Мать замерла со столовым предметом в хвосте.

– Антош, ты дрался?

– Мама, мне пришлось. Нас хотели убить мракобесы, принявшие нашу компанию за демонов.

– Как – «убить»?! Это так опасно? – Несмотря на отсутствие нормальной мимики, мать все равно изменилась в лице.

– Было опасно, когда мы не умели выбирать миры. Сейчас с этим полный порядок. Вот уже несколько миров подряд с нами не происходило ничего страшного, – успокоил Антош свою мать.

– Тьфу-тьфу-тьфу! – Я не удержался от суеверия. – Простите, это на удачу.

В «дверь» заполз отец с еще одной тележкой.

– Вот, пришлось в магазин снастаться, дома ничего не держу крепкого, а то детвора подрастает, боюсь, подворовывать начнут да с друзьями пить по задворкам.

– Дорогой, что ты перед гостями выставляешь наших детей какими-то хулиганами, – упрекнула его супруга.

– А что особенного, перед такими гостями можно говорить что угодно, не разнесут по округе. – Отец засмеялся беззвучным змеиным смехом. – Ну, для аппетита по чуть-чуть?

– Дорогой, а вдруг нашим гостям это нельзя? – предположила супруга.

– Можно, – успокоил ее Антош.

Ляля отказалась. Ей хватило местного пива. А мне было неудобно не выпить с мужиками, хотя жара снова начала меня доставать. На вкус напиток напоминал крепкую наливку на какой-то ягоде, ближе всего к облепихе. Он был ароматным, но лекарственным на вкус. Какое-то время я ждал, что начну чесаться от аллергии, но не дождался и выпил еще пару местных рюмок на очень длинной ножке.

Как и обещал змей, родители подали нам тушеные ножки насекомых. Пахло блюдо великолепно, а вот вид его был сомнительным. Мне еще следовало перебороть свои пищевые предрассудки. Ближе всего ножки насекомых напоминали крабьи, только в черном блестящем хитиновом панцире. В состоянии легкой алкогольной эйфории я все же решился их попробовать. Ляля в этот момент отвернулась. Если не держать в уме, откуда это мясо, то можно было считать его вкусным. Только на обман мозга требуется гораздо больше времени. Я кое-как съел одну ножку и набросился на экзотические фрукты, старясь забить ими мысли о съедобных насекомых.

– Вам понравилось? – поинтересовалась мать.

– Очень. Но у нас такого нет, поэтому боюсь реакции организма. Как говорится, и экзотику съесть, и на унитаз не влезть. Простите за подробности.

– Я понимаю. А фрукты у вас нормально усваиваются? – Мать заметила, что их я ем без опаски.

– Надеюсь. С детства люблю фрукты.

Ляле понравились какие-то желтые клубни с нейтральным вкусом. Я надкусил один и понял, что это не мое – что-то среднее между сырой тыквой и картофелем.

– Так, теперь я хочу знать, как выглядят ваши миры, какой там уровень прогресса, какая политическая ситуация и прочее. – Как и всякому мужчине, отцу Антоша были интереснее глобальные вопросы, чем мнение о блюдах, стоявших на столе.

– Па, у Жоржа уже летают в космос. – Антош преподнес информацию, будто ею все было сказано.

– Да вы что? И далеко? – Отец открыл рот в ожидании ответа.

– На орбите планеты постоянно кружится орбитальная станция с космонавтами, а так – высаживались на спутник Земли.

– Великолепно. Наверное, проблемы болезней, социального устройства, ненормированного труда у вас уже не стоят?

Восторженно-наивный вопрос меня обескуражил. Я никогда не задумывался о том, что прогресс должен определенным образом менять обычную жизнь человека. Как-то само собой сложилось мнение, что прогресс – это большой адронный коллайдер, спутник для исследования поверхности Марса или какой-нибудь кометы, а жизнь – она течет и течет, от зарплаты до зарплаты.

– Космос дал нам большой скачок в информационных технологиях. Роботы по дому не ходят, только на больших предприятиях заменяют людей, а болезни есть и, думаю, будут еще долго, пока есть желающие на них заработать.

– Надо же, – удивился отец змеиного семейства. – Я так и думал, что технический и социальный прогресс не всегда идут вместе, потому что имеют разные векторы развития. Технический непрерывно толкают ученые и торгаши, а социальный – результат эволюционной необходимости, до которой еще надо дозреть.

– Точно, мы все – папуасы с компьютером под мышкой, – согласился я. Затем вспомнил, что про подмышки змеи не имеют никакого представления. – В руках, в смысле… Ладно, у меня тост. – Я показал глазами Антошу, чтобы он разлил спиртное. Когда он это сделал, я взял свою рюмку. – Я хочу сказать, что совсем недавно, когда мы оказались в одном ковше катапульты, я мог подумать о своих друзьях что угодно. Мы были очень разными, настолько разными, что сомневались в разумности друг друга. Вспомнить наши первые разговоры – можно со смеху упасть. Все наши стереотипы лезли наружу. Но прошло время, которое показало, что разница между нами довольно условная, и выражается она больше во внешности, чем в образе и уровне мышления. Для меня понятия «человек» и «люди» за это время обрели новый смысл. Все мы, кто научился ходить через миры, – люди, один народ, объединенный не происхождением, но пониманием своего единства.

В змеином доме повисла тишина после моего проникновенного тоста. Думаю, мне удалось растопить лед некоторых сомнений относительно нашего тройственного союза. Антош смотрел на меня, как очарованный юноша на свою первую любовь. Для него я сделал огромную работу, избавившую от лишних объяснений перед родителями.

– Предлагаю выпить за это, – заключил я.

– Это… это… очень верно сказано – все мы люди. Поддерживаю. – Старший змей опрокинул рюмку. Мы с Антошем последовали его примеру. – А что, если наш мир – это всего лишь начальный уровень развития цивилизации? Чтобы покинуть его, надо стремиться не к звездам, а к другим мирам, и это откроет для нас понимание чего-то большего.

Мать Антоша незаметно убрала выпивку со стола.

– Пап, не знал, что ты можешь пускаться в такие умозаключения. Полностью с тобой согласен. Дверь в другие миры открывается не перед теми, кто преуспел в техническом прогрессе, а перед теми, кто готов познавать и принимать все возможные варианты миров.

Должен сказать, что общение под хмелем в змеиной среде напоминало умные посиделки в общественных туалетах Древнего Рима. Что ни выражение – то мудрость, достойная занесения в скрижали. Лялю беседы не тронули. Она забавлялась с неугомонной мелкой, которая, как все дети, не могла остановиться в желании поиграть.

Никто не понял, что произошло. Ляля вскрикнула и замолчала, испуганно глядя на свои руки. Пустые руки. Я почувствовал недоброе. Кошка развеяла мои сомнения, когда сумела произнести:

– Она пропала.

– Кто пропал? – переспросил отец, еще витающий в своих размышлениях.

– Ваша дочка, – растерянно ответила Ляля. – Она была у меня на руках и вдруг исчезла.

Что после этого началось! Мать Антоша закричала, заметалась по комнате, ища дочь. В этот миг я тоже хотел, чтобы ее исчезновение имело более очевидную причину. Ляля была напугана до такой степени, что начала искать младшую змейку вместе с матерью Антоша.

Так хорошо начавшееся знакомство с семейством нашего друга закончилось трагично. Где искать их ребенка, я не знал. В какой мир она отправилась, не знала даже Ляля. Мне хотелось провалиться сквозь землю каждый раз, когда я ловил взгляд отца Антоша. Для него это была трагедия, тяжесть которой невозможно переоценить.

Матери Антоша стало плохо. Вокруг нее закружился муж и старшие дети, пытаясь привести ее в чувство.

– Я не пойму, как у меня получилось? – Ляля ревела без слез, по-кошачьи. – Я только подумала, что устала играть и было бы хорошо отдохнуть. Она исчезла…

– Ляля, вспомни, что ты представляла себе в тот момент. Может быть, ты видела картинку места, в которое отправила девочку? – Я пытался зацепиться за любую деталь.

– Нет, я ничего не видела. Жорж, что я натворила! – Ляля потянулась ко мне, и я приобнял ее. – Нас так хорошо приняли, а я… я никогда себе этого не прощу.

– Успокойся, пожалуйста. Мы найдем ее, мы сможем, мы шаг за шагом разберемся в том, как это у тебя получается. Это ведь тоже умение, и оно нам может пригодиться.

– Я не хочу такого умения, это зло, я – чудовище.

Ляля накручивала себя. Я понимал кошку и ни за что не хотел бы оказаться на ее месте.

– Шуш-ш-шка, – пропищал голосок.

Ляля навострила уши.

– Ашуша, – повторилось откуда-то снизу.

Ляля подскочила. Младшая сестра Антоша лежала на полу и пыталась взобраться на турник-сиденье.

– Ты где была? – Кошка подскочила к ребенку, хотела взять ее на руки, но передумала. – Ты цела? Не испугалась?

В ответ ей прозвучало большое количество несвязанных шипящих звуков.

– Мам, пап, она нашлась! – с огромным облегчением сообщил Антош родителям.

Мать и отец мгновенно появились в комнате и принялись наперебой целовать дочь и интересоваться у нее ее самочувствием.

– Ой, а ты испачкалась. Где же ты была? – Мать разглядела на теле дочери прилипший посторонний предмет.

– Можно посмотреть? – попросил я.

Мать позволила мне снять его с тела дочери, пристально приглядывая за моими действиями. Это был влажный кусок коры дерева. Я передал его Ляле.

– Знакомо?

Она обнюхала его и уставилась на меня неподвижным взглядом, будто в ней боролись противоречия.

– Она пахнет моим миром, – после задумчивой паузы сообщила кошка. – Неужели…

Я догадался, о чем подумала Ляля, и это представлялось логичным. Несчастное дите перенеслось в мир, о котором Ляля могла вспоминать подсознательно. Непонятно как оно вернулось самостоятельно.

– Антош, кажется, твоя сестра побывала в мире Ляли, и еще я думаю, что способность ходить через миры в вашей семье не у тебя одного.

Змей еще не определился, радоваться этому или нет. Зато его родители точно знали: ребенку никакие другие миры не нужны.

После случившегося наше присутствие тяготило семью. Всем было некомфортно, а что касается кошки, так она вообще места себе не находила. Ее точили муки совести и переживания, что ее «обратный» дар – настоящее проклятье.

– Антош, пора уходить, – шепнул я змею.

Он согласился и сообщил родителям об этом. Мать не выползла проводить нас, сославшись на самочувствие. Мы попрощались с отцом, братьями и сестрами Антоша, для которых произошедшее с младшенькой не перекрыло восторга от умения брата.

Я попросил прощения за этот печальный случай. Отец принял извинения молча. На глазах у семьи Антош скрутил нас с Лялей в кольца и перенес в спокойный мир с рекой.

Глава 14

– И почему у всех всё как надо, а у меня наоборот? Что со мной не так? – причитала кошка.

Я уже устал ее успокаивать. Она замолкала на несколько минут, а потом принималась корить себя с новой силой. Мы с Антошем были рады, что все обошлось, но Ляля считала, что случившееся ляжет черным пятном на ее хрупкую психику до скончания дней. Она перестала быть похожей на себя, превратившись в сгусток жалости и самобичевания.

Нам такой напарник не был нужен. Мы со змеем молча сговорились и незаметно ушли в другой мир. Даже если бы мы ушли с оркестром, кошка все равно этого не заметила бы. Другого варианта привести ее в себя я не видел. Не хлопать же ее по лицу? Не советую делать это и с жоржеобразными женщинами. Вместо того чтобы прийти в себя, женщина может повести себя еще неадекватней. В лучшем случае даст сдачи, в худшем – посчитает себя «обиженкой» и затаит злобу. А мне кажется, на это память у них работает безотказно.

Лучший вариант – тихо уйти. Вроде и не стал свидетелем ее не лучшего состояния, и ничем не задел. Хотя задел уже тем, что не сумел сказать правильные слова. К сожалению, для женщины в истерике их еще не придумали, но она об этом не знает и знать не хочет.