– Мне тоже интересно, Антош. Так же интересно, как показать вам свой мир. – Ляля пушила шерстку, чтобы она скорее сохла. – Придется взять из дома расческу. Я стала похожа на водяную крысу.

– Так что, Антош, хватит отмазываться, веди нас к своим пенатам, мы обещаем выдержать всё.

– Ну ладно. Не могу сказать, что я постиг всю суть перемещений, поэтому приготовьтесь к долгой дороге. Все готовы? – Змей посмотрел на еще не обсохшую кошку.

– Веди, по дороге обсохну.

Скрепленные змеем, по привычке, сложившейся естественным путем, мы отправились по мирам, напоминающим Антошу его родной. Через десять одинаковых миров я понял, что для меня они похожи на скалистые земли жаркой Греции или Ближний Восток. Много камней, солнца и чахлой растительности, приспособившейся к такому климату. Все миры казались мне идентичными, однако змей умел увидеть в них что-то отличающееся от его родного.

Несколько раз мы попадали на местных жителей, причем были такие, которых я отнес бы к переходной форме между человеком и змеей. У них были руки и внешность, причудливо сочетающая черты пресмыкающихся и млекопитающих. Кстати, это был единственный случай, когда мы встретили технику.

– Антош, тебе не кажется, что ты слишком много фантазируешь вместо того, чтобы сконцентрироваться на том, каков твой мир на самом деле, и себе самом? – Пока я был единственным человеком из нашей троицы, кто смог это сделать.

– Я стараюсь, но мысли неподвластны мне полностью. Часть их думается самостоятельно.

– А ты попробуй вспомнить настолько яркий эпизод из жизни, чтобы он получил сильный эмоциональный отклик, замещающий прочие мысли, – предложил я.

– Я попытаюсь.

Змей загудел. Миры зачастили перед нами со скоростью проносящегося состава. День, ночь, звезды, спутники, облака, тучи, дожди, ветра, самые настоящие пылевые бури. Антош резко тормознул. В этом мире смеркалось, теплое солнце уходило за горизонт. Камни охотно отдавали накопленный за день жар.

– Не получается. – Змей выглядел расстроенным. – Не мое это. Моя фантазия работает лучше, чем когнитивные способности. Я могу только выдумывать миры, которых никогда не видел.

– Антош, не превращайся в плаксу, – посоветовала кошка. – Это нам не поможет.

– Оставьте меня в покое! – В голосе змея послышались истерические нотки. – Идите дальше без меня.

– Что, долгая дорога уже закончилась? – напомнила ему кошка.

– Отстаньте. Знаете, почему я не могу настроиться? – Змей продолжил, не дождавшись ответа. – Потому что вы ждете от меня результата. Я не могу собраться, когда от меня ждут. Я привык все делать в одиночку. Мне нужно полное уединение, чтобы обдумать свои действия.

– Ясно. – Я понял, что змей говорит правду. Хладнокровному социопату-интроверту на самом деле могло понадобиться уединение для достижения результата. Отчасти я и сам был таким, особенно в школьные времена. – Иди. Где тебя ждать и сколько?

– Не знаю, мне все равно.

– Давайте у реки, – предложила кошка. – Мне там показалось уютно и безопасно.

– Я согласен, – ответил змей.

– Тогда мы с Лялей сгоняем куда-нибудь за едой и будем ждать тебя.

– Договорились.

Змей сделал короткое движение и исчез.

– Хороший человек, но местами невыносимый, – произнесла кошка, глядя на пустое место, где только что находился Антош.

– Он слишком озабочен тем, что о нем подумают. Ему всегда было комфортно только в своем мирке, а тут бесконечное количество миров и два товарища, которые от него чего-то ждут.

– Он вернется? – с сомнением спросила Ляля.

– Как пить дать. Это как приступ ностальгии: хочешь чего-то из приятных воспоминаний о былом, а как получишь – вроде и не надо уже, и не дает таких впечатлений, которых ждешь.

– Надеюсь. Без него у нас будет ощущение неполного комплекта.

– Согласен. Куда пойдем? Нет, что ты хочешь съесть?

– Жирную курочку, приготовленную на огне, со специями внутри.

– О, мадам знает толк в извращениях. Седлай меня, мы отправляемся на поиски курочки.

– Тьфу на тебя. Не порти аппетит. И скажи мне: мы будем ловить добычу сами или же придем на готовенькое?

– Я выбираю второй вариант. Что-то мне лень гоняться за курами.

– Жареная курица обязательно будет чьей-то. Ты собираешься воровать?

– Нет. Мне совесть не позволит воровать еду. Неужели ты думаешь, что при бесконечном количестве миров нельзя найти хотя бы один с ничейной жареной курочкой?

– Думаю, нет. Если курочку жарили, значит, хотели съесть.

– Но умерли раньше – от отравления грибами, к примеру.

Ляля засмеялась, широко раскрыв рот. Ей был к лицу такой смех. Было в нем что-то первобытно-заразительное. Возможно, мощные клыки, сохраненные природой.

– Что? – Кошка заметила мой пристальный взгляд.

– Красиво хохочешь, но, как говорится, хорошо хохочет тот, кто хохочет последним. Я угощу тебя ничейной жареной курочкой. Хватайся, я покажу тебе, что моя фантазия ничуть не хуже, чем у змея.

Ляля вцепилась в мою руку. Я закрыл глаза и начал представлять себе птичью тушку, жаренную на вертеле. Генератор миров, с которым я выходил на связь через сознание, принялся перебирать варианты. Как и предсказывала кошка, найти бесхозную курочку оказалось проблематично. Я не сдавался и попробовал представить себе миры, в которых происходили разные вещи, заставляющие оставить еду без присмотра. Например, извержение вулкана. Такие варианты были, но я не собирался рисковать своей и кошачьей жизнью ради куска еды.

После нескольких минут поиска мне удалось зацепиться за подходящий вариант. Я увидел плот из грубо отесанных бревен, неподвижно стоявший в центре озера. Посередине плота стоял вертел с насаженной на него птичьей тушкой. Под ней лежали дрова, а рядом находился их запас. Этот вариант мне показался подходящим.

Ляля была удивлена, когда оказалась на плоту.

– Неожиданно? – спросил я ее. – И курочка есть, и претендентов на нее нету.

– А где же они?

– Утонули, наверно, – пошутил я.

– Ужас. – Ляля живо представила себе эту картину. – Смотри, здесь стоят сети.

Кошка потянула за веревку, которую я сразу не заметил. Из воды показалась сеть, сплетенная из толстой пеньки. Рыба в ней имелась и била хвостами.

– А где же рыбаки? И почему они решили приготовить не рыбу, а птицу?

Сомнения Ляли показались мне логичными, однако я вспомнил любимую поговорку деда:

– Хороша уха из колхозного петуха. Может, у них рыба в печенках сидит, описторхоза опять же боятся.

– Ладно, начнем готовить, а там видно будет.

– Обожаю, когда мы с тобой сходимся во взглядах.

Хозяева плота, несмотря на то, что судьба их была нам неизвестна, оказались людьми сообразительными и оставили сухой мох для разжигания огня. Я взял у Ляли ее огниво и высек искры. Мох быстро занялся. Полноценный огонь разгорелся через минуту. Приятный запах дыма и готовящегося мяса разнесся по поверхности озера.

В этом мире еще было раннее утро. Приятная прохлада от воды и тепло от костра создавали неповторимое чувство сопричастности к этому месту. Вокруг плота иногда била серебристыми хвостами рыба, словно приветствуя нас.

– Жорж, здесь так мило. Я никогда не задумывалась о таком, но теперь знаю, что хотела бы иметь плавучий домик посередине спокойного озера.

– Не вопрос, как решишь поселиться – скажи, я тебе живо предоставлю домик на озере и книжку про Зверобоя в подарок дам.

– Хотелось бы думать, что к тому времени я и сама смогу ходить по мирам, как ты.

– Зачем? У тебя есть такой талантливый проходимец, как я.

– За едой смотри, прижарил уже, проходимец.

Действительно, запахло горелым. Я провернул тушку на пол-оборота. Черное пятно подгоревшей шкурки испортило общий румяный вид блюда.

– Ничего, я люблю поджаренное. – Это была моя вина – то, что я проморгал и вовремя не перевернул тушку.

Неожиданно со стороны берега раздался неясный шум, похожий на крики возмущенных обезьян. Из прибрежных кустов выскочила ватага голых людей, угрожающе машущих какими-то штуками в руках в нашу сторону. Один из них раскрутил что-то над головой и запустил в нас темным предметом. Он не долетел метров трех и шумно плюхнулся в воду.

– А вот и хозяева плота, – догадался я.

– Они что, вплавь сюда добираются?

Нет, не вплавь. Голые мужики вытянули из кустов лодку, похожую на пирогу, и полезли в нее, не прекращая орать.

– Эй, неандертальцы, на этом озере действует конвенция Монтрё! Ваше нахождение здесь противозаконно! Вернитесь на берег, иначе мы обратимся в международный суд!

Мой крик слегка утихомирил обиженных владельцев плота. Они замолкли и удивленно уставились на нас.

– Жорж, я боюсь, если мы не поспешим, то вместо этой курицы сами окажемся на вертеле. – Кошка прижалась ко мне, как напуганное животное.

Еще один предмет, запущенный первобытной пращой, упал рядом с плотом. На этот раз гораздо ближе. Думаю, в нас метали камни.

– Так курица еще не готова.

– Черт с ней, пойдем огурцов поедим или бананов.

– Конечно, долго ты на бананах протянешь. Берем вертел и сваливаем отсюда. А чтобы эти австралопитеки на нас не обижались, оставлю им сувенир.

Я вынул из рюкзака небольшой складной нож, добытый на складе «челомедов». Раскрыл лезвие и положил на бревна.

– Вроде и не кража, а принудительный обмен.

– Жорж, бежим, иначе я прыгну в воду и поплыву сама.

Пирога с людьми одолела половину пути до плота. Я уже мог четко видеть черты их лиц. Они действительно походили на первобытного человека. Покатый лоб, глубоко посаженные глаза, выпирающие челюсти. Жаль, у меня не было фотоаппарата. Отличная получилась бы иллюстрация для учебника истории. «Неандерталец» на носу лодки поднялся и прицелился в нас предметом, похожим на каменный топор. Учитывая первобытную силу метателя, можно было предположить, что он осилит забросить его на пятидесятиметровое расстояние.

– Жорж! – Страх заставил Лялю метаться.

– Всё, бежим.

Мы схватили вертел. Он жег руки, но я старался не обращать внимания. На ум сразу пришла поляна с речкой. Образ ее еще был свеж, и мне не составило труда, несмотря на приближающиеся угрожающие крики, представить его. Мы вывалились на то же место, еще хранившее на траве следы нашего присутствия, вместе с каменным топором, просвистевшем в сантиметре от моего уха.

Топор вонзился в траву.

– Я же тебе говорила, надо спешить. Тебе могло размозжить голову этой штукой. – Ляля тряхнула руками, чуть не выронив вертел.

– Я не думал, что они смогут добросить. Зато теперь у нас есть каменный топор. Я сдам его в музей.

– Смешно. Он не выглядит как ископаемый.

– Тогда бате подарю в новую машину, чтобы вместо биты возил.

– Ладно, пронесло – и слава всевидящему, но в следующий раз не стоит испытывать судьбу. Обещай мне.

– Обещаю. Пойдем дровишек поищем.

Мы насобирали ветки, оставшиеся от низкорослых кустистых деревьев, растущих вдоль реки, и разожгли огонь. Дым от них поднимался довольно едкий, а угли не образовывались совсем. Кое-как удалось довести курицу до готовности. Несмотря на свой хищный ротовой аппарат, Ляля категорически не принимала сырое мясо.

– Все эти заболевания от сырого мяса – они такие стыдные.

– М-да, глисты нам сейчас не нужны. Пусть лучше наша попа чешется в предчувствии приключений.

– Ты опять?

– Что «опять»?

– Портишь аппетит перед едой.

– Как ты с таким воображением еще не научилась ходить по мирам?

– Надо перевести умение ходить по мирам в разряд фобий, тогда мое воображение заработает в полную силу.

– А что, если и глисты могут быть разумными? Как-то неудобно получается травить их.

– Жорж, прекрати.