Большую часть хлеба мы решили съесть сами, но не сразу. Буханок было четыре, три мы решили спрятать, а одну пустить на производство пенициллина. «Приговоренный» хлеб разорвали на несколько кусков, сбрызнули водой и оставили лежать, накрыв их моей майкой.

Вскоре нас снова привязали к столбам. Оказалось, для того, чтобы нас смог навестить престарелый священник. Он пришел узнать, как идут дела с лекарством. Я, не вдаваясь в детали, объяснил, что требуется время. В подробности я собирался посвятить его позже, невзирая на судьбу, которая нас ждала. Все-таки это могло спасти многих людей, даже несмотря на то, что церковь снова объяснит это божественным чудом. Священник демонстративно раскашлялся перед нами, намекая на то, что времени у нас не так уж и много.

На третий день на кусках хлеба появились пятна плесени. Они расходились по субстрату, меняя цвет. Самые зрелые зеленые колонии под светом соломенного факела я соскребал в пластиковый кармашек вкладыша портмоне из-под автомобильных документов. Я до сих пор носил бесполезное портмоне в заднем кармане джинсов. Когда мне показалось, что материала набралось достаточно, я попросил священника принести размолотый мел и немного клея, вываренного из костей.

Все, что я просил, было доставлено немедленно. Я приступил к изготовлению таблеток, только примерно представляя, сколько требуется продукта на килограмм веса челобыков. Когда я предложил отведать моего лекарства, в страхе ожидая его неэффективности, нам привели загибающегося бычка-подростка. Ребенок размером в полтора меня не стоял на ногах, постоянно кашлял и натужно дышал с громким сипом. Оставалось ему совсем немного. Он был сильно напуган и выкатывал от страха глаза, показывая нам огромные белки.

– Тихо, дружище, мы не сделаем тебе ничего плохого. Мы вылечим тебя. Знаешь историю про доктора Айболита, который под деревом сидит? – Ответом мне был взволнованный сип. – Животинок любил лечить, видимо, дал клятву не тому Гиппократу. Проглоти эту таблеточку, друг, и запей водой.

Подростку наверняка были даны ценные указания насчет того, чтобы выполнять наши просьбы беспрекословно. Он проглотил таблетку и запил водой из бадьи. Через несколько часов, как мне показалось, мы повторили процедуру.

– Что-то без изменений, – вздохнула кошка, прислушиваясь к тяжелому сипу в темноте. – Может, вырос неправильный антибиотик?

– Может. – Я тоже не считал себя профессиональным фармацевтом.

Однако вскоре на «теленка» напал сильный кашель. Мокрота начала отходить кусками, он буквально захлебывался ею, но с каждой минутой его дыхание становилось легче. Мы обильно поили его и давали спать, с облегчением отмечая, что дела у больного идут на поправку. Напоили его еще пару раз самодельными таблетками для закрепления эффекта. Когда подросток поднялся и сбежал от нас в дальний угол помещения, стало понятно, что можно приниматься за лечение церковного сановника.

Подростка забрали. Я от души пожелал ему счастливой судьбы, совсем не уверенный в том, что правда о его излечении выйдет за пределы этого здания. Нас снова привязали к столбам. По кашлю, доносящемуся из коридора, я понял, что болезнь у священника прогрессировала. Иммунитет старика – это совсем не то, что у молодого организма.

– Видел я послушника, которого уже готовили к отпеванию, бзыкует на заднем дворе, как молодой конь. Давай уже чудесных пилюль, – прокряхтел старик.

– Они там, возле ящика, – ответил я.

Старику поднесли посудину с бело-зелеными кругляшами самодельных таблеток. Священник перемешал их, вынул одну и дал мне.

– Съешь! – приказал он.

Мне было понятно его недоверие. Я разгрыз горькую таблетку с сильным плесневым послевкусием и проглотил.

– Аха, молодец. – Старик закашлялся. – Надо спешить.

Он выпил одну прямо перед нами, запил водой и убрался из помещения, даже не подумав отвязать нас.

– Вы забыли?.. – крикнул вслед уходящей охране змей.

Ему не ответили.

– Не забыли, – догадался он.

– А вот и подходит время благодарности, – не сдержал сарказма я. – А ведь могли бы умереть гораздо раньше, и не было бы сейчас этого томительного ожидания.

– Какое паскудство – платить смертью за хорошее дело. – Голос у кошки от негодования стал ниже тембром.

– Как – «смертью»? – переспросил Антош. – Нет, нет, этого не может быть, не может быть, не может быть, не може… – Его голос затих.

Через минуту со стороны столба, на котором висел змей, раздалось мычание. Оно не прекращалось и через минуту стало действовать на нервы.

– Заткнись уже, не вой! – крикнул я ему.

Змей не отреагировал, продолжая мычать.

– Я сдохну от его нытья раньше, чем меня прикончит священник, – пожаловалась кошка. – Заткните мне уши.

Змей продолжал выть. Я потерял счет времени, сколько это продолжается, и мне пришлось смириться, иначе можно было сойти с ума.

И вдруг змей затих. Его вой резко оборвался.

– Спасибо, – поблагодарила его Ляля.

– Что случилось, ты не помер? – спросил я.

Змей не отвечал.

– Антош! Антош, скотина пресмыкающаяся, ты живой?

Никакого ответа.

– Жорж, я думаю, этот вой был обрядом самоубийства. Хвост даю, он сбежал отсюда на тот свет.

– Хитрец. Жаль, я так не умею.

– И не надо. Мы должны быть выше этого. Судьбу надо принимать, а не убегать от нее.

– Согласен, но смалодушничать очень хочется.

– Ух ты! Где я? – раздался удивленный и испуганный голос змея.

– Успокойся, ты все так же в аду.

– Мы решили, что ты того, самоубился.

– Вы что! Вы знаете, кажется, у меня получилось. – Голос змея раздался рядом со мной.

– Ты выпутался? – удивился я.

– Нет, я думаю, что я сбежал в другой мир, ненадолго.

Меня тронуло за ногу. Очень хотелось верить, что это Антош.

– Жорж, это ты?

Точно, это был змей. Его голос раздавался прямо подо мною.

– Антош, Копперфильд ты недоделанный, развяжи меня.

– Я попробую, но не уверен, что смогу. Здесь такие тугие узлы…

– Попробуй, дружище, себя же ты смог развязать.

– Я не развязывался, говорю же, я смог каким-то образом попасть в другой мир. Я был не в себе, в трансе, когда это случилось.

– Правда? – спросили мы с кошкой в один голос.

– Да зачем мне врать? Это был другой мир, но непохожий на мой, там было нечем дышать, все горело и дымило. И мне стало страшно одному, поэтому я вернулся.

– Как?

– Не спрашивайте, я сам не понял.

– Развяжи меня, я развяжу Лялю, и выводи нас отсюда, следопыт ты наш. Если получится, обещаю целый месяц для тебя лягушек ловить.

– Тьфу, я не ем их ни в каком виде. Они мерзкие.

– Вот и славно, в этом мы с тобой похожи. Давай, дружище, крути узлы, освобождай меня.

У змея ничего не получалось. Он старался, пыхтел, а устал я – от напряжения и ожидания. Как назло, в коридоре раздались шаги.

– Антош, забирайся на столб, иначе они поймут, что мы собираемся освободиться.

Змей успел раньше, чем открылась дверь и помещение наполнилось желтым светом горящей масляной лампы. Это был старик священник.

– Вам еще рано ждать эффекта от лекарства. Нужны по крайней мере сутки, – произнес я на упреждение.

Может, он не пойдет дальше и не заметит, что змей развязан. Однако старик проигнорировал мой возглас. Шаркая ногами, направился прямо ко мне.

– Церкви нужны все знания, которыми ты обладаешь. Я хочу, чтобы ты поделился со мной секретом приготовления этого лекарства, а также других чудес, в которых нуждается церковь для укрепления своего авторитета.

– Для начала освободите мне руки. Они затекли и болят, так что я ни о чем больше не могу думать.

Старик поднес лампу к моему лицу и посмотрел на меня большими лиловыми глазами, в которых отражалось пламя. Мне подумалось, что внутри этого святого отца давно бушует адский огонь, который выжег в нем абсолютно все добродетели. Старик достал из-за пазухи нож. Мое сердечко екнуло. На лбу выступил пот. Может, не стоило говорить старику про руки? Блестящее лезвие отразило свет лампы во время короткого замаха. Путы, связывающие руки, упали. Я облегченно выдохнул.

– Говори, а я буду запоминать. – Старик ненадолго закашлялся. У него появились первые признаки «мокрого» продуктивного кашля. Мои таблетки действовали, и священник это понял.

Я начал с плесени, которая вырастала на хлебе.

– Удивительно, как мы сами до этого не додумались? – удивился старик.

– Ничего удивительного, мы и сами додумались до этого не так давно.

Боковым зрением я заметил движение. Змей слез со столба и бесшумно извивался в сторону священника. Я понятия не имел, что задумал этот условно разумный пресмыкающийся. Мне было страшно шевельнуть зрачком, чтобы не выдать змея.

Антошу почти удалось подобраться незаметно. Все же старик почувствовал его приближение и повернулся. Немая сцена длилась мгновение. Старик попытался крикнуть, а Антош, как пружина, выстрелил собой в его направлении. Сбить с ног не удалось, но змей обмотался мертвой хваткой вокруг старика да еще умудрился прижать голову к груди. Старик мычал, но совсем негромко.

Я не знал, что задумал змей, но понимал одно: мне надо развязываться. Нашарил узел за спиной и с огромным трудом, ломая ногти, развязал его. Освободившись от веревки, державшей меня за пояс, приступил к ногам. Ничего не получалось, узел был как каменный. Мне на глаза попался нож, которым старик разрезал мои путы. Я упал на пол и вытянутой рукой достал до рукоятки ножа. Клинок был тяжел, не под человеческую руку и мускульную силу. Я срезал путы и подбежал к Ляле. Разрезал на ней веревки, и вместе мы направились к змею и старику, которые к этому времени уже катались по полу, мыча на разные лады.

– Антош, а что дальше? – спросил я взволнованно.

– Хватайтесь за меня! – скомандовал он и перешел на то самое мычание, которое так доставало меня совсем недавно. Сейчас мое отношение к этому звуку кардинально поменялось.

Я догадался, так же, как и Ляля, что змей попытается выбраться отсюда в другой мир. Как бы дико это ни звучало в отношении пресмыкающегося гада, но он сделал нас с кошкой. Я дал увесистого пендаля священнику, чтобы он перестал сопротивляться и позволил змею сконцентрироваться на более важной задаче. Старик испуганно выпучил свои и без того немаленькие глаза.

– Чего вылупился, сволочь, демонов, что ли, не видел?

Я ухватился левой рукой вокруг тела змея, правой взялся за кошку, чтобы невзначай не оставить ее в этом смрадном сарае.

– Поехали! – крикнул я и закрыл глаза.

Глава 7

Долго ничего не происходило. Змей гудел, как трансформатор на пределе сил. Старик брыкался и зарядил мне ногой под ребра, за что был укушен Лялей. Он взвыл, и его крик будто подстегнул процесс перехода. Обстановка мгновенно сменилась. В глаза ударил свет, а ноздри обожгло горячим воздухом.

Мы лежали на горячих камнях, вокруг нас висел непроницаемый пар, сквозь который доносились булькающие звуки кипящей воды. Змей отпустил священника.

– Уф, наконец-то, – выдохнул Антош облегченно. – Это то место, куда я попал в прошлый раз.

– Спасибо тебе. Молоток! – Я похлопал Антоша по изумрудно-зеленой чешуе. – Жарковато, но лучше, чем в сарае у этого садиста. – Я слегка поддел ботинком бок старика, но тот завыл, будто я отрубил ему конечность. – Что, ваше преосвященство, мечтали посмотреть миры? Извольте.

– Верните меня, я больше не хочу, – попросил он жалобно.

У него затряслась мощная нижняя челюсть, большие глаза наполнились влагой.

– Да чтоб тебя, несчастный! – На меня его попытки разжалобить не произвели никакого впечатления. – Садюга, тысячи людей загубил, а теперь хочет, чтобы к нему отнеслись так, как он ни к кому никогда не относился. Имеешь право-то?

Старик начал кашлять. Согнулся колечком на камнях и задергался в спазмах.

– Может, столкнуть его в кипяток? – предложила Ляля, подмигнув мне.

– А что, сварим и съедим. Походу тут с едой будут напряги, – согласился я с ней.