Откуда-то послышался цокающий шум. Из-за сильного марева, закрывающего обзор, рассмотреть его источник было невозможно. Я решил, что шум производят здешние животные, мигрирующие к новым пастбищам или источнику воды. Последнее предположение меня заинтересовало, но чисто теоретически. Отравленная нога совсем отключилась от организма. Как я ни пытался на нее опереться, она безвольно сгибалась под моим весом.

Шум приближался, и вот в зыбком мареве появились нечеткие темные силуэты. До меня вдруг дошло, что я нахожусь на пути миграции этих животных и они, скорее всего, затопчут меня. В очередной раз стало страшно. Я заметался в поисках укрытия. Но где его было взять? Каменистая равнина, куда ни глянь, без единого выступа.

Силуэты обретали четкость с каждым метром. И вот уже можно было различить некоторые детали. Это были не олени, не буйволы или слоны местного галлюциногенного разлива, это были невообразимо страшные существа, аналогов которым в моем лексическом кругозоре не имелось. Однако меня больше напугали не они, а наездники. Это были те самые черти, или сатиры, как их называл Вольдемар. Кажется, я попал.

Принять бой, вооружившись камнями, или бежать? Я был жалок в обоих случаях. Сдаться с гордо поднятой головой? Вот это было хорошее решение. У меня даже созрел план свалить все на Вольдемара, а себя выставить его жертвой. Моя карма еще терпела такие вещи.

Я поднял руки вверх, показывая сатирам свое намерение сдаться. Они сбавили ход и перешли на рысь. Их луженые глотки издавали какие-то воинственные крики, будто им на пути повстречался не жалкий я, а огромное войско противника, для сражения с которым надо было довести себя до исступления, чтобы не бояться.

– Извините! Бес попутал! – крикнул я, но вдруг подумал, что упоминание беса может их оскорбить. – Это все он, мой похититель! Жуткий ловелас и садист-убийца!

Всадников было не меньше двадцати. Они сбавили ход и начали обходить меня полукругом. До чего же они были похожи на стереотипных чертей! Даже мохнатые кончики заостренных ушей – такие же, как у черта из черно-белого фильма про кузнеца Вакулу.

– Я вообще ни при чем. Тот, кто вам нужен, бросил меня умирать. Будь он проклят! – Я закашлялся.

От жажды и волнения влаги во рту совсем не осталось. Слова давались с трудом. Позади раздался шум, и в то же мгновение что-то крепко обхватило меня под ребра, оторвало от земли и швырнуло вверх. Я решил, что меня заарканили. Из любопытства не закрыл глаза, желая видеть, чего мне бояться.

Мой полет начался над головой существа, похожего на кентавра, продолжился над его лошадиным крупом и завершился в телеге, в которую тот был запряжен. Перед тем как свалиться на сено, увидел Вольдемара, пытающегося занять безопасный угол. Приземление было мягким.

Как только я свалился в телегу, кентавр рванул вперед. Ускорение было таким, что меня по инерции утянуло к заднему борту. Быстро меняющиеся картинки замелькали по бокам.

– Ух, успели! – Вольдемар хлопнул меня по плечу. – Ты как, не обделался?

– Спасибо, удержал. Я так высох, что даже обделываться особо нечем. Есть попить что?

Вольдемар сунул руку в сено и достал глиняный кувшин.

– Это медовуха, как пиво, только еще слабее. Пойдет?

– Пойдет, я сейчас даже серную кислоту выпил бы, лишь бы мокрая была.

Пряная, сладковатая медовуха текла мимо рта. Я пил целую минуту и никак не мог напиться. Когда я оторвался, то ощутил, что нахожусь в легком опьянении. Мне стало гораздо легче.

– Что за транспорт? – Я кивнул в сторону кентавра.

– Кентавр, Ставрррр. – Последний звук Вольдемар произнес, шлепая губами.

Кентавр обернулся и помахал рукой. Я тоже махнул ему, полагая это неким знакомством. Несмотря на частично человеческий облик, предварительно я посчитал, что умственное развитие у такого существа тоже человеческое только частично.

– Он, Ставр этот, что, умом-то – как мы? – спросил я у Вольдемара.

– Ну, не стоит, конечно, меня и себя равнять. Умом он, скорее, как я.

– В смысле? Кто умнее из нас? – Я так понял, что Вольдемар невысокого мнения о моем уме. Заявления человека, одетого в чехол от сиденья, сложно было воспринимать серьезно.

– Я умнее и Ставрррр умнее.

– Как это ты определил мой интеллект? – В легкой эйфории от медовухи последствия пережитого страха почти не ощущались.

– Потому что ты не умеешь ходить через миры. Это отличный показатель уровня развития. Я могу, Ставрррр может, а ты нет. Извини, но ты идиот.

– Вот спасибо.

– Ничего, не расстраивайся. Не все потеряно. Ты идиот по воспитанию. Система, в которой ты жил, неспособна воспитывать умных.

– Хочешь сказать, что я смогу, как и ты, и этот полуконь скакать по мирам? Этому можно научиться?

– Ну, – Вольдемар неопределенно покачал головой, – староват ты для обучения, закоснел в своих взглядах. Если не сгинешь раньше времени, можем попробовать. И мне было бы проще не таскать тебя за ручку. И не называй его никак, кроме имени. – Вольдемар кивнул в сторону кентавра.

– Хорошо. Просто мне трудно так сразу воспринимать лошадь как равного.

– Это замечательные существа, пожалуй, самые бескорыстные из всех, что я знаю. А я знаю очень многих. Вот вы, люди, привыкли подчинять себе природу, а у них так, что не разберешься, кто кого подчиняет. Вот Ставрррр сколотил телегу и возит свое хозяйство в ней. Не поймешь даже на первый взгляд, кто у них там кем управляет.

– Слушай, а женщины у них такие же? В смысле, пятьдесят на пятьдесят?

– Нет, женщины – наоборот: голова от лошади, а низ от женщины.

– Да? Ну, в этом есть некоторый смысл.

Вольдемар заржал, даже Ставрррр обернулся.

– Какой ты доверчивый. Такие же, только женщины.

– И грудь есть, и вымя?

– А ты что, уже подумываешь, за что подержаться приятнее? Скажу тебе, они и трусов не надевают, одним хвостиком прикрываются.

– Фу, не надо мне таких подробностей. Просто интересуюсь. Представь себя на моем месте. Сатиры, кентавры, вся греческая мифология у меня перед глазами.

– То ли еще будет!

Кентавр сбавил ход и остановился совсем. Мир вокруг напоминал раннюю эпоху образования планеты. Багровое небо, вокруг множество дымящихся вулканов (некоторые выбрасывали лаву) и сильный запах серы. А еще это могло напоминать предбанник ада.

– Мы что, в аду? – Я перевесился через борт.

Деревянное колесо телеги стояло на едва заметной трещине, из которой выбивался дым.

– Да уж, мирок негостеприимный. Держись крепче, сейчас будем прыгать.

– Куда?

– Через огненную реку. Сатиры потеряют след.

– Какую реку? – Впереди была не река, а целое море лавы. – Он же не Пегас, летать не сможет?

– Держись и смотри! И не пытайся своим отростком нервной системы понять замысел.

– Готовы? – Ставрррр обернулся.

На удивление голос у него был абсолютно человеческий, очень глубокий и сильный.

– Готовы! – ответил Вольдемар.

Кентавр ударил копытом и резко рванул. Сотню он набирал, судя по ускорению, не больше чем за три секунды. Ставррррр несся прямо на лаву. Из-под его копыт летели искры. Совсем не к месту мне стало интересно, подкован он или нет. Горячий воздух бил мне в лицо, не позволяя открыть глаза, а увидеть последний момент своей жизни хотелось. И вот, когда осталось несколько метров до ее границы, я понял: нет никаких котлов с чертями, это просто аллегория, а меня за грехи собираются окунуть в раскаленный поток.

– Не-э-э-э-э-э-эт! – закричал я в надежде, что крик заставит меня проснуться или очнуться в своем теле.

Кентавр прыгнул и вознесся вместе с нами над жаркой лавой. Прыжок был мощным, но даже идиоту с Земли было понятно, что его не хватит, чтобы перепрыгнуть бесконечный поток. Я закрыл глаза, продолжая кричать, пока в лицо не ударил холодный воздух. Открыл глаза, и в этот момент телега приземлилась. От удара клацнул зубами и подлетел вверх.

Приземлился мимо нее. Повозка пролетела еще пару десятков метров, а я кувыркался по земле за ней следом.

– Чего не держался? – Вольдемар спрыгнул с телеги и подошел ко мне. – Цел?

– Еще не знаю. – Пошевелил руками и ногами.

Боли, как от перелома, не чувствовалось, саднило содранную кожу на локтях и коленях. Вольдемар помог мне подняться и забраться назад в телегу. Ставрррр смотрел на меня, будто чувствовал за собой вину в том, что я свалился на землю.

– Извините, это я виноват, не держался. – Во мне заговорила совесть.

– Больше прыжков не будет. Теперь можно не торопи-и-и-иться, – заверил меня кентавр, растягивая гласную.

– Да, теперь поедем не спеша. Сатиры больше нас не побеспокоят, – пообещал Вольдемар.

– Слушайте, раз нам больше ничего не грозит, может, отвезете меня домой? – Я сделал самый жалобный взгляд, какой умел.

Первым заржал кентавр. Его смех действительно больше походил на конское ржание. Огромные легкие, которых у него было в два раза больше моего, качали воздух будь здоров. Вольдемара тоже переломило от смеха пополам. Мне стало жалко себя, как ребенка, за которым вовремя не пришли родители, чтобы забрать из детского сада.

– Всё, ку-гук, поезд ушел, назад дороги нет, – сквозь смех ответил Вольдемар.

Меня опять накрыло, но в этот раз дикой яростью. В одно мгновение я возжелал смерти этому дегенерату, пересекшему мою жизнь и испортившему ее. Меня взбесила его рожа, глумящаяся над моим горем. Мышцы скрутило в тугой клубок и выстрелило в сторону Вольдемара. Злость настолько ослепила меня, что я ничего не видел, только чувствовал, как кулаки охаживают тело ненавистного мне человека.

Сильный удар в ребра, после которого я отправился в небольшой полет, отрезвил меня. Ставрррр пришел на помощь товарищу. Удар не прошел бесследно: у меня остановилось дыхание. Я выпучил глаза и открыл рот, как рыба, не имея возможности произнести ни звука. Кентавр понял, в чем дело, схватил меня, будто щенка, и сделал мною, как куклой, несколько приседаний. Легкие отпустило, и я сделал глубокий вдох.

– Спа… спасибо, – поблагодарил я.

– Извините меня, – громогласно произнес Ставрррр. – Я испугался, что вы убьете его-го-го.

Вольдемар сидел на земле с разбитым в кровь лицом. Его одежда, вернее, мой чехол был разорван почти пополам. Вдруг он воздел руки к небу.

– Когда же это все закончится? – крикнул ввысь Вольдемар. – Когда я уже очищу свою карму?

Ставрррр молча поднял его и усадил в телегу, затем головой показал мне сделать то же самое.

– Я отвезу вас к ручью умыться, – пообещал он.

Телегу затрясло. Мы ехали по полю, подскакивая на пучках выгоревшей на солнце травы.

– Ты чего такой злой? – спросил меня Вольдемар после некоторого неловкого молчания.

– А ты чего хотел: испортить мне жизнь, а потом ржать в лицо и думать, что это нормально?

– Да я как-то не подумал, что это обидно. Я вообще не понимаю людей, которые привыкают к чему-либо. Какие могут быть привычки, когда мир такой большой и разный. Ну, я в том смысле, что ты спланировал жизнь наперед, не зная, что есть другой мир, на который здорово посмотреть.

– Да, у меня были планы, а ты их разрушил.

Вольдемар хотел ухмыльнуться, но вспомнил, чем это закончилось пять минут назад, и взялся за набухающий под правым глазом синяк.

– Потерпи чуток и поймешь, что все твои планы просто жалки по сравнению с открывающимися возможностями. Планирование жизни – самый страшный грех после десяти основных. Нет, я бы поменял его местами с чревоугодием. Да и не грех это вовсе. Что плохого в том, чтобы вкусно поесть?

– Я что, теперь никогда не смогу вернуться домой? – В настоящий момент меня это заботило сильнее, чем иерархия грехов в понимании моего спутника.

– Давай так: минуя все этапы принятия неизбежного, сразу остановимся на принятии? Ага?

– Ага.

– Сможешь, но это сложно. У тебя есть несколько вариантов. Миры, понимаешь ли, бесконечны, и чтобы выбрать тот, который нужен тебе, надо точно знать его, чувствовать, понятно?

– Не совсем.

– Ну, грубо говоря, проводник, который вернет тебя домой, должен быть сам из твоего мира, либо он бывал в нем прежде и помнит его характерные особенности, либо ты сам должен научиться этому делу.

– А ты что? Или Ставрррр?