– Нет, ты должен ее наиграть в свой банк на хранение самостоятельно, – прервала мои мечтания девушка.

Джина провела меня по отделам с верхней одеждой, обувью и даже заставила зайти в парикмахерскую. Я же не видел себя в зеркале с того момента, как в меня ударился сатир. Я считал, что у меня все еще щетина, а там уже выросла полноценная борода. Ее подровняли, волосы подстригли, обрызгали благовониями. После всех процедур я не готов был узнавать свое отражение. Хоть сейчас на обложку модного журнала.

На каждой кассе Джина исполняла прекрасную музыку, и, судя по продолжительности, значительно отличающейся от той, которую она отыграла для таксиста, мое преображение ей дорого стоило.

– Тебе еще виолончель в руки – и сошел бы за миллионера, – причмокнула она от удовольствия.

– К сожалению, мне на ухо наступил медведь, – признался я.

– Как это?

– У меня нет слуха.

– О, печально.

– На самом деле не особо. В нашем мире полным-полно нищих музыкантов. На улицах за копейки играют.

– Ты врушка, но забавный.

– Хотелось бы тебе показать другие места, но жалко. Ты попадешь в такой круговорот ситуаций, в которых умение играть на скрипке совсем не поможет.

– Фантазер. Все так говорят, кто играть не умеет: дескать, в жизни есть еще что-то важнее музыки, а сами просто завидуют и ничего поделать не могут.

– Даже не знаю, насколько это хорошая идея – рассчитываться музыкой. Получается, что те, у кого талант от рождения, всегда имеют преимущество. Хотя у нас то же самое: кто умеет обращаться с деньгами от рождения, тот и богач. И я не завидую. С недавних пор осознал, насколько это мелочно. Но не в отношении тебя. Я вижу, как ты благородна. Могла бы и не обернуться, а послать меня подальше.

– Я так и хотела сделать, но ты какой-то магнитный. Я не пойму, в чем дело, кажется, у тебя глаза фантастические. – Джина томно прижалась ко мне.

– Джина, у меня товарищи застряли на Украине, на сеновале. Мне надо возвращаться, пока мы не потеряли друг друга.

Девушка отстранилась от меня, нахмурила брови и попыталась по глазам понять, зачем я ей вру.

– Мне нужно уединиться, чтобы собраться с мыслями.

– Ты какой-то неблагодарный. – Джина надула губы.

– Благодарность не требует оплаты. Тем более у меня нет скрипки, – отмазался я как мог.

В другом случае я выкроил бы время для благодарности, но не сейчас. Укоризненные взгляды змея и кошки стояли у меня перед глазами. Надо возвращаться.

– У тебя есть другой музыкальный инструмент, а я прекрасно играю на разных.

– Ух, Джина, ты такая озорница, но мне надо спешить. Покарауль, пожалуйста, у примерочной, пока я не свалю отсюда.

Я взял не глядя первую попавшуюся вещь с полки и направился к примерочной. Джина шла за мной.

– Жорж, обычно бродячая собака ищет, к кому бы прибиться. А что нужно тебе?

– Ого, собака? В последнее время меня чаще сравнивают с обезьяной. Мне надо, чтобы ты поверила, что я не из вашего мира. Не особо надо, но было бы приятно осознать, что кто-то взял и поверил мне на слово. Я пока новичок в этом деле, но уже кое-что понял. Если ты вкусил прелесть перемещения, то теперь до самой смерти не остановишься. – Я зашел за шторку. – Миров много, Джина, и они все разные, и денег, даже сыгранных на скрипке, для перемещения по ним не нужно.

– Сумасшедший! – услышал я в ответ. – Зря только время потратила.

– Приятно слышать, что только время. Ты красивая и умная, Джина, а это сейчас редкость.

Я прикрыл лицо вещью с витрины и живо представил себе тот самый сеновал, с запахом и звуками. Какофония обналичиваемой музыки резко затихла. Ее сменил тихий стрекот сверчков. Я открыл глаза.

На улице стояла ночь. Пахло потным телом коров, парным молоком и навозом.

– Ляля, Антош! – шепотом позвал я. – Вы здесь?

Меня услышала собака, недовольно буркнувшая, не вылезая из будки. Я догадался, что мои товарищи сбежали от греха подальше. Я понятия не имел куда, и как их теперь искать. Путешествие по мирам в одиночестве навевало страх и скуку. Мне, как неуверенному пользователю, везде мерещились проблемы. Все-таки чувствовать рядом теплое плечо кошки и холодный хвост змея было спокойнее и даже веселее. Что может быть смешнее паникующего пресмыкающегося?

Я подавил опасливые настроения холодной логикой. Наверняка и моим друзьям не хотелось бросать меня. Они обязательно должны вернуться.

Прошло не меньше часа. За это время упали две звезды, на которые я загадал возвращение кошки и змея. Крупный рогатый скот тяжко вздыхал в открытом загоне о своей нелегкой жизни. Каково это – набивать непомерно огромные желудки изо дня в день? Хозяйский пес совсем не реагировал на меня. Смотрел в одну точку блестящими от ночного света глазами, положив морду на лапы.

– Куда змея дел? – спросил я его.

В ответ полкан широко зевнул, но отвечать не стал. Будь я на месте этого пса, большеголовый питон навсегда оставил бы в моей памяти след. Как и кошка размером с человека. Наверняка после их ухода я уже не мог показаться псу чужаком.

Хозяева не спали. В одном окне горел свет и за шторками мелькали тени. Мне подумалось, что крестьянам после трудового дня хочется скорее лечь в постель. Эти были какие-то неугомонные. Трудоголики, не иначе.

Лестницу за время моего отсутствия успели починить. Я снова поднялся по ней на сеновал и огляделся. Вдруг Ляля подаст мне сигнал огнивом? Логично, если они сбежали отсюда куда-нибудь на околицу, а не в другой мир. На всякий случай я помахал руками, чтобы кошка с ее контрастным ночным зрением смогла увидеть меня.

– Темна украинская ночь, но сало надо перепрятать.

Нет. Никто не реагировал на мои попытки. Мысль о том, что мы разминулись навсегда, все сильнее просилась на ум. Кто мне они? По сути, никто, случайные знакомцы, с которыми довелось перенести несколько нестандартных ситуаций. Стоило ли так привязываться из-за этого? Но с другой стороны, от мыслей о них на душе теплело. Что-то неуловимое успело нас связать. Я не был на войне, если не считать ту мясорубку в мире разумных коров, но мне показалось, что между мной, кошкой и змеем возникло чувство, похожее на боевое братство. К кошке еще имелось и боевое сестринство, но я не был уверен, что есть такое определение.

Хлопнули створки окна, в котором горел свет. Из дома донеслось пение. Басовитый мужской голос выводил народные мотивы. Теперь я понял, что хозяин решил завершить день хорошим возлиянием. А мне петь совсем не хотелось.

– А давай выпьем за нас с тобой, за то, чтобы такие, как я и ты, всегда находили общий… язык. – Мужской голос, с трудом проговаривающий слова, произнес тост.

Черт меня дернул пойти глянуть на крестьянское застолье. Я бы от рюмашки крепкого самогона с салом и огурчиком не отказался. Жаль, меня снова сдадут участковому. Интересно, что он думает о моем исчезновении? Пожалуй, сидит уже в церкви, молится о защите от демонов.

Я неслышно подобрался к окну. Мог бы так и не стараться, все равно пение мужчины перебивало любой звук, производимый мной. Я заглянул в окно из тени, вскользь. Виден был только хозяин, из бездонного зева которого исторгалось могучее пение. Я поднырнул под окно, чтобы с другой стороны увидеть его собутыльника.

Твою же мать! За столом сидела Ляля со стопкой в руках, а рядом с ней, головой на столе, лежал спящий змей. Первое, что пришло на ум, – их задержали до выяснения обстоятельств. Правда, увидев, как кошка замахнула залпом стопку, я эту мысль откинул в сторону.

– Мыкола… надо идти… друга вызволять, – еле выговорила кошка.

Хозяин прервал пение и, прищурив один глаз, посмотрел на Лялю.

– Идем. – Он поднялся и опрокинул табурет. – Только… чепец тебе повяжем. Бабка! Неси свой чепец!

Жена, видимо, эту компанию не приветствовала. Бочком, сторонясь кошки, подошла к мужу и протянула ему свой красочный платок.

– Надень. – Хозяин протянул Ляле платок. – Конспирация.

– Я не умею. – Ляля держала платок в руках, не зная, как его применить. Попыталась по-ковбойски закрыть им лицо.

– Мань… помоги. – Хозяин неуверенным движением провел указательным пальцем от жены к Ляле.

– Не надо за мной идти! – Я сказал это негромко, но жена хозяина все равно вскрикнула и схватилась за сердце.

– О! Жоржик! – Ляля бросилась к окну и попыталась взять меня руками за лицо. От нее разило перегаром. – А мы собирались к тебе.

– Дружище! – Мыкола подошел к окну и, схватив меня крепкими руками, втянул в дом. – Ты прости, что принял тебя за вора. Эта красотка мне все рассказала. – Он сделал акцент на слове «красотка». – Садись, угощайся чем бог послал. Бабка! Неси тару гостю.

Первые две стопки я замахнул без закуски. Хотелось загасить стресс, пережитый во время вынужденного одиночества. Когда тепло и хмель растеклись по телу, набросился на еду.

– Уважаю. Наш человек, – произнес хозяин довольно. – И эта дамочка – наш человек. Не отставала от меня. А этот… слабак, после каждой рюмки спит.

– У него метаболизм другой, – заступился я за змея.

– А, вон оно что. В следующий раз пусть приносит какой надо. А тебя что, отпустили? – Мыкола упер в меня мутные глазки. – Наш-то хваткий, любит звания получать.

– Нет, сбежал сам.

Хозяин заржал во все горло, высоко закинув голову.

– Поделом ему. Он хоть и блюдёт закон в нашей деревне, но подогнать раскрываемость за счет невинных – как здрасте. Выслужиться хочет.

– Жорж. – Кошка произнесла мое имя, почти проглотив букву «р». – А ты сбежал так, как я думаю? Фьюить? – Она изобразила жест, будто я перелез через окно.

– Ага. Побывал в мире, где в обороте вместо денег музыка.

– Как это? – Хозяин свел мышцы на лбу в большую складку.

– Вот вы пели сегодня, а там на это пение можно купить что-нибудь. Чем лучше поёшь, тем дороже это стоит.

– Херня какая-то, – решил Мыкола и разлил во все стопки.

– А ты такой нарядный потому, что хорошо пел? – спросила кошка.

– Ха, там ситуация такая была, девушка одна приняла меня за бедного и решила поступить благородно – приодеть. Она так на скрипке иг…

Кошка накрыла мою ладонь своей и приблизила лицо ко мне вплотную, обильно обдавая парами спирта.

– Еще раз уйдешь без меня, а тем более шляться с девками, я… – Она взяла в руку соленый огурец и раздавила его. – Понятно?

– Более чем.

Мыколу эта сценка рассмешила.

– Ой, бабы! – Он утер слезы, выступившие от смеха.

Мы выпили еще по одной, и мне стало просто хорошо и беззаботно.

– А как вы решились показаться на глаза? – поинтересовался я.

– Как, как. Антош нашел бутылку в сене, – пояснила Ляля.

– Это я от бабки делал заначку, – тихо произнес Мыкола. – Когда я пошел проверить ее, чуть в штаны не наделал. Там лежал спящий змей, и рядом эта дамочка ревела и пыталась его разбудить.

– Да? А почему вы не побежали к участковому?

– Ну, вначале я подумал, что блазнится с перепоя, хотел на вилы насадить. Потом поговорили, Ляля рассказала про тебя, что вы свалились откуда-то хрен пойми. И так это живо было и по-настоящему, что я невольно проникся. А ведь и правда: грех думать, что люди – это только те, кто на нас похож. Смотри, кошка кошкой, а самогон хлещет как человек.

– То же самое она думает о нас. Макаки макаками, а самогон делать умеют.

Мыкола снова начал ржать. Его смех разбудил змея. Антош резко выпрямился, будто и не был пьяным.

– О! Жорж! Уже отпустили?

– Сбежал. А ты, я вижу, не смог побороть своего зеленого змия?

– Не то чтобы не смог, я с ним и не боролся. Накопилось, понимаешь? Надо было дать выход. Стресс за стрессом. Помереть только на этой неделе несколько раз собирался. Можно мне этой вкуснятины? – Антош ткнул хвостом в блюдце с салом.

Мыкола расплылся в довольной улыбке:

– Все видел, но чтобы змея – хохла? И горилку любит, и сало.