Перед глазами у нее вновь встала картина, пронзившая насквозь все ее существо: Аттис, всаживающий нож себе в сердце.

Живое заклинание. Жертва. Их проклятие и одновременно способ покончить с ним; яд и противоядие.

Как он может считать себя всего лишь жертвой и ничем более? Анна не понимала этого, она не понимала его. Существует ли вообще тот парень, которого она знает? Знает ли она его вообще?

Силуэт Аттиса выделялся на фоне ночной темноты, подсвеченный огоньками, но она и так помнила каждую его черточку: глубоко посаженные глаза, прямой нос, плавный изгиб губ. За лето волосы у него отросли и выгорели на солнце, и огонь вызолачивал их, а отблески пламени плясали у него на лице, так что Анна не могла понять, хмурится он или улыбается. Аттис повернулся к ней, и у нее свело живот. Их глаза встретились: у него они были застывшие, но с пляшущими в них искорками; молодые, но бесконечно старые; реальные, но нереальные; и не такие, и не другие; серые и зыбкие, как дым…

Ей вспомнился их поцелуй, и ее вновь, как тогда, словно ударило молнией. В ту ночь, после бала.

Твое предательство… – вкрадчиво прошелестел у нее в голове тетин голос.

Это была правда. Может, Эффи и предала ее, но ведь и она тоже предала Эффи. Поступила бы я так снова?

– Ну так что? – произнесла Эффи, и Анна не сразу нашла в себе мужество встретиться с ней взглядом. – Мы все пришли к соглашению?

– Если что, – объявил Аттис, – у меня тут имеется нож, и я не испугаюсь пустить его в ход. Вилка, наверное, тоже справится с задачей, но будет больнее.

Анна бросила на него сердитый взгляд.

– Анна? – нетерпеливо подстегнула ее Эффи.

– Нет! – вырвалось у той.

– Что?!

Щеки у Анны покраснели еще сильнее. Она пожалела, что не обдумала ответ заранее.

– То есть да. Да, я согласна не… что мы не можем быть с Аттисом. Ни одна из нас. И тем не менее. – Она произнесла эти слова твердым тоном. – Я считаю, что мы в принципе не должны рассматривать смерть Аттиса как возможный вариант. Получится, что одну жизнь просто обменяли на другую.

– Возможно. – Он пожал плечами. – Или на две другие. Проклятие вполне может в конечном счете погубить вас обеих. И потом, моя жизнь на самом деле не жизнь, поскольку я, строго говоря, не человек. Я всего лишь живое заклинание.

– Это чушь собачья, – не выдержала Анна. – Если ты появился на свет при помощи магии, это еще не значит, что ты не настоящий. Я видела, как ты истекал кровью, – выглядело это вполне по-настоящему.

Аттис был явно ошарашен.

– Ну, надо полагать, никому не хочется, чтобы Аттис умер, – нетерпеливо произнесла Эффи. – И мне в первую очередь. Поэтому мы и должны найти другой способ.

– Он – единственный способ! – воскликнула Селена срывающимся голосом. Анну выводило из себя то, что она даже не смотрела на него, что она говорила о нем так, как будто он был не более чем орудием. – Он ради этого и был создан…

Эффи медленно повернулась к Селене:

– Вот только тебе на самом деле неизвестно, так это или нет, правда, Селена?

Та съежилась под безжалостным взглядом Эффи.

– Судя по тому, что мне удалось вытянуть из Аттиса, – произнесла Эффи тоном, в котором недвусмысленно читалось обвинение, – мы знаем только половину истории. Ты никогда не видела заклинания, которое нашла Мари и при помощи которого он появился на свет. Мари сказала тебе только, что понадобится его кровь, а все прочее – это уже твои интерпретации…

Селена устремила взгляд на горизонт, словно пыталась найти там выход. Когда его там ожидаемо не обнаружилось, она заговорила:

– Я умоляла Мари уйти от Доминика, но было уже слишком поздно. К тому времени они уже по уши влюбились друг в друга, а потом она забеременела. Ваша тетя уже попала в лапы наузников, жаждущих катарсиса, отмщения… Мари была полна решимости разрушить проклятие – прямо как вы двое. Решительная, упрямая, наивная… – Селена поднесла пальцы к губам, и Анна заметила, как сильно они трясутся. – Я свела ее с одним моим другом – гадателем, – и он помог ей найти в их с Вивьен семейном древе поколение, с которого все началось. Всех подробностей я не знаю, мы говорили по телефону, и Мари сходила с ума от страха, что наузники напали на ее след, поэтому почти ничего не рассказала. Я в то время была в отъезде – хотя мне следовало бы находиться рядом с ней. – Селена сделала глоток шампанского. – Следующий наш разговор состоялся, когда она пришла ко мне, чтобы рассказать, что ей удалось найти текст одного заклинания, – оно было создано одновременно с проклятием. В нем был подробно описан процесс создания живого противоядия, обладающего способностью уничтожить проклятие. Ты права… Я не видела текста заклятия, но Мари рассказала мне, что в нем говорится о камне, который, как она считала, был частью старого ожерелья, фамильной ценности, передававшейся из поколения в поколение, хотя Мари не знала о его существовании до того, как начала искать способ справиться с проклятием. Она нашла его в вещах своей матери, когда поехала навестить ее. После того как у миссис Эверделл обнаружили болезнь Альцгеймера, Вивьен упекла ее в дом престарелых. Мари хотела сама ухаживать за матерью, но тогда невозможно было бы скрывать от Вивьен ее местонахождение. Мы точно не знаем, не… не приложила ли Вивьен руку к внезапной болезни вашей бабушки. – Селена перевела печальный взгляд с одной девочки на другую. – Она, скорее всего, каким-то образом узнала, что Мари ищет ответов, и хотела затруднить ей поиски, отсечь все семейные контакты. Сперва внезапно умер ваш дед, а потом у вашей бабушки ни с того ни с сего вдруг обнаружился Альцгеймер в продвинутой стадии. Причем она тогда была совсем еще не старой. Слишком уж удобное совпадение.

У Анны вдруг закружилась голова. Неужели ты и их тоже убила, тетя? Женщина, которая вырастила ее, которая каждый год пекла ей торт на день рождения, которая заклеивала пластырем ее разбитые коленки, которая вышивала узоры на ее коже, которая каждый вечер перед сном расчесывала ей волосы, травя ее. Скорее всего. Анна была уверена, что Вивьен унесла с собой в могилу множество секретов.

Селена между тем продолжала:

– Мари дала мне камень из ожерелья и сказала, что мне нужно проглотить его, а потом… заняться сексом с каким-нибудь мужчиной, и тогда я забеременею. – Анна не помнила, чтобы Селена прежде хоть раз смущалась, тем более в разговорах о сексе. Она принялась крутить потемневшее кольцо, которое носила на пальце. – Она сказала, что мальчик, который появится на свет в результате, станет тем, кого вы полюбите, и что его кровь снимет проклятие. Это все, что я знаю. Мы думали, что у нас есть еще время. Мари с Домиником собирались переехать за границу и прятать вас там до тех пор, пока вы не вырастете, а я должна была присоединиться к ним позднее…

Заканчивать свой рассказ Селене нужды не было; всем им было прекрасно известно, чем все закончилось.

– И ты решила, что кровь означает смерть? – процедила Эффи.

Селена заерзала в кресле:

– В моем понимании это было так. Капли крови вряд ли достаточно, чтобы справиться с проклятием! Это подразумевает…

– Жертву, – закончил за нее Аттис. – Кровавую жертву.

Необходимость пожертвовать его жизнью была единственным, в чем они с Селеной на памяти Анны когда-либо сходились во мнениях.

– Когда Вивьен рассказала мне о церемонии Связывания у наузников, мне показалось, что все отлично укладывается в эту схему, – сказала Селена. – Они собирались объединить свои силы, направить их в проклятие и принести в жертву мальчика, которого вы обе любите. Все казалось предопределенным.

– Как удобно, – фыркнула Эффи. – Ты наверняка жалеешь, что этот план не сработал. А ведь как все хорошо вышло бы, если бы они связали меня и Анну и убили Аттиса.

– Да! – выкрикнула Селена. – Жалею! И вас не связали бы – невозможно связать проклятие, которого больше не существует. Вы получили бы свободу. Свободу любить кого пожелаете. Свободу жить нормальной жизнью, как я обещала Мари.

Аттис отвернулся, и из горла у него вырвался какой-то нечленораздельный звук. Эффи же только головой покачала:

– Какая же это свобода, если ты все решила за нас.

– Ты забываешь, что он с самого начала был в курсе всего!

Эффи хрипло рассмеялась:

– Ему было четырнадцать, когда ты забрала его! Когда ты рассказала ему о его предначертании. Ты с самого начала манипулировала им. Твои руки тоже были на том клинке.

Эффи оттолкнула кресло и подошла к краю крыши.

– Дорогая моя, пожалуйста… – В голосе Селены не осталось ни намека на прежнюю горячность. – Я сделала то, что сделала, чтобы спасти вас обеих…

– Она права, Эффи. Это был единственный возможный вариант, – сказал Аттис.

Та стремительно обернулась:

– Даже не начинай! Вы оба обманывали меня… нас! Вся наша жизнь была враньем!

Теперь Анна почувствовала исходивший от Эффи ледяной гнев. Какую бы боль они ни причинили друг другу, предательство всех тех, кто их окружал, было неизмеримо большим.

Эффи устремила на Селену взгляд сощуренных глаз:

– Ты всю жизнь твердила мне, что ведьма должна быть хозяйкой своей жизни, однако мне в этом праве почему-то решила отказать. Ты могла бы посвятить нас в свой план. Наша настоящая мать не стала бы скрывать от нас правду. Она сделала бы больше.

Селена закрыла глаза.

– Мари всегда была лучше меня, – пробормотала она.

Выражение лица Эффи стало несколько менее разъяренным.

– Мы должны выяснить, что узнала наша мать и что было в том заклинании, при помощи которого Аттис появился на свет… Кто создал его, – сказала Анна, разряжая напряжение. – Как выглядел тот камень?

Селена перевела взгляд на Анну, словно вынырнув из своих воспоминаний обратно в реальность:

– Э-э-э… камень? Он был небольшой, чтобы его можно было проглотить, но при этом яркий. Темно-красного цвета. Теплый на ощупь. Не похожий ни на один другой камень из тех, что мне доводилось видеть.

– Это все, что тебе о нем известно?

Селена кивнула.

– Ну что ж, хотя бы какие-то зацепки у нас уже есть, – подытожила Анна. – Мы знаем, что Мари побывала в библиотеке и познакомилась с Песахьей, а потом нанесла визит Яге Бабановой. Осталось только найти твоего друга-гадателя, Селена, если разговор с ним стал для Мари отправной точкой.

Селена долго молчала, крепко сжав губы и с потерянным видом переводя взгляд с пирожных на столе на подарки и обратно. Бабочки бестолково порхали в воздухе над ее головой.

– Ладно, – произнесла она наконец, и все ее тело как-то обмякло, как будто ее разом покинул боевой дух. – Мы попытаемся найти другой способ, но вы должны соблюдать собственные правила. – Она бросила предостерегающий взгляд на Аттиса. – Никаких заигрываний, никакого флирта, никакого… чего-нибудь еще.

– Хорошо, сейчас пойду принесу наши пояса целомудрия, – кивнул тот, чем заслужил еще один недовольный взгляд со стороны Селены.

– Что ж, я рада, что мы разобрались с этим вопросом, – произнесла Эффи с нажимом, как будто призывала остальных оспорить ее слова. – И раз уж наша маленькая вечеринка окончена, пойду-ка я спать. С днем рождения, систер^[1], – бросила она со смешком, проходя мимо Анны. На Селену она не смотрела.

Они остались сидеть c ощущением ее присутствия. Это походило на море, утихающее после шторма, но все еще бурное, все еще неспокойное, и Анна барахталась в его волнах: внутри ее что-то всколыхнулось и начало меняться, что-то такое, что не могло сдвинуться с места все лето. Может, Эффи и взяла их в оборот, накричала и обвинила во всех смертных грехах, но в то же самое время она кое-что дала Анне – крохотную ниточку, пробившуюся сквозь отчаяние… какой-то план…

– Так что` у нас выходит, – произнес Аттис, некоторое время помолчав. – У меня, оказывается, имеется биологический отец. Это новость.

– Что? – рявкнула Селена.