Я представила себе, какие лица будут у Райна и Орайи, когда им принесут посылку с моей головой. Да они ведь начнут войну, чтобы отомстить за меня. И потерпят поражение, ибо их едва лишь родившаяся власть еще слишком слаба. Ради меня они доведут Дом Ночи до погибели. Без колебаний, без лишних вопросов. Я сбежала, чтобы защитить своих друзей, а теперь получается, что все равно их уничтожу.

Рауль явно заинтересовался предложением дочери и на некоторое время задумался.

Он отвлекся совсем ненадолго, однако я получила передышку, чтобы спрятать эмоции за возведенные мысленно стены. И выдавила из себя смешок.

– О боги. Как лестно, что вы считаете мою персону столь важной. Но хочу сказать, что королю с королевой Дому Ночи на меня ровным счетом…

– Молчи, – приказал Рауль.

Мой рот сам собой закрылся. Меня замутило, и навалилось желание подчиняться.

«Молчи. Молчи. Молчи».

Король поднял мне подбородок. У него была слишком гладкая, слишком холодная кожа. Неприятное прикосновение, но я не могла заставить себя отпрянуть. Он скользнул мне в ум, и я лихорадочно захлопнула двери, как будто я дочь-подросток, прячущая от родителей в шкафу любовника.

Но Рауль все равно вернулся к этому воспоминанию: о смерти своего сына. Воспоминанию о лице, которое так походило на его лицо, о глазах, которые остекленели и опустели, когда я вонзила меч принцу в грудь. Король разматывал это воспоминание снова и снова.

И в этот момент я поняла, что прекратить надвигающееся нет никакой возможности.

Наконец Рауль отпустил меня и велел:

– На колени.

«На колени. На колени. На колени».

Я рухнула на пол, стукнувшись коленками о мрамор.

Мне предстояло умереть.

– Хороший подарок, дочка, – зазвучал его голос. – Покажем-ка Дому Ночи, как мы поступаем с убийцами.

Слезы ожгли мне глаза. Радостное хихиканье толпы слилось в неровный шум. Эгретта отдала стражнику какое-то приказание, но я ее не слушала. Гости рассмеялись. Мечи покинули ножны. Момент исполнения приговора приближался.

Мои мышцы сковало велением Рауля, так что я повалилась на землю. Да и сражалась бы я, даже если бы могла? Сколько можно избегать смерти? Мне казалось, что я должна была погибнуть еще в первую же ночь, когда мой бог окончательно меня оставил. Я так долго ждала прощения грехов. И теперь уже никогда его не получу.

Может быть, смерть – это лучший исход.

Но… боги… А как же Райн и Орайя? Ну да, это единственная несправедливость: мою смерть используют, чтобы их уничтожить.

Получается, что я тоже их предала. Как и остальные.

Кто-то схватил меня за волосы, откинул голову назад, чтобы открыть горло.

Поднялся клинок…

– Прекратите! – прогремел по всему залу низкий голос. – Остановитесь! Она нужна мне!

Глава третья

Мгновение тишины.

Прошла секунда, потом другая.

Я открыла глаза. Потребовалось некоторое время, чтобы понять: я все еще жива.

Давление воли, исходившее от Рауля, отпустило меня. Правда, стоявший сзади стражник все еще держал меня за волосы, заставляя сгибать шею. Я видела, что король смотрит куда-то мимо меня, на дверь. Он застыл с поднятой рукой – безмолвный приказ, который только что спас мне жизнь.

На какое-то время.

Гости умолкли и обменивались потрясенными взглядами. Они тоже взирали на того, кто стоял у дверей.

– Убожество, – медленно сказал король, вытащив на свет слово, сочащееся ядом.

Позади него рассмеялась Эгретта:

– Мстишь за нашего брата, убожество?

Нашего брата?!

Я рылась в памяти, вспоминая, что знаю о королевской семье Дома Тени. У Рауля двое законных детей – по крайней мере, было, пока я не убила одного из них. Но я слышала также и о третьем его ребенке. Старая история, с тех пор прошло уже несколько веков. Незаконнорожденный сын, который когда-то командовал всей армией шпионов Рауля, пока не…

Что с ним случилось? Разве он не погиб?

– Мертвый пленник бесполезен, – произнес все тот же низкий голос. – Убить ее сейчас было бы глупой ошибкой.

«Глупой ошибкой».

Он только что назвал короля Дома Тени глупым.

Все, кто находился в зале, затаили дыхание. Лицо Рауля застыло, как мертвое.

– Отец, это было бы… недальновидно, – проговорил мужчина, пытаясь смягчить свои слова, но что сказано, то сказано.

Мгновение я не сомневалась: Рауль едва сдерживается, чтобы не приказать немедленно лишить жизни нас обоих.

Почему же он этого не сделал? Короли Обитр забирали жизни и за гораздо меньшие проявления неуважения.

Но Рауль лишь холодно осведомился:

– Зачем ты здесь?

– Наверное, я пришел потому, что сыну подобает присутствовать на праздновании дня рождения отца.

Эгретта фыркнула.

– Элиас, откинь-ка ты ковер в сторону, – громким шепотом велела она телохранителю. – Этого всего пару веков назад выпустили из клетки. Сомневаюсь, что он приучен соблюдать чистоту в доме.

Толпа захихикала.

Но король снова поднял руку, на этот раз наставив ее не на стражу, а на дочь и гостей. И потер висок, словно бы у него внезапно началась сильная головная боль.

– Довольно. Довольно! – Он повернулся и сурово посмотрел на вновь прибывшего. – Азар, говори что собирался. Я уже устаю, и меня начинает мучить жажда, а ни то ни другое не способствует терпеливости.

Азар.

Кровь застыла у меня в жилах.

Это имя было недостающим фрагментом мозаики, и теперь все мои размытые знания, почерпнутые из легенд, резко сложились воедино. Все встало на свои места.

Азар Волдари. Хранитель призраков.

Истории, которые про него рассказывали, больше подходили мифическому герою, чем реальному существу, даже по меркам жутких вампирских преданий. Все эти легенды разом пронеслись у меня в памяти: мрачные сказки о пытках и шпионском ремесле, кровавых поручениях и еще более кровавых средствах их исполнения. У любого короля есть тот, кто выполняет для него грязную работу.

Я уже очень и очень долгое время ничего не слышала про Азара Волдари. Боги, я даже считала, что он давно мертв, а точнее, что его на самом деле никогда и не существовало.

Если это мой спаситель, то, может быть, смерть и вправду избавление.

Я попыталась поднять голову, но стражник снова толкнул ее вниз, так что щека прижалась к полу.

Тишину нарушили шаги.

Они были размеренными. Медленными. Выверенными.

В поле моего зрения оказалась пара сапог – некогда изящных, но сейчас изношенных и потертых, так что изумрудно-зеленый цвет превратился почти в черный. Меня овеяло холодным цветочным ароматом, он казался мучительно знакомым, но исчез раньше, чем я смогла понять, что же это такое.

Я снова попыталась поднять голову, но охранник тут же толкнул ее обратно, на этот раз так сильно, что я стукнулась о мраморный пол. Из глаз посыпались звезды.

– Ах ты, зараза! – прошипела я.

– Ну хватит, – отрезал голос. – Пусть она встанет.

Перед глазами все плыло: и от удара, и под воздействием магии Рауля. Я оперлась на руки. Пол вдруг накренился.

Боги. А смогу ли я встать?

«Сможешь», – прошептал голос у меня в уме. Хотя, возможно, я просто себе его выдумала.

Подняв голову, я разглядела протянутую мне руку: загорелая кожа и тонкие пальцы.

Но я не взялась за нее. Я заставила себя встать без посторонней помощи, чуть не качаясь, превозмогая тошноту. И вот я наконец увидела Хранителя призраков.

Я не собиралась ахать, но все получилось как-то само.

Наверное, когда-то этот мужчина был очень хорош собой, красив утонченной красотой. Лицо одухотворенное, с правильными чертами. Волевой подбородок, брови вразлет и пронзительные, почти черные глаза. Точеные ноздри, которые слегка раздулись от любопытства, когда он встретился со мной взглядом. Густые темные волосы, некогда изящно подстриженные, но давно уже отросшие, волнами ниспадали на лоб. Он был очень высок и широкоплеч, а расстегнутая верхняя пуговица рубашки открывала мускулистую грудь. И нигде ни единой морщинки или каких-либо иных признаков возраста – все стерло омерзительное совершенство вампира.

Однако на этом совершенство и заканчивалось.

Хоть я за всю свою жизнь путешествовала немало, таких шрамов еще ни разу не видела.

Они расползались по левой стороне лица Азара Волдари, будто колючие плети растений. Иссиня-черные шрамы глубоко вгрызались ему в плоть, словно бы то, что нанесло их, когтями продиралось через мышцы и кости к самой его душе. Они бежали из-под воротника, вились вверх по шее, через подбородок, скулы, ухо. А левый глаз…

Был лишен зрачка. И радужной оболочки. Этакое море серебристых облаков, которые сменяли друг друга в постоянном движении, испуская завитки дымного света.

Откуда это у него? Любопытная жрица внутри меня, девочка, которая когда-то посвятила жизнь изучению магических возможностей мира, оживилась. Я пялилась на сына Рауля, не в силах отвести взор.

Азар долго смотрел мне в глаза. Я поняла, насколько долго, только когда он отвернулся и кашлянул. Он покосился на мои скованные запястья.

Длинные пальцы опустились мне на руку. От их прикосновения у меня по коже пошли мурашки. Где-то глубоко в груди зашевелилось дурманящее чувство, толкаясь в грудную клетку.

Азар моргнул, еще на долю секунды встретился со мной глазами и отвел взгляд. Я почувствовала с его стороны краткий всплеск удивления, которое он сумел скрыть гораздо лучше, чем я.

Одним резким движением Азар вздернул рукав моего платья.

Я попыталась спустить его обратно, но Азар крепко держал меня за запястье. От овевавших руку потоков прохладного воздуха мне становилось неловко. Не хотелось туда смотреть. Но взгляд все равно упал на кожу.

И тут я сама себе показалась лицемеркой: разве можно ужасаться ранам Азара, когда мои собственные шрамы выглядят такими пугающими. Я старалась смотреть на них только по необходимости. И здесь, на свету, меня снова передернуло от того, какими уродливыми они стали.

Поначалу раны были небольшими и скапливались на сгибе локтя. После того как меня обратили, каждый раз, когда я применяла магию Атроксуса – пламя или силу солнца, – меня вознаграждал очередной ожог. Я была так благодарна своему богу, который по-прежнему разрешал мне практиковать магию даже после обращения, что не обращала внимания. Большинству тех, кто поклонялся богам Белого пантеона, и близко так не повезло. Да и вообще: разве я не заслужила это наказание за то, кем стала? Как-никак, солнечный свет – враг вампиров, такова уж их природа.

Но с годами ожоги становились сильнее. А уж в последний год, когда Атроксус полностью лишил меня магии, – совсем беда. Шрамы теперь бежали от запястья вверх к локтю. Некоторые сочились гноем и черной кровью – самые свежие, новые: то были следы бесплодных попыток призвать пламя в тюремную камеру.

На руках у меня уже не осталось ни одного нетронутого куска кожи.

Осторожно, обходя самые свежие раны – необъяснимое проявление сострадания, – Азар закатал мне рукав выше локтя.

– Взгляните на это, – сказал он.

Эгретта и ее телохранитель встали рядом с королем. Теперь все трое смотрели туда же, куда и Азар: вниз, на мою татуировку, уже едва заметную под зарубцевавшейся кожей.

Боги, какая же она стала уродливая…

Когда-то чернила были яркие, как рассвет, который татуировка символизировала, и сияли благословением Атроксуса. У меня на руке сидела на фоне пламени золотая птица, обвивавшая мой локоть перьями: феникс, символ ордена Предреченной Зари. По крайней мере, так было задумано. Помнится, Сейша посмеялась надо мной, впервые увидев татуировку, потому что я принесла мастеру рисунок птицы, больше похожей на обычного вьюрка, чем на феникса.

«Что ж, это в твоем духе, – заметила сестра, укоризненно качая головой. – Что-то внезапно взбрело тебе в голову – и пожалуйста, на руке остался какой-то ужас».