– Ничего, у нас есть душ, отмоешься.

– А долго ехать? – поинтересовался змей.

– Часов шесть, половина дороги пройдет над лесом, по опасному раскачивающемуся участку.

– Почему?

– В объезд платной дороги.

Мы поехали. Комфорта в машине обнаружилось по минимуму. Мне она напомнила старые советские грузовики, воющие коробкой передач. В салоне многие детали были отделаны деревом, что не казалось странным и премиальным для такого авто. Наверняка дерево – самый распространенный материал в этом мире.

Мы влились в поток и вскоре поднялись над вершинами деревьев. От этого вида захватывало дух. Близкое небо почти касалось облаками структурированных под разные задачи вершин деревьев. Мы ехали по сращенным ветвям дороги, волнующимся под порывами ветра. Ощущение напоминало качку. Иногда казалось, что колеса разгружаются настолько, что проскальзывают. Ляля крепко держала руль, пытаясь контролировать машину. Для езды по такой дороге требовалось определенное умение, чтобы понимать, как поведет себя машина, когда дорога уходит из-под колес.

Я полностью доверился кошке и просто разглядывал устройство самого верхнего уровня.

– А для чего делать дорогу так высоко? – поинтересовался я.

– Для крестьян. Видишь, здесь много полей, на которых выращиваются многие культуры. Когда-то, когда лес занимал не такую большую площадь, еду выращивали на земле, но по мере его разрастания приспособили для этого верхние ярусы. Вывели некоторые сорта пшеницы, способные срастаться с древесиной, чтобы питаться ее соками. Это избавило от необходимости обрабатывать землю. Хотя большая часть сельскохозяйственных культур до сих пор выращивается на обыкновенной почве. Некоторые богачи покупают себе дома на верхних ярусах, чтобы дышать чистым воздухом и принимать солнечные ванны. Они платят большой налог за использование сельской территории под нецелевое назначение.

– Ляля, а твоя семья на каком ярусе живет?

– На пятом от верха. А всего их, где могут жить люди, больше двадцати. За несколько последних, скажу я тебе, правительство доплачивает. Это уровни болотных миазмов, паразитов и полной тьмы.

– У нас все на одном уровне живут, в горизонтальном смысле.

– Я заметила, и это очень непривычно.

– Меня ваш мир вообще шокирует. Как можно было додуматься превратить деревья в инженерные сооружения? Это же надо управлять их ростом, направлять, в какую сторону расти и какую форму при этом иметь. Скажи, а ваши дома тоже растут со временем?

Кошка рассмеялась и чуть не улетела с дороги.

– Ух! Не расслабишься тут. – Она вцепилась в руль. – Нет, конечно, не растут. Побеги, бывает, лезут внутрь дома, но сами стены не растут.

– А что происходит с деревьями, когда они старятся? Что происходит, если дерево, которое находилось на пересечении важных узлов, начнет погибать?

– Ну, болезнь у деревьев не происходит внезапно. Подращивают побеги рядом, пытаются укреплять. Это происходит очень редко. На моей памяти такого не случалось в тех местах, где я жила, хотя в новостях иногда передают, что возникают очаги какого-нибудь заболевания, в результате которого пришлось срочно переселять людей.

– Слушай, а пожары бывают? – Меня осенило очевидное предположение.

– Бывают. Но если хочешь знать, то самым катастрофическим событием у нас считается неконтролируемое размножение термитов, поедающих кору дерева. Примерно раз в десять лет происходит скачок численности их популяции, и тогда у нас наступают тяжелые времена. Приходится всем, от мала до велика, обрабатывать стволы деревьев вонючей гадостью, пропитывающей все вокруг – одежду, шерсть, еду.

– Нельзя их вывести полностью?

– Нельзя. Они тоже выполняют свою работу и включены в цепочку питания многих видов.

– Как занимательно. Живые города! У нас они мертвые, как гробы.

– Мне так не показалось. У вас светло, и есть в них такая техническая красота, которой лишены наши немного корявые города. Дороги у вас нормальные, а не эти развевающиеся на ветру ленты.

– Да?

– Да.

– Надо будет посмотреть на свой город под другим углом.

Через три часа пути по одинаковым пейзажам я незаметно задремал. Открыл глаза, когда понял, что стало темно. Мы спустились на нижние ярусы и ехали по стабильной дороге, идущей мимо огромнейших стволов деревьев, внутри которых светились квадратики окон.

– Подъезжаем, – взволнованно сообщила кошка.

Глава 15

Я заметил, как менялась в лице кошка по мере приближения к дому. Она беспричинно облизывала нос, терла уши и перекладывала на руле руки.

– Волнуешься? – Не знаю, зачем я задал очевидный вопрос.

– Больше за родителей, чем за себя. Приготовься сразу – реакция будет бурной. Не знаю, как мать, но отец может и отлупить. У него один ответ на не укладывающееся в его рамки поведение. Нет, вначале он обрадуется, что я жива, но потом захочет научить меня жизни.

– Да ладно тебе! Всё будет хорошо. При нас он не станет играть злого папашу.

– Надеюсь.

В лобовое стекло ударилась летучая мышь, оставила кровавое пятно и застряла, зацепившись крылом в массивном дворнике. Ляля включила дворник, чтобы убрать ее, но мышь держалась крепко. Ее мертвая голова с мелкими зубками со свистом елозила по стеклу.

– Дурной знак, – вздохнула кошка.

– Вот у этой птички вечер не задался, а у тебя все будет хорошо.

Мы въехали, как я понял, в населенный пункт. Здесь было освещение, много автомобилей и большое количество светящихся окон. Ляля припарковала машину на тесной стоянке. Наш транспорт по сравнению с теми, что стояли рядом, выглядел большим и старомодным. Я предположил, что этот уровень отличается доходами от того, на котором кошка раздобыла грохочущую развалюху.

– Приехали, – сообщила Ляля.

Она долго собиралась с духом. Момент предстоял волнующий.

– Как я выгляжу? – спросила у меня кошка.

– Как всегда, превосходно. За то время, что мы вместе, взгляд у тебя стал более жестким, остальное без изменений.

– Главное, чтобы они не приняли меня за бродягу. – Она оттопырила полы своей кофты, разглядывая ее в слабом освещении салонной лампочки. – Поистрепалась Олеляу. – Она засмеялась. – Уже имя свое кажется чужим.

– Иди, не бойся. Если что-то пойдет не так, сразу говори: а я не одна, с друзьями. Прошу любить и жаловать – и сразу зови нас.

– Мои родители могут показаться еще более консервативными, чем родители Антоша. Прошу заранее, если они будут бегать от вас с криками, не принимать их поведение за обычное.

– Ляля, хватит себя накручивать. Иди уже, яви себя бедным родителям, выплакавшим все слезы в подушку.

– Что сделавшим?

– Ах да, вы же не плачете слезами. Просто иди, иначе я пойду первым.

– Или я, – добавил змей, уютно расположившийся на широком заднем диване. В темноте ему было позволено выбраться из багажника.

– Всевидящий кот, помоги! – Ляля резко выдохнула, открыла дверь и потопала к родительскому крыльцу.

Ее смелости хватило до самой двери, возле которой кошка опять впала в нерешительность и оглянулась. Я показал ей кулак. Ляля занесла руку, чтобы нажать на звонок. Секундная заминка – и она его нажала. Я заметил, как опустились ее плечи, как у побитой. Прямо картина «Возвращение блудной дочери».

В окне рядом с дверью загорелся свет. Дверь открылась. На Лялю упал свет лампы, что была в руках у кошки, одетой в пижаму. Вы слышали, как в марте воют коты? Так вот, что-то подобное началось спустя мгновение после того, как дверь открылась. Лялю втянули в дом, но дверь не захлопнули. Из дома доносился множившийся вой, похожий на плач огромных младенцев.

– Вот ее реально потеряли, – произнес я.

– Да, – согласился змей. – Сейчас все соседи сбегутся.

Кто-то из семейства Ляли все-таки догадался закрыть дверь. На улице стало тихо.

– Куда потом? – спросил после некоторого молчания Антош.

– Пойдем в Транзабар.

– Зачем?

– Не знаю. Чувствую: так надо. Согласись, от мысли навсегда остаться в своем мире становится душно и тесно.

– Соглашусь. Мелко и неинтересно.

– Точно. Любой миллиардер из моего мира – напыщенный карлик, променявший свободу мысли на деньги.

Антош согласно кивнул.

– Вот реально: что думаешь, то и получаешь. Это какой-то новый уровень мышления, прямо волшебство. При всем при этом я не воспринимаю перемещения как нечто магическое. Вполне себе осознанный труд, который может со временем ощущаться как рутина.

– Не скоро, надеюсь, – меланхолично ответил змей.

Кажется, он собирался заснуть.

Вдруг дверь в дом Ляли открылась и на пороге появилась она. Из дверного проема показались еще две кошачьи мордахи размером поменьше. Кошка махнула нам рукой. У меня учащенно заколотилось сердце. Как на смотринах перед чужими родителями.

– Идем, Антош, нас ждут.

Змей резко выпрямился и ударился головой о потолок.

– Куда? – Он все же успел заснуть. – А, понятно.

Обе детские мордахи исчезли, когда мы с Антошем оказались на виду.

– Не бойтесь, – крикнула внутрь дома кошка. – Ребята, живее, пока вас не увидели соседи.

Вид у Ляли был немного растерянный.

– Все нормально? – спросил я, поравнявшись с ней.

– Нормально. – Она не стала вдаваться в подробности.

Нас ждали в большой комнате, уставленной резной деревянной мебелью. Отец – я сразу понял, что это он, по его размерам: крупный, раза в два больше дочери. Как ни старался он держаться подобающим главе семейства образом, но только глаза его выдали. Я видел, как они у него расширились, когда мы вошли.

Отец сидел в большом кресле, напоминающем трон, остальное многочисленное семейство собралось вокруг него. Патриархат в кошачьем семействе цвел пышным цветом. Супруга, мать Ляли, стояла рядом. Самые младшие дети спрятались за нее и испуганно выглядывали из-за спины.

– Это мои друзья, Жорж и Антош, – представила нас кошка.

Я кивнул, чувствуя себя как на приеме у английской королевы. Антош неловко повторил мой жест.

– То, что я здесь, их заслуга, поэтому прошу относиться к ним с подобающим уважением и не делать акцент на их происхождении. Для них мы тоже произошли от животных. – Ляля постаралась упредить вопросы, которые обязательно должны были возникнуть. – Это мой папа, – представила Ляля отца.

Главный в семействе кот поднялся с трона и снова сел.

– Папа волнуется, – объяснила Ляля его скромный жест.

– Ничего, мы его понимаем. – Я сделал шаг к нему и протянул руку. Отец тоже протянул руку вперед. Я пожал ее. – Очень приятно. Ляля рассказывала о вас много хорошего.

Отец ничего не ответил, будто находился в некоторой прострации.

– Мои друзья называют меня Лялей, так им удобнее, – пояснила кошка. – Это мама. – Ляля подошла к матери и как дочь обняла ее за плечи.

– Очень приятно, – ответили мы с Антошем в один голос.

– Спасибо вам, – поблагодарила нас мать. – Мы были уже готовы к самому худшему.

– Да, спасибо, – наконец подал голос отец.

Видимо, немногословие у него было возведено в культ.

Ляля показала по очереди своих братьев и сестер. Родственники выглядели напуганными и старались не показываться из-за матери и отца.

– Не бойтесь. Они только на первый взгляд другие. Обещаю вам, что через несколько часов вы будете воспринимать их так же, как и нас самих. – Ляля попыталась успокоить родных, но на самых младших ее слова не подействовали.

Те, кого я принял за подростков, набрались смелости и вышли из-за спин родителей.

– Привет! – Я помахал рукой. – Наше почтение вашей прекрасной семье, воспитавшей такую дочь, замечательного друга, надежного и смелого товарища.

– Да, товарища, – подхватил змей.

Мой высокопарный комплимент создал заминку, во время которой никто не мог понять, как себя вести.