Саша жил на втором этаже, прямо под окном была трамвайная остановка. Постоянно слышался грохот трамваев, доносились обрывки разговоров ожидающих на остановке людей.

Она застыла, прилипнув к окну, а он подумал, какая тоненькая у нее шейка. Ему безумно захотелось положить на нее свою руку, что подчеркнуло бы ее хрупкость.

– Как думаешь, кто они? –  Она неожиданно повернула к нему лукавое личико.

И Саша испытал раздражение, ему показалось, что она играет с ним и лишь притворяется безвольной и запуганной девочкой.

– Кто?

– Те пятеро. Компашка на остановке. У парня в кожаной куртке и девушки в пальто роман, который они скрывают от всех. Как будто остальные –  мирные жители, а те двое –  мафия. Между ними определенно есть какая-то связь. Смотри. Девушка в пальто слушает крикливого парня, а сама, словно радар, ловит каждое движение парня в куртке.

Саша в два прыжка оказался возле подоконника, посмотрел на улицу и включился в игру.

– Может, они подельники? Только что спрятали труп в холодильнике? Или были знакомы в прошлой жизни, а сегодня впервые встретились и узнали друг друга?

Ая укоризненно улыбнулась.

– Ты смеешься.

– Одинаковые позы. Он зеркалит ее. Окситоцин, дофамин. Запретный плод сладок. Общий постыдный секрет добавляет ко всей этой гремучей смеси гормонов адреналин. Версия адюльтера, пожалуй, ближе к истине, коллега, –  улыбнулся он. –  Это про измену.

– У каждого из их компании какой-то гаджет как продолжение руки. Один разговаривает по телефону, у крикливого парня в руке планшет. Третий делает селфи. И только девушка в пальто и парень в черной куртке наслаждаются связью друг с другом. Ищешь любовь –  иди по гаджетам. Если рядом с кем-то ты забываешь о гаджетах, это точно любовь. Как думаешь, на что он готов пойти ради любви?

Саша вспомнил свой сон. Глупо, но ему почудилось, будто Ая причастна к нему. Это отчего-то задело его, кольнуло иголкой в сердце.

– На что готов пойти ради любви… Сколько пафоса. Что там у нас дальше по списку? Дай угадаю. Вместе навеки, колдовские привороты, убийства из-за измен и прочая бутафория?

– Какая же любовь без колдовского приворота?

В русалочьих глазах застыло удивление, которое через мгновение рассыпалось озорными брызгами.

– Это шутка.

– Цивилизованный мир давно вырос из всего этого, как из коротких штанишек. –  Он принялся загибать пальцы. –  Уважать любимого как личность. Не нарушать его личных границ. Не доставлять проблем. Вот что такое любовь для зрелой личности формата двадцать первого века. И это правильно.

– Наверное. Но теперь… мне действительно пора…

Они стояли друг против друга совсем близко. Ая качнулась к нему, вскинула руку и пробежала кончиками пальцев по его лицу. Словно крылья бабочки, они коснулись его брови, щеки, остановились на губах и исчезли. Ая отпрянула, испугавшись этого своего безотчетного движения.

Ему стало жарко до кончиков пальцев на ногах. Он взял ее за подбородок и сделал то, о чем мечтал с их первой встречи: впился губами в эти бесцветные губы. Видимо, слишком грубо. Ая, как птичка, стала вырываться из его объятий. Чем отчаяннее она вырывалась, тем слаще было ее целовать. Саше стоило невероятных усилий отстраниться.

Тяжело дыша, она улыбнулась и проговорила слабым голосом:

– А вы точно психолог?

Саша посмотрел на губы, которые стали ярко-алыми и припухли, и снова испытал раздражение.

– Маленьким детям нельзя позволять касаться твоего лица. Так они чувствуют вседозволенность.

– Простите, –  прошептала она, совершенно смешавшись и снова переходя на «вы». –  Можно я пойду?

– Подожди. Всего минутку. Хочу дать тебе одну книгу, которая поможет. Я сейчас.

Он вышел из кабинета, аккуратно прикрыл за собой дверь и закрыл на ключ.

– Саша? –  раздалось из-за двери. –  Что ты делаешь? Зачем? – Она стала биться в дверь, как птичка в клетке. – Открой! Я позвоню в полицию.

Его взгляд скользнул по ее сумке, забытой на столике под зеркалом в коридоре, и он испытал острое наслаждение.

Ая постучалась еще немного и затихла.

Саша припал ухом к двери. Тишина, только из-за стены соседней квартиры доносились звуки песни Клавдии Шульженко. Ему вдруг пришло в голову, что эта песня летит из уха граммофона, на котором крутится пластинка.

Саша прислушался. Ему показалось, что из-за запертой двери явственно слышен шум улицы. А что, если Ая решила выбраться из ловушки, выпрыгнув из окна? Всего только второй этаж. Было невыносимо даже представить, что она себе повредит, такая хрупкая и нежная.

Саша в смятении метался по квартире и сам себе ставил диагнозы. Он никогда не допускал эротизации в психологических отношениях –  сексуальных контактов с клиентками. Он дорожил своей репутацией и практикой. Это про профессиональную деформацию? Саша снял столько боли с чужих душ, что уж и сам стал как закопченный чайник? Ая извлекла из глубин подсознания тягу тирана к жертве? Ему вдруг показалось, что все это невероятно глупо. Это как увидеть в небе дракона, который закрыл собою солнце, и думать о том, что надо спускаться в метро, потому что через десять минут клиент, а по дороге еще нужно оплатить коммунальные услуги. Впрочем, драконы не вписывались в его картину мира. Он никогда не запирал живых людей. Это против его правил. Ая –  свободная личность, которая решила избавиться от токсичных отношений с бывшим. Она не заслуживает, чтобы с ней опять так поступали.

Саша посмотрел на часы, выждал время, чтобы Ая уж точно не успела на свидание, и, щелкнув замком, открыл дверь.

Ая лежала на кушетке. Она спала. Саша решил, что она притворяется, но дыхание было ровным, длинные загнутые ресницы не дрожали. Саша накрыл свою пленницу пледом и устроился рядом с ней на полу.

Он смотрел на поднос на столе, армуды, подаренные благодарным клиентом, имя которого он не мог припомнить, и понимал, что теперь они обретут для него новый смысл. Почему самые замысловатые вещи и даже целые организации остаются бессмысленными, а простые и ничего не значащие вдруг становятся важными раз и навсегда?

На выходе из сквера ему попался продуктовый магазинчик. Саша завернул туда, чтобы купить воды. В очереди перед ним стояли двое парней, он невольно подслушал их разговор:

– Я переболел в легкой форме.

– А я влетел по полной. Семьдесят процентов поражения легких. Попал в больницу, там меня положили под кислородную подушку. Ночью просыпаюсь, чувствую: задыхаюсь. Оказывается, сосед по палате мою кислородную подушку из розетки вытащил. Она ему спать мешала. Так что, бро, в больницу лучше не попадать.

Это про ковид. Страшная штука. Корона для многих заканчивалась психологическими проблемами. Саша уже работал с несколькими случаями фобий, в том числе с боязнью задохнуться. И откуда только взялась эта корона? Крошечная бацилла, которая рушит чужие планы, ломает судьбы. Иррациональная неудобная хрень вмешивается в твой привычный уклад. Ты страдаешь, теряешь бизнес, друзей, родных, а то и собственную жизнь. И ничем ведь эту корону не возьмешь! Стопки медицинских масок, литры антисептика, ведра генферона, а она все равно прорастает в груди своими смертельными цветами.

Ая проспала до вечера и всю ночь. Саша подумал, это из-за нервного потрясения и приготовил завтрак, чтобы Ая восстановила силы. Когда он расставлял на своем рабочем столе тарелку с яичницей, бутерброды и кофе, она наконец проснулась, словно поднялась на поверхность из затонувшего города.

– Доброе утро, спящая красавица. Ты проспала сто лет. Надо подкрепиться.

Она села на диванчике и посмотрела на Сашу мутными глазами, которые несколько мгновений назад видели дельфинов.

Саша присел на диванчик, не слишком близко, чтобы не нарушать ее личного пространства.

– По поводу того, что произошло вчера, –  начал он с заготовки, которую придумал ночью. –  Наверное, я напугал тебя, но ты должна знать: все идет по плану. Это часть терапии. Мой стиль, если хочешь. Тебе нужно расстаться с бывшим как можно скорее. Видеть его сейчас тебе вредно. Тебе покажется это странным и, возможно, вызовет протест, но со временем ты поймешь, я прав…

– Раз ты так хочешь, я больше не увижусь с ним. Никогда.

И снова ему показалось, что по небу проплыл дракон, который закрыл собой солнце.

– А где твой отец? –  спросил Саша, когда они завтракали.

– Умер полтора года назад. Осталась только мама. И прабабушка. Она живет в поселке, далеко от Москвы, совсем одна. Я иногда навещаю ее. Пока о тебе помнит хоть кто-то, тебе есть зачем жить.

Саша отвел прядь от ее лица, русые волосы растрепались во время сна. Она поймала его руку и коснулась ее губами. Саша привлек ее к себе и почувствовал, как ее тело бьет дрожь. Страх перед отношениями пролег между ними невидимой гранью.

– Я не трону тебя, –  хрипло прошептал он. –  Пока ты сама об этом не попросишь.

В тот день он все время думал о ней. Проснулся ночью, пил чай на кухне. На утро запланированы были консультации, надо выспаться, чтобы быть в форме, а он все сидел на жестком стуле и смотрел в рассветное небо за окном, хоть это было неудобно и неправильно. Про что это было?

Выпутавшись из лабиринта улиц, он нырнул в метро. Лестница эскалатора опускала Сашу все ниже. Справа проплывали светильники, за которыми поднимался поток людей. Свет вспыхивал, переключая внимание, люди уходили на задний план, терялись и исчезали где-то позади. Саша вышел на перрон и сел в прибывающий поезд. Вагон был полупустым. Напротив него сидела девушка и читала бумажную книгу, потертую, с согнутым переплетом. Девушка перелистнула страницу, и оттуда выпал засушенный цветок.

На следующий день после их совместной ночевки он пришел к ней домой. Ая жила на Бакинских Комиссаров, на первом этаже многоэтажного дома. Дверь открыла женщина с полотенцем, обмотанным вокруг головы, она щурилась, как человек, который вышел из темноты на свет.

– Добрый вечер. Я Александр. Психолог Аи, –  зачем-то прибавил он.

– Тамара Петровна, мама. –  Она впустила его в квартиру.

Вслед за Тамарой Петровной Саша прошел темный лабиринт коридоров и оказался на кухне.

– Ая уснула и проспит до утра. –  Тамара Петровна развела руками. – Будить ее теперь бесполезно.

– Что ж… Раз вы так считаете, –  в растерянности проговорил Саша, соображая, как пробраться в ее комнату.

Тамара Петровна заварила чай и поставила перед ним стеклянный чайник янтарного цвета. Красивый, но на вкус было похоже на травяной сбор от простуды.

Она уселась напротив и стукнула по столу прозрачной банкой с красной крышкой, похожей на те, в которых продают соду.

– Видели?

– Что это?

– Крысиный яд. У Аи бывают такие состояния между сном и бодрствованием. Она называет это «залипать». Когда она спит, но все еще бегает, как курица, которой отрубили голову.

Надо будет разобрать ее отношения с матерью, подумал Саша.

– Так. И что?

– Пекла пирог, достала из шкафа и чуть не добавила вместо соды. Поймала ее в тот момент, когда она насыпала яд в ложку и гасила уксусом.

– Зачем?

– Чтобы пирог поднялся, конечно! Странно, что вы не знаете. Все знают… Как раз собиралась тут все продезинфицировать.

Саша поперхнулся чаем.

– Спокойно. Все мы в руках Божьих, –  сказала Тамара Петровна.

– Вы храните в шкафу крысиный яд. Это для вас про что? –  вкрадчиво спросил Саша.

– Так у нас первый этаж! В прошлом году завелись крысы, вот мы их и выводили, –  вздохнула она. –  Уберу его подальше, под раковину. Спит на ходу, как курица без головы…

– Подождите, Тамара Петровна. –  Саша потер виски. –  Почему спит на ходу? Почему курица без головы? О чем вообще вы говорите?

– Так у нее нарколепсия. Странно, что вы не знаете. Все знают…

– Это, кажется, нарушение сна, видения?