– Это я дерну тебя за хвост. Хвостик.

– Прости.

– Не сразу. Мне надо время.

– Время всегда просят те, кто желает заработать на своей обиде, – снова раздался непонятно чей голос.

– Где вы? – громко спросил я. – Мы вас не видим.

– С чего вы считаете себя вправе указывать нам? – Пока Ляля была на взводе, любые намеки на ее поведение вызывали в ней злость.

– А с чего вы считаете приличным явиться в мой дом и устраивать скандал?

Источника громкого голоса не было видно, хотя слышался он совсем рядом.

– Вы невидимка? – спросил змей.

– Чего еще ждать от гигантского гельминта? Нет, я сижу на ветке и смотрю на вас в упор.

Я осмотрел ветки и не увидел на них никого, кроме маленькой желтой гусеницы.

– Мы не видим вас, простите. Может быть, вы субинфернальная сущность, типа духа, которая невидима для нашего зрения. Дело в том, что мы путешественники между мирами, которые пытаются перескочить на иной уровень. – Я подумал, что в качественно отличающемся мире вполне могут жить нематериальные разумные существа.

– Много слов и мало смысла. Твои глаза открыты, но слабый ум не дает им увидеть. С таким воображением, как у тебя, надо сидеть дома и клепать детишек.

Я пригнулся и внимательно посмотрел на гусеницу. Она уставилась на меня, приподняв голову, клянусь, человеческим взглядом.

– Вы… гусеница? – Я не поверил в это.

– Ваше искреннее удивление оскорбляет меня. Разве размеры могут как-то влиять на умственные способности? Хотя, глядя на вас, можно предположить, что они как раз обратно пропорциональны размеру тела. – Голос у этой личинки насекомого был настолько громким, что это совсем не вязалось с ее размерами.

– У вас громкий голос…

– Я не разговариваю в вашем понимании. Вы слышите меня у себя в голове.

– А вы можете слышать наши мысли? – спросила Ляля.

– Да, милочка, я слышу твои мысли, но никому не расскажу о том, что я услышала.

Кошка стушевалась. Мне стало интересно, о чем таком она могла подумать.

– Тетушка гусеница, раз вы такая мудрая, скажите, как нам попасть в город, который от нас ускользает? – Пока мы задавали бесполезные вопросы, змей успел подготовиться.

– Сорвите мне с верхней ветки плод и разломите, – вместо ответа попросила гусеница.

Я сорвал небольшой фиолетовый плод, похожий на сливу, только без косточки. Разломил его, обнажив ярко-красную мякоть с нежным ароматом, и пристроил обе половинки рядом с гусеницей. Насекомое подползло к кусочкам плода и принялось поедать их. На глазах она увеличилась раза в три. Когда от плода ничего не осталось, гусеница замерла.

– И что, как нам это поможет попасть туда, куда мы идем? – не вытерпел змей.

– А? Извините, задремала.

– Вы же хотели нам сказать, как попасть туда, куда нам нужно.

– Я? Нет, я хотела есть, а вы помогли мне. Простите, у меня тихий час. – Гусеница зевнула. – Не всякий, кто окукливается, потом становится… бабочкой. – Она уснула. Ее храп раздавался у нас в мозгах.

Первый эксперимент вверг нас в долгий молчаливый ступор. Вышло комом, однозначно.

– Беспардонная гусеница, ничем не помогла, да еще назвала меня гельминтом. – Антош первым нарушил молчание.

– Не бери в голову, это же Страна чудес. Я вообще думаю, что в ней говорила зависть, – успокоил я змея.

– А давайте возьмем ее с собой? – Ляля потянулась к гусенице. – Посмотрим, что она на это скажет.

– Не стоит, – остановил я кошку. – Это уже криминал – похищение людей.

– А как же мы? Получается, что и нас похитили? – парировала Ляля.

– А вдруг в этом кроется смысл? – Змей замер в позе мыслителя. – Никто из нас – да и вообще никто – не захочет добровольно пойти туда, не знаю куда. Что, если мы были сакральной жертвой, частью обряда посвящения, без которой не откроются врата Транзабара? Ведь нас привели в город, а потом бросили, словно мы им больше не были нужны?

– Верно, – согласилась кошка. – Антош дело говорит, так и было. Очень похоже, что нас использовали как пропуск в город.

– Хорошо, использовали, но как они добрались до Транзабара? Если мы возьмем с собой это несчастное насекомое, как оно поможет нам? – Моя строптивость еще двигалась по инерции, хотя рациональные зерна в предположении кошки начали открываться и мне.

Ляля сняла с плеча рюкзак и вынула оттуда термос. Вылила из него воду, вместо нее положила фиолетовых плодов и сняла со стебля сонную гусеницу.

– Как хотите, но это будет мой пропуск в город мечты. – Она опустила гусеницу в термос, закрыла его и осторожно пристегнула к рюкзаку, чтобы не изменить вертикального положения. – Если что, я вытолкну ее назад, – пообещала Ляля.

– Боюсь, эта кроха-телепат устроит нам веселое путешествие.

– Я думаю, она вредная, пока гусеница. Когда превратится в бабочку, станет милейшим созданием, – успокоила меня Ляля.

– Вам, женщинам, виднее. – Я вздохнул, предчувствуя, что все будет не так радужно. – Куда?

– За жертвами для жертвоприношения. Теперь моя очередь представлять. – Антош взвился вверх.

– Никто не спорит. Только теперь тебе придется целовать Лялю.

Кошка задохнулась от моей наглости, а змей смутился.

– Нет, могу и я поцеловать, если Ляля не против.

– Хватит разыгрывать меня, как солдатня единственную проститутку на отряд! – Ляля наградила нас горящим от возмущения взглядом.

– Антош, начинай, Ляля дошла до кондиции.

– Что? – затупил змей.

Я не ослышался: кошка издала тигриный рык, от которого у меня забегали мурашки. Змей наконец сообразил и скрутил нас в одно целое.

Перемещение прошло быстро. Когда-нибудь ученые, добравшиеся до других миров, придумают, как перевести эмоции в лошадиные силы или киловатты.

– Ух ты!

Я открыл глаза после возгласа змея. Вначале я не смог воспринять то, что увидел. Все было не таким, какое я привык видеть. Даже самый невероятный мир казался обыкновенным в сравнении с тем, в который нас забросил змей. Тут уже не возникало сомнений, что это какой-то другой порядок. Мир казался нарисованным и плоским.

– Антош, куда ты нас завел? – спросил я, борясь с ощущением невозможности такого мира в принципе.

– Я решил представить, как и ты, сказку, которую мне в детстве читала бабушка.

– Ты представил не сказку, а книжку, – догадалась кошка. – Здесь все плоское, как рисунки на странице книги.

– Я ее именно так себе и представлял.

– Мы не сможем взять себе плоского попутчика, Антош.

– Жорж, вы же еще не познакомились с этим миром, а уже против. – Змей насупился, освободил нас от своих объятий и пополз вперед по нарисованной графитовым карандашом земле.

– Я против того, чтобы меня использовали для перемещений таким образом, – произнесла кошка шепотом, в котором чувствовался накопленный заряд злости.

– Хорошо, но пока нас не слышит Антош: тебе правда так не понравилось?

– Жорж, мы друзья, и больше никто.

– Я знаю, но как тебя еще привести в нужное состояние?

– Не знаю.

– Тогда я буду кусать тебя за хвост.

– Где я? Что вы со мной сделали? Выпустите меня немедленно! – раздался знакомый голос гусеницы. Даже сталь термоса и вакуумная колба не ослабили его.

Я помог Ляле снять термос с рюкзака. Кошка отвинтила пробку.

– Мы взяли вас с собой, – произнесла кошка самым дружелюбным голосом.

– Куда? Зачем? Как вы могли! У меня там начиналось превращение в куколку. Мне нужна еда, чтобы производить нить.

– Ой, простите, мы не знали, что это случится так скоро. Но мы взяли вам еды.

– Изверги! Несите меня обратно! Я вам жизни не дам, пока не вернете на место!

Ляля завинтила пробку, не выдержав возмущения гусеницы.

– Не будь она говорящей, я бы придавила ее пальцем.

Гусеница внезапно замолчала. Кажется, она восприняла угрозу кошки серьезно.

– Друзья, смотрите! – раздался восторженный голос змея.

Мы с Лялей, на время забыв о гусенице, обратили внимание на Антоша. А змей показывал нам чудеса. Рисовал кончиком хвоста прямо в воздухе оживающие картинки.

– Смотрите, что здесь возможно!

Он нарисовал дерево, и оно реалистично закачало кроной под напором ветра. Нарисовал солнце, и оно загорелось, слепя глаза.

– Как ты это делаешь? – удивилась кошка.

– Легко. Просто представь, что в этом мире такое нормально.

Кошка вытянула вперед лапу и провела ею по воздуху. На излете остался темный след, подвешенный прямо в воздухе.

– Думай и рисуй, – посоветовал змей и парой движений создал настоящий кусок скалы.

Рисунки были двухмерными и односторонними. Ни с ребра, ни сзади их не существовало.

Я вытянул палец и замер. С моим воображением можно разве что расписывать общественные уборные. Рука вывела большую «Х» автоматически. Это было невероятно, не буква, конечно, а то, что моя мысль через палец оставляла материальный след прямо в воздухе. Я написал «У» и решил попрактиковаться в чем-нибудь другом.

Змей рисовал природу. Кошка пыталась угодить гусенице и нарисовать ее портрет, но насекомое все равно брюзжало у меня в голове противным голосом. Что удивительно, прикладывать какие-то усилия для того, чтобы рисовать, не приходилось. Чутье возникало само собой, будто в руке настоящая кисть.

Что мне хотелось нарисовать? Разумеется, цель нашего путешествия, город, который знает ответы на все наши вопросы – Транзабар. Я помнил его довольно отчетливо. Лучше всего у меня отпечатался образ, увиденный с вершины холма. Разноцветье крыш и куполов, висящие над ними летающие корабли, искрящаяся лента реки и густой лес, теряющийся за горизонтом.

Палец мой не рисовал, он оставлял мысленный образ на невидимой поверхности. Я водил им, точно зная, что из этого получится. А получился вид города сквозь круглую прореху в облаках. Не набросок, а настоящая фотография, сделанная из корзины воздушного шара. Картина была настолько правдоподобной, что мне показалось, будто я слышу звуки, доносящиеся из города, и чувствую дуновение прохладного ветра.

– Ляля, Антош, посмотрите, что у меня получилось.

Друзья оставили свое творчество и подошли глянуть на мое творение.

– Похоже на настоящий город. – Ляля потрогала «картину». Ее рука прошла сквозь рисунок и просвечивала сквозь облака.

Змей заглянул за изображение:

– Было бы слишком просто, если бы картина открывала проход в другой мир.

– Для гельминта все сложно, когда он не в естественной среде обитания, – раздался в голове голос гусеницы.

– Хватит уже называть меня гельминтом! – правомерно возмутился змей. – Вы сами больше похожи на гельминта. А характер – так и вовсе.

– Антош прав, вы ведете себя хамовато, как базарная баба, – поддержал я друга.

– Заступнички, мать вашу. Я всю вашу историю происхождения вижу как на ладони. Предки вашего змея жили внутри гигантских млекопитающих, прямо в кишках, пока не жахнул астероид. Млекопитающие сдохли, а его предки пережили внутри разлагающихся тел самые сложные времена, а потом подъели трупы и стали думать, как выживать дальше.

– Это неправда! – возмутился Антош.

– Правда, а я больше не намерена спорить. Эй, художник, привой марсианина на земной макаке, ты, я вижу, самый одаренный. Нарисуй мне ветку, с которой вы меня сняли.

– Зачем?

– Рисуй, увидишь.

– А что вы можете сказать о происхождении моего вида? – спросила гусеницу Ляля.

– Ничего такого, что ты не знаешь. Бегали по деревьям, прятались от других зверей. А хочешь, расскажу, как ты относишься к этому комбинированному?

– Нет! – поспешно возразила Ляля.

Гусеница разразилась диким хохотом.

– Думаю, двояко понять твое возражение не получится. И не надо желать превратить меня в кляксу. Благодарите, что я не обратилась сразу куда надо. Иначе вы сейчас занимались бы рисованием отбойным молотком по каменной породе.