– Да неужто?

– Тут холодно, как в карцере.

– Что ж ты с собой горючего не прихватил? – удивился всадник, разумея бренди.

– Я выкурил две трубки.

– Кто бы мог подумать, что среди лета выпадет такая промозглая ночь?

– По-моему, на этой растреклятой пустоши круглый год холодрыга.

– На вот, хлебни напитка с гор у южного моря.

Всадник извлек из кармана фляжку с джином. Дэвис принял ее весьма охотно – к удовольствию дающего, которому на руку был положительный настрой собеседника.

– Угощайся, приятель. Ну как, нравится?

– Право слово, не к чему придраться, – похвалил Пол Дэвис.

Всадник оглянулся. Пол Дэвис отметил, что спина у него сутулая почти до увечности. Теперь оба были далеко от вяза, в «кучерявой» листве которого, по мнению всадника, мог притаиться соглядатай.

– Вот эта елка подойдет. Тебе, поди, подпорка нужна будет, а то и не выстоишь до конца беседы? – поддразнил всадник. – А джин допей, – добавил он, когда Дэвис протянул ему обратно ополовиненную фляжку. – Меня-то скачка разгорячила, я лучше покурю.

Он натянул удила, похлопал коня по взмыленной шее. Конь запрядал ушами и, фыркнув, принялся обнюхивать скудную растительность у своих копыт.

– Допью с удовольствием, – согласился Пол Дэвис и налил себе еще в емкость, которая плотно надевалась на дно фляжки.

– Все выливай, чтоб никаких опивков не осталось, – потчевал всадник.

Мистер Дэвис сел на землю и прислонился к стволу; в руке он держал импровизированный кубок. Для полного впечатления, что Дон Кихот Ламанчский, на пути к подвигам застигнутый тьмой, разбил лагерь под еловой сенью, недоставало только ослика, увековеченного в этом романе под кличкой Серый.

– Небось, как прочел три дня назад газеты, так с тех пор и трясешься? – предположил джентльмен в седле и осклабился, так что его рыжеватые усы встопорщились и выгнулись подобно паре гусениц.

– Не понимаю, о чем речь, – отвечал мистер Дэвис.

– Будет тебе прикидываться, Пол. Я про заметку, где насчет убийства прописано, которое в «Салуне» случилось; ну, когда французишку этого прирезали. Да ты, поди, назубок выучил все, что про тебя мистер Лонкглюз сообщил. Так-то вот жизнь поворачивается, люди ролями меняются. Неприятно, должно быть, тебе, такому умному, в шкуре подозреваемого ходить да ищеек бояться?

– Сам знаешь: не я тут подозреваемый; не был бы ты в том уверен, сюда бы не прискакал. Ведь не любовь же к моей персоне привела тебя ночью на пустошь? – усмехнулся Пол Дэвис.

– Да мне плевать что на мистера Лонгклюза, что на тебя; только, я погляжу, Лонгклюз сложа руки не сидит. В Суррей-Гарденс^[32] с репортером встретился, на целую статью во вчерашней газете наговорил. Неделю назад за Парламент агитировал в Дербишире да еще вчера письмо сочинил к избирателям. До тебя ему дела нет.

– А мне кажется, очень даже есть, – возразил мистер Дэвис.

– Из «кажется» хлеб не испечешь. Многие, которые себя за умников почитали, за решетку загремели. Смотри, Дэвис, как бы и тебе не перемудрить. По лезвию бритвы ходишь; с огнем играешь. Не дай-то Господь, обожжешься, а не то пятки поранишь. Бросай-ка это дело, мой тебе совет, покуда козыри еще у тебя – они ведь у тебя, верно?

– Верно, приятель, – подтвердил Пол Дэвис, который умел бахвалиться не хуже своего визави.

– У меня-то другой интерес, не настолько опасный и с дальним прицелом. Правило мое такое же, как твое: «Хватай что можешь»; только я осторожно действую, понимаешь ты это? А вот у тебя все шансы жизнь на виселице окончить.

– Сам знаю, – бросил Пол Дэвис. – Только я никого не боюсь. Меня не проведешь. Что я, дитя, по-твоему? Ты за кого меня принимаешь?

– За грабителя и убийцу; не ты ли грохнул француза в «Салуне»? Хорошенькое дитя, нечего сказать! – цинично отвечал всадник.

– Лжешь! Тебе отлично известно, что я из его денег ни гроша не взял и ни к единому волосу на его голове не притронулся. Ты нарочно так говоришь, чтобы меня взбесить; глумишься надо мною.

– Вот еще! Какая мне разница, бесишься ты или нет? По-твоему, я у тебя что-то выудить хочу? Да мне все известно не хуже, чем тебе. Кажется, ты меня за простофилю держишь; а я не таков. Думаешь, обиняками можно из меня сведения вытянуть? Выкуси!

– Да нет, ты не простофиля. Я знаю, кто ты, – хитро заметил мистер Дэвис.

– Неужели знаешь? Ну так давай, скажи! – подначивал всадник, выпрямляясь в седле и подбочениваясь, вскидывая голову, чтобы обеспечить Дэвису лучший обзор своих лица и фигуры.

– По-моему, ты – мистер Лонгклюз, – отчеканил Пол Дэвис, подкрепляя свои слова кивком.

– Я – мистер Лонгклюз! – отозвался всадник и захохотал. – Вот это заявленьице; никогда таких плохих отгадчиков не встречал. Да ты хоть видел мистера Лонгклюза? Между нами сходства ни на грош, двух косточек одинаковой длины не сыщешь, а что до физиономий, так в них и пара дюймов не совпадет. Эх, Дэвис! А еще бывший сыщик! Душой клянусь, повезло тебе, что я – не Лонгклюз; он бы на моем месте тебя пристрелил!

С этими словами всадник вскинул руку, которую до сих пор держал в кармане; впрочем, оружия рука не сжимала. Зато Пол Дэвис на всякий случай юркнул за дерево и уже оттуда прицелился из револьвера.

– Брось пушку, идиот! – крикнул всадник. – Видишь, у меня в руке ничего нет! – Он пришпорил коня и, удалившись на некоторое расстояние, показал Дэвису пустую ладонь. – Только я не так глуп, чтобы встречаться с типом вроде тебя совсем безоружным – потому что от такого только и жди подвоха.

Рука нырнула обратно в карман и появилась уже оснащенная двуствольным пистолетом; на металле играл лунный свет.

– Хорошенькое дело, когда собеседник, чуть что, пушкой начинает размахивать. Коли не можешь по-мужски говорить, сидел бы дома. Давай, жми на курок; поглядим, кто из нас лучше стреляет. А хочешь, я сейчас спешусь и мы с тобой врукопашную схватимся? Только имей в виду: мои кулаки – они что молоты железные.

– Я решил, что ты нечестную игру ведешь, – заговорил Дэвид. – А со мной так вот просто не разделаться. И ты ко мне не приближайся – нам и с такого расстояния друг друга слышно будет.

– Я сделку предлагаю, – начал всадник. – А за кого ты меня держишь, мне без разницы. Я не мистер Лонгклюз; но, если тебе так легче, можешь называть меня этим именем. Жаль, денежки ко мне не плывут, как к мистеру Лонгклюзу. Слушай, что я придумал; по-моему, план недурен. Когда двое джентльменов, скажем, к примеру, ты и мистер Лонгклюз, к согласию прийти не могут – ты говоришь, что Лонгклюз сделал то-то и то-то, а он говорит, что ничего подобного не делал, или даже входит в раж и все валит на тебя, – тут без вопросов. Чтобы дело решилось полюбовно, надобен человек с опытом. Его задача – сыскать типа, который богача шантажирует, и поступить с ним согласно обстоятельствам. Мои условия скромные. Пять шиллингов с каждого фунта, и ни пенсом меньше. Тогда мы с тобой оказываемся в одной лодке, верно? Иначе говоря, я получаю с него все, что могу, а сам остаюсь целехонек, потому – я только посредник между тобой и им, стало быть, чем больше я для тебя выгадаю, тем мне же лучше. За последние пять лет я много таких дел уладил, которые без меня и не решились бы. Я в адвокатские конторы вхож – самые что ни на есть успешные в столице. Чуть какой случай щекотливый – допустим, против джентльмена компромат имеется, – сейчас за мной посылают, и я все устраиваю к общему удовольствию. Только так оно и возможно, когда хочешь, чтоб с прибылью да без риска. С мистером Лонгклюзом я уж говорил. Ему желательно за решетку тебя упрятать, а лучше – на виселицу отправить. И он не из тех, кто позволит денежки у себя выманить. А с другой стороны, ему не улыбается отвечать на встречное обвинение, которое ты ему, того и гляди, обеспечишь. Ну а я так устрою, что ни один из вас в накладе не будет. Что скажешь?

– А ты чем докажешь, что видался с мистером Лонгклюзом? – парировал Дэвис, довольный теперь, что в ходе переговоров чуть ранее сделал неправильный вывод о личности всадника. – Может, ты просто меня дурить вздумал? За случай ухватился и выжимаешь из него по максимуму?

– Я правду говорю, приятель.

– Да что я вообще про тебя знаю? Как твое имя? – не унимался Пол Дэвис.

– Имя свое я дома оставил, в буфете оно лежит. Тебе про меня только то известно, что я сам рассказал, и ничего другого услышать не надейся.

– Ну да ведь и я – стреляный воробей. Ты, конечно, не без способностей, да только слишком много о себе понимаешь. Я так мыслю, что и сам справлюсь, свой секрет продать уж как-нибудь сумею. Ну а ты – что ты такое можешь для меня сделать, чего я сам не сделаю?

– Лукавишь, Пол, ох, лукавишь. Да ведь ты к мистеру Лонгклюзу не рискнешь сунуться, потому – он на тебя зол. Ну и кого ты к нему пошлешь, а? И вообще, какой смысл чваниться перед человеком вроде меня? Вообразил, будто я твои речи за чистую монету принимаю? Ты вот что уясни: или мы сделку заключаем сейчас же, или ты меня больше не увидишь.

И всадник натянул удила, заставив коня запрокинуть голову и создать впечатление, что сейчас он пустится вскачь.

– Погоди! К чему такая спешка? – крикнул мистер Дэвис.

– А к тому, что недосуг мне тут впустую торчать. Не сошлись мы с тобой – значит, чем скорее расстанемся, тем меньше времени будет потрачено, – объяснил всадник, оборачиваясь в седле и для равновесия хватаясь за подпругу.

Каждый словно бы ждал: не добавит ли визави еще что-нибудь?

Глава XVII. Мистер Лонгклюз в Мортлейк-Холле

– Если мы с вами, мистер форейтор, дело не решим, больше уж вы меня сюда не заманите, – бросил Пол Дэвис. – Договариваться – так сейчас.

– А я про что? Это яснее ясного, – отвечал, оживляясь, всадник. Он снова дернул уздечку и привстал в седле, так что конь заплясал под ним. – Что еще скажете, мистер Дэвис?

– Допустим, я соглашусь; как скоро дело будет сделано? – уточнил Пол Дэвис после некоторого раздумья.

– Когда речь идет про интерес человека состоятельного, вроде мистера Лонгклюза, решается все на раз-два. Вот если стороны свободных денег не имеют, тогда дело тянется: пока то здесь выклянчат, там займут, одно продадут, другое в ломбард снесут. Ну а у нас-то клиент в денежках купается; ему только слово сказать – и он желаемое получает. Конечно, без брани да без угроз не обходится; он может и ногой притопнуть, и еще как-нибудь гнев свой проявить. Будь я, как ты в этом деле, лицом заинтересованным, да еще у полиции под подозрением, ну или будь у мистера Лонгклюза туз в рукаве, он бы, пожалуй, заартачился. А как я всего-навсего посредник, то с меня и взятки гладки. Он руку в карман запустит, монету вынет – вот и все, останется только бумаги подмахнуть. А теперь мне домой пора. Я уже продрог, так что давай решайся. Иди сам к Лонгклюзу, если хочешь, и погляди, что будет. В лучшем случае он за решетку тебя упечет лет на семь за вымогательство и шантаж, а в худшем – добьется, чтобы тебя вздернули за убийство француза. Ну что, согласен?

– Это снадобье не от моей хвори. Вот что я скажу: Лонгклюз у меня в руках. Бумага имеется, у надежного человека хранится; да и другие прочие доказательства тоже; про них Лонгклюз, поди, догадался. И почтенные особы расписались где надо. А уловки Лонгклюзовы мне известны. Он-то думает, что первым против меня выступил; ан нет! Если он дальше пойдет, тут-то я свои козыри и выложу в полиции, и тогда уже он подозреваемым будет.

– Твоя ставка, Дэвис? Учти, я на него страху нагоню, даром что он всегда начеку, потому – цель у меня такая – выжать из него как можно больше.

– Я согласен на две тысячи фунтов плюс билет до Канады или Нью-Йорка и дорожные расходы. Подпишу любую бумагу. И это я еще скромничаю.

– По-твоему, он настолько раскошелится? Я вот считаю, что ты с тем же успехом можешь требовать себе всю сумму госдолга.