Если (страница 5)
В следующую секунду Саша нашел себя протягивающим незнакомцу правую руку.
– А как же спирт? – вскричал Саша. – Надо обработать место ввода иглы.
– К чему эти инсинуации? – обиделся Человек в гогглах. – У меня все чисто, как в банке.
Саша отдернул руку.
– А если я все же встречу ее?
– Это невозможно. Ты никогда больше ее не увидишь. Это главное условие контракта.
– А все-таки?
– Тогда я явлюсь тебе снова и все исправлю.
Игла вошла в указательный палец. В руке Человека в гогглах возникла витая склянка, в которую он собрал кровь.
– За ваш прекрасный анамнез! – в экзальтации воскликнул Человек в гогглах.
Он подхватил свою чашку с кофе, лихо стукнул ею по Сашиной и осушил до дна. Палец пронзила острая боль. Кафе со светильниками, гаджетами и Человеком в гогглах завертелись в безумном танце, а потом их поглотила темнота.
Саша проснулся в собственной постели. Голова гудела, он попытался подняться. Застонал и снова упал на подушку, накрывшись одеялом с головой. Так это был сон? Из-под одеяла вылезла рука, обшарила тумбочку и нашла гаджет. На своем месте, на столике под лампой. Саша схватил телефон, как потерявшегося в парке ребенка. Шестое мая две тысячи двадцатого года. Шесть тридцать две утра. «Галлюцинации экспресс-тест», – прочитал он в строке поисковика. Палец скользнул по экрану, листая результаты поиска: тест на шизофрению, уголок занимательной психиатрии – центр повышения квалификации медработника. В памяти всплыло кафе, в котором он пил какую-то бурду. Паленый алкоголь? Шутки подсознания, чувство вины? Проблему надо проговаривать, иначе померещится и не такое. Саша перевернул ладонь тыльной стороной. На указательном пальце алела полоска свежей раны.
Глава 2. Бриллиант
Темную комнату освещал свет свечей в канделябре, стоящем на изящном антикварном бюро. У бюро сидел человек в шелковом халате. Перед ним, на зеленом сукне, в раскрытых шкатулках или просто так, были рассыпаны кольца, колье, браслеты. Камни разнообразных огранок, заточенные в золото и платину, играли гранями в свете свечей, переливались. Такое великолепие могло вскружить голову любому, но тоскливый взгляд человека был устремлен поверх колец и браслетов. Он был прикован к канделябру, на который опиралась черно-белая фотография кольца. Крупный бриллиант овальной огранки окружали десять мелких.
У окна, возле низкого столика, на котором тоже горела свеча, сидела брюнетка лет шестидесяти и раскладывала карты. Полная рука с коротко остриженными ногтями вытянула из колоды карту с желтым колесом посередине, наполненным изотерическими символами.
– Колесо Фортуны. Ты получишь его в конце этой недели, – сказала дама утробным голосом, излишне театральным, который, впрочем, в общей мистической атмосфере комнаты прозвучал довольно органично.
Человек продолжал смотреть на кольцо:
– В чем смысл жизни? В юности это любовь. Единственная на всю жизнь, пусть издевается, топчет, как пыльный половик, только пусть будет. Будет со мной. И пусть хоть иногда смотрит свысока своими прекрасными черными глазами. Потом это антиквариат, редкие вещицы, букинистические книги. Прикасаясь к ним, ты и сам становишься значимым – редким экземпляром, который нельзя просто выбросить на помойку или испачкать. Потом ты хочешь денег, много денег. На них можно купить и любовь, и редкие вещицы. Годы идут, молодость уходит. И ты уже готов отдать любые деньги, чтобы задержать ее хоть ненадолго: выпить волшебную таблетку, поехать на лечение хоть к черту на рога. Покупаешь мотоцикл, заводишь молодую и известную жену, других красивых женщин. Женщины уходят, и ты не испытываешь по этому поводу никакого сожаления, остается лишь пустота. Ты только думаешь, в чем смысл? В чем смысл этой чертовой жизни?
Он потер грудь с правой стороны и поморщился.
– Все пройдет. Ведь я тут. Сейчас тебе станет легче. – Гадалка налила в чашку чаю из пузатого чайника с маком и подала человеку.
Он сделал глоток и закашлялся, а потом взглянул в карты на столике, на желтый круг с изотерическими символами.
– Знаешь, в юности я увлекался ювелирным делом. Сам придумывал украшения. Они пользовались спросом, в девяностые я даже подумывал запустить собственный бренд, но инвестора пристрелили в бандитской разборке, словом, не сложилось… В те годы мне часто снилось… – Он потер подушечками пальцев в воздухе. – Одно изделие. Кольцо. Не то чтобы слишком крупный камень, как тогда было модно, нет. Трехкаратник в стиле ретро и небольшие бриллианты вокруг, которые почему-то напоминали мне циферблат часов. Мне казалось, это кольцо совершенно. Я клал возле постели блокнот и карандаш, чтобы зарисовать его, но стоило мне проснуться и схватиться за карандаш, чтобы сделать эскиз, как шедевр ускользал, словно сон. Когда я увидел это кольцо, я просто… потерял покой. Дело даже не в том, что оно сделано из тиары императрицы. И не в том, что это точная копия кольца королевы Англии. И даже не в том, что оно безупречно. С возрастом я научился понимать, что дело не в размере бриллианта. Дело в том, что это именно то кольцо, которое я видел во сне. – Он указал на Колесо Фортуны с карты Таро. – Это знак судьбы. Шедевр, который я так и не создал, если хочешь. Оно будет моим. Быть может, смысл именно в этом?
Он провел большим пальцем по указательному. На подушечке алел след пореза.
«…Более тридцати человек умерли в результате отравления суррогатным алкоголем в Нижегородской, Самарской и Тамбовской областях. По предварительным данным, причиной отравления стал сидр, произведенный в Богоявленске. Глава Роспотребнадзора Анна Попова поручила изъять продукцию из продажи», – доносилось из радиоприемника.
– Ваш кофе, Ангелина.
Девочка-администратор с красными перышками в светлых волосах держала на вытянутых руках поднос, на котором стояла чашка кофе и сахарница. Поднос опасно накренился, качнулся сначала в одну сторону, потом – в другую, и сахарница с чашкой полетела на пол. Звон разбивающейся вдребезги посуды, неприятный, как плач ребенка, – оба совершенно непоправимые – прозвучал эффектной нотой и замер в тишине. Ангелина отпрыгнула в сторону, но брызги от кофе попали ей на туфли. Ангелина улыбнулась одними уголками губ.
– Откуда взялась эта девочка?
– Новенькая. Племянница режиссера, – отозвалась гримерша, которая наводила порядок в своем хозяйстве, среди баночек, палеток и кистей, у большого зеркала.
– Чудно. – Ангелина обернулась к девочке. – Малышка, просто чтобы ты понимала. Таких, как ты, по трешке кулек в базарный день. Тебя можно выкинуть на помойку в любой момент вместе с твоим дядей режиссером и этими туфлями, которые стоят, как вся твоя жизнь, а теперь никуда не годятся. Поэтому впредь будь осмотрительнее, ладно?