёку, и тот вылечил князя с помощью плесени, которую Ванька привёз, чтобы… ну вот чтобы и у меня такая штука была.

Я же только философски пожал плечами и велел передать и кору, и настой, и плесень Лерхе. Кажется, он сумел несколько вполне приличных аптекарей себе заманить, вот пускай и разбираются.

А саженцы, чтобы они не завяли окончательно, передали уже практически готовому начать работу университету, в сентябре открывающему набор на первый курс, с пожеланием начать разбивать ботанический сад.

Отправив Долгорукова вместе с Петькой готовиться к поездке в Ревель, доставку ценностей я поручил именно Шереметьеву, я подошёл к карте на стене, уже изрядно попорченной моими постоянными правками, и, глядя на неё, просто завис, обдумывая совершенно ненужные мне проблемы, так неожиданно добавившиеся ко всем другим.

Что делать с Эквадором, где вполне вольготно устроились староверы, готовые налоги платить бананами, сахарным тростником и вообще всем, что там произрастало, в обмен на то, чтобы их наконец-то оставили в покое? Вот только так дело не пойдёт. Оставь их там одних – махом получу независимую республику, а оно мне надо? Нет, не надо. И тут на самом деле два варианта: или их там бросить к чёртовой матери, или же всё-таки попытаться с Испанией договориться, и сделать Эквадор провинцией Российской империи.

А уж староверы – те ещё типы, они гораздо быстрее итальянцев помидоры распробуют и кетчуп начнут производить для продажи. Да найдут на самом деле, чем торговать, ведь не зря же самые матёрые купцы как раз из них повыходили. Вернувшись к столу, я рухнул в кресло и обхватил голову руками.

Самое поганое заключается в том, что мне нечего предложить Испании в обмен на эту действительно не особо нужную ей территорию. Хоть совместно сафари не предлагай в Индии со мной и Надир-шахом. Тем более что испанская корона совсем недавно последнюю власть над своими колониями потеряла, да и сами колонии под большим вопросом, потому что часть уже уплыла к бритам и тем же голландцам, а оставшиеся на подходе.

Я замер и выпрямился в кресле. Так, Петя, замри и попытайся не потерять эту мысль, а ещё лучше, запиши её. Так, значит, Надиру – север Индии, испанцам – юг, ну а я скромненько контрибуцией обойдусь. Мне там земли не нужны, я их всё равно не смогу контролировать, слишком много акул вокруг такого лакомого куска вертится. Потому что в Индии, в отличие от задрипанного Эквадора – есть, что брать, и испанцы это отлично знают.

Я помогаю вернуть Испании утраченное, остатки которого уже вовсю пытаются прибрать к рукам бриты с голландцами, даже не стесняясь. И их мало волнует, что у этих мест есть хозяин. А Испания не может им противостоять везде. И она выберет в итоге Южную Америку, потому что в отличие от Индии она англичанам не особо приглянулась. Но в Индии они пока только пытаются, отхватывая куски у не способных сопротивляться Испании и Португалии, потому что Роберту Клайву, который завершит британизацию Индии, сейчас всего пять лет! Сомневаюсь, что в столь нежном возрасте он сумеет что-нибудь нам противопоставить.

А вот сумеют ли испанцы удержать повторно завоёванное – меня вообще не волнует. Чем больше хаоса у соседей, тем лучше мне. Я-то честно выполню уговор – помогу, действительно помогу, но вот как только последний обоз с награбленным… то есть, экспроприированным, скроется с глаз долой, участие Российской империи в Индийском турне на этом прекратится.

И Надир, и испанцы будут счастливы такому исходу и даже не попытаются возражать, в первое время, а потом придут англичане, может быть, одни, а может, и с голландцами, и всем станет резко не до смеха, потому что за Индию, что ни говори, стоит биться. Только вот не мне, у меня и своих битв достаточно.

Но чёрт возьми, я-то надеялся, что голландцы высадятся где-нибудь в районе Бразилии. С португальцами проще было бы договориться, они настолько сильно зависят от Британии, что с удовольствием пошли бы на сделку в обмен на некоторое ослабление этого ига хоть в какой отрасли. Ну да ладно, будем играть теми картами, что нам сдала судьба, или кто там за феномен всемирного невезения отвечает?

С другой стороны, если всё-таки договоримся, то у нас появится порт, чтобы в Тихом океане можно было куда-то пристать и не нарваться на пулю или дротик, смазанный кураре. К тому же неподалеку от Эквадора расположилась гряда Галапагосских островов, и они-то, несмотря на активную вулканическую деятельность, вполне пригодны для строительства военных баз. Да и пиратство можно поприжать, взяв острова под свой контроль.

И я даже знаю, кто в случае успеха составит основной воинский костяк – да казаки. Те, что погорластее. Вот уж эти точно дадут пиратам прикурить. А чтобы их потребность в зипунах обеспечить, я даже, возможно, уподоблюсь бритам и начну каперские свидетельства раздавать. Вот казачки-то порадуются. Вскочив, я снова подошёл к карте, внимательно её изучая. Отсутствие Антарктиды немного смущало, но да ладно, я-то знаю, что она там.

В кабинет вошёл Митька со свежей газетой и молча положил мне её на стол, поставив рядом кофейник. Вот, кстати, если удастся что-то с Эквадором решить – то там можно просто прекрасный кофе выращивать.

Подойдя к столу, я взял чашку, налил кофе из кофейника, плеснул немного молока, сдобрил сахаром, после чего сделал глоток, покосившись на газету.

Ушлый Юдин успел развернуться не только почитай по всей России: ту типографию, где Фридрих в Берлине себе на жизнь зарабатывал, перепечатывая переведённые тогда ещё листы, он у принца выкупил. А потом расширил помещение и, соответственно, производственные площади, найдя владельца и выкупив весь дом, в котором ютилась крошечная типография Фридриха.

Теперь у нас собственное агентство новостей начало образовываться. А в газете появилась пара страниц, посвящённых заграничной жизни. Эти страницы пользовались стабильным успехом, ведь жизнь заграничных монархов, в отличие от моей, так и била ключом. Балы, маскарады, официальные любовницы на контрактной основе… Плевались, читая, называли срамотой, но всё равно, чёрт их подери, читали! Есть у меня смутные подозрения, что Юдин на газетах не остановится, и в итоге его семейство станет медиамагнатами и мультимиллиардерами. Ну а пока он мне именно как газетчик и журналист нужен.

Кровно заинтересованный в том, чтобы дело быстро пошло на лад, Афанасий Абрамович Гончаров, коего я припахал к развёртыванию бумажного производства по всей России, подошёл к своему контракту со всей ответственностью. Он даже где-то откопал местных Кулибиных, и они, посовещавшись с болтающимся без дела из-за отсутствия идей Джоном Кеем, почти на пятьдесят лет раньше Робера умудрились собрать станок, перерабатывающий все деревянные остатки, а также макулатуру в бумажное сырье.

Гончаров тут же организовал сбор всех плотницких отходов, уже ненужных бумаг и прочего для изготовления сырья для газет, куда оно шло куда более низкого качества, чем на другие изделия. Народ быстро это просёк и вторичное сырье начали сдавать тоннами, что позволило увеличить объем готовой продукции, без большего ущерба лесному массиву. Я же отдал приказ о санитарной вырубке для тех же целей, и в бумажные уже не мастерские, а полноценные фабрики начали свозить некондиционный лес, чаще всего поражённый разными заболеваниями.

Оценив старания Гончарова, я намекнул на потомственное дворянство, ежели не остановит темпов и наладит дело не только в Москве, Петербурге и Новгороде, где он успел за неполные полгода развернуться, но и в других губерниях нашей необъятной страны.

Ещё раз покосившись на газету, я посмотрел на Митьку. Если принёс вот так в середине рабочего дня, значит, в ней есть что-то важное. Рыться и искать не хотелось, тем более что Митька прекрасно знал уже ставшую традицией моё вечернее чтение газеты совместно с Филиппой.