Участковый (страница 8)
– Да все уже. Это я так, в преддверии выходных. Ты чего на стол улёгся? Там вообще-то бумаги лежат, которые Лыков рассортировать должен по возвращении. Встань-ка.
– Не могу. – Заявил я, чем окончательно обескуражил Семенова.
– Эм… В смысле не можешь? – Осторожно поинтересовался старлей. Тон у него был спокойный, ласковый. Обычно таким тоном врачи разговаривают с психами.
– В прямом. Не могу. – Решительно высказался я и поплотнее прижался грудью к столешнице. – В спину вступило. Прямо не разогнуться. Ты иди, Витя, я тут сам как-нибудь.
– Ох ты ж, мать моя понятая…Щас. Айн момент. – Семенов в два шага оказался рядом.
Он встал за моей спиной, схватил меня под мышки, а затем, резко подтянув вверх, так «дернул», что в глазах потемнело. Дури у него, конечно, немеряно.
– Ну?! Как? Отпустило? – Спросил старший лейтенант заботливым голосом.
А меня не то, чтоб «отпустило», меня еще больше «прихватило». Из-за желания Виктора помочь, папка теперь лежала на самом виду, прямо сверху бумаг.
Все. Это фиаско. Сейчас он увидит надпись, прочтет ее и… Не знаю, как будет выглядеть это «и». Возможно, я вознесусь в светлую комнату, а возможно наоборот, провалюсь сквозь землю. Или сразу – к одноклеточным.
Времени на раздумья не было. Я хапнул папку со стола и опять прижал ее к груди. Для себя решил, что вырвать Договор из моих рук получится только с руками. Ибо зачем амёбе руки?
Семенов обошел стол, замер напротив, с сомнением глядя на меня сверху вниз.
– Ты чего это с Кодексом делаешь? – спросил он, нахмурившись.
– С… с каким Кодексом? – Настороженно поинтересовался я, ибо никаких кодексов не заметил ни на столе, ни под столом.
– Ну, с этим, – Семёнов ткнул пальцем в папку, которую я прижимал к себе. – Уголовный кодекс РСФСР. Стандартное издание. У нас их в каждом кабинете по несколько штук лежит. Василий Кузьмич распорядился. Зачем ты его, как дитё ненаглядное, к сердцу прижал? Решил повторить, освежить? Так это похвально, но без фанатизма.
Я осторожно оторвал папку от груди и посмотрел на нее. Золотое теснение было на месте. Надпись – тоже. Странно…
– Погоди-ка… – Я поднял взгляд на Семенова. – Ты Уголовный кодекс видишь?
– Ядрен-батон! Конечно. А что же еще? – Старлей покачал головой и прищелкнул языком. – Слушай, Петров, ты с комендантом общежития больше не пей. У него глотка лужёная. Он лакает, как чёрная дыра в Мариинской впадине. А потом чувствует себя прекрасно. Да отцепись ты от Кодекса! Ты его словно девицу к груди прижимаешь. Аж не по себе, честное слово.
Я медленно, как во сне, положил папку обратно на стол, попутно размышляя о случившимся. Похоже, Договор защищён от посторонних глаз каким-то чудесным образом. Для Семёнова это был всего лишь Уголовный Кодекс, старлей не видел ни надписи, ни кожи, ни золотого тиснения.
– Да нет, что ты, – затараторил я, чувствуя, как снова краснею. Что ж у этого Петрова крообращение такое хорошее?! По любому поводу его сразу в краску бросает. – Просто… показалось, что корешок у него погнулся. Хотел поправить. Беречь госимущество надо!
Я осторожно открыл верхний ящик и смахнул папку с Договором туда. Надеюсь, он защищен не только от чужих глаз, но и от чужих рук. Вон как током долбанул, когда ему не понравилось мое поведение. Как только избавлюсь от заботливой опеки старшего лейтенанта, сразу заберу Договор с собой.
– Ага, вижу, как ты его бережешь, чуть не расплющил, – фыркнул Семёнов. – Ладно, хватит ерундой заниматься. Давай ближе к делу. Прежде, браток, были цветочки. А вот – ягодки. – Он похлопал ладонью по картотечному шкафу. – Все подучётные участков. Учи матчасть.
Я с тоской посмотрел на эту махину. В моей прошлой жизни бумажные реликвии давным-давно заменили компьютеры. Теперь же мне предстояло погрузиться в мир, где информация хранилась не в битах, а в засаленных карточках с каллиграфическим почерком какого-нибудь сержанта.
– Начнем с малого, – Семёнов взял со стола другую папку, обычную, дернул завязки и развернул ее ко мне. – Алфавитный указатель. Списки лиц, состоящих на профилактическом учете. Раздел «А» – Алкоголики.
Я заглянул внутрь. Список был длинным, очень длинным. Фамилии, адреса, даты последних задержаний, характеристики: «злостный», «активно сопротивляется при доставке в вытрезвитель», «склонен к философским беседам в состоянии опьянения».