Мысль о смерти казалась мне совершенно невозможной. Не верилось – даже в том театре абсурда, который со мной приключился, – что это последнее представление в моей жизни. Нет, обязательно должно случиться какое-то событие, которое не даст этому произойти. Моя твердая убежденность подействовала на меня успокаивающе.

Желудок сразу отреагировал на изменение настроения громким урчанием.

– А что, никто не пронес с собой ничего съедобного? Выкладывайте на общак, поделимся по-братски. – Я упер руки в колени «по-авторитетному».

Мой вопрос остался без ответа.

– Может, съедим кого-нибудь? – подал голос из противоположного конца камеры человек с явными чертами хищника. – Есть тут травоядные?

Толпа сокамерников с тихой возней расступилась, оставив в центре пустого места человека с белой козлиной бородкой и небольшими рожками. «Веган» испуганно забегал глазами по лицам людей.

– Ну-ка прекратите вести себя как животные! – Благообразный старичок имел сильный голос. – Может быть, вас на то и проверяют, как вы, такие разные, сможете найти между собой общий язык. Мы же все новички. Начнем жрать друг друга – нас точно отправят под топор палачу.

– Старик дело говорит. Это проверка.

– Сидим и не ропщем. Кто оголодал сильно, пусть подошву от ботинок жует.

Последнее предложение я принял на свой счет. Обиделся и отвернулся ото всех. В камере стало тихо, и только грохот замков в соседних камерах давал понять, что в тюрьме что-то происходит. Вскоре и в нашей камере открылся замок. Все ожидали увидеть нового человека, но это оказался пресмыкающийся гад. Сокамерники одновременно опустили взгляд к ногам мускулистых охранников. Чешуйчатая змея выползла из-под их ног и замерла на входе. Она приподняла голову и оглядела немигающим взглядом всех присутствующих.

Те, кто был к ней поближе, попятились, кто сидел на нарах – испуганно подняли ноги.

– Добрый день, – произнесла змея шепотом, леденящим душу.

– До вашего появления он был гораздо добрее.

– Что не ползалось по родной земле? – спросил кто-то, я не успел заметить кто.

Змея резко выстрелила раздвоенным языком в сторону спросившего. Этот жест можно было понять как предупреждение.

– Не по своей воле, – прошипела змея и скрутилась в кольца. – Я мерзну, может кто-нибудь взять меня на руки?

Никто не пошевелился. Белый старичок снял с себя холщовую рубаху и набросил на тело змеи.

– Это не поможет, мне нужно в тепло.

Из всего тепла в камере имелись только тела теплокровных да пятна солнца, бьющего через узкие окна. Мне стало жалко гада, я встал, поднял его с пола.

– Почто ужика тираните?

Он оказался тяжелым, килограмм на пятьдесят, и холодным, как покойник. Змей смотрел мне в глаза, будто пытался контролировать мои действия. Я поднес его к круглой дужке спинки нар, на которую падал солнечный свет.

– Накрутись спиралькой и грейся.

– Спаси-и-и-ибо, – поблагодарил меня змей. Он вяло накрутился на дужку и закрыл глаза.

– Не за что. Спи спокойно.

В камере снова стало тихо. Каждый пытался предугадать, что его ждет завтра. Мне раз за разом приходила бесполезная мысль: а что, если бы я не поехал той ночью никуда? Она была никчемной ввиду невозможности что-то изменить, но самой настойчивой. Ее обдумывание лишило меня душевных сил, и я уснул.

Спал я, судя по тому, как затекли мои члены, долго. В камеру через незастекленные окна свободно проникала утренняя прохлада. Несмотря на то что народу было много, душно не стало. Меня бил легкий озноб. Такое ощущение, что я истратил все калории и теперь, как змей, стал хладнокровным, приобретая температуру окружающего воздуха.

С улицы доносился шум. Тюремщикам отчего-то не спалось в столь ранний час. Мысль про то, что там готовят эшафот, добавила трясучки. Подумалось, что если меня лишат жизни, то и поплакать будет некому. Закопают обезглавленное тело где-нибудь в общей яме или скормят свиньям-людоедам, и никто не уронит слезу. Получалось, что я прожил жизнь так, что и не оставил ничего, словно меня и не было на свете. Никакой, человек-невидимка, человек-тень. «Нет никто и звать никак», как любила говаривать моя мать. Прямо про меня.

Вдруг по всему этажу загрохотали замки, раздался топот ног и крики охранников.

– Выходи строиться!

Черт, это мне так напомнило первый день в армии! Та же неизвестность впереди и не самые оптимистические ожидания. Открылась дверь нашей камеры.

– Выходи строиться!

– А зачем? – спросил козлобородый.

– Судить вас будут.

Да уж, суд без провинности заранее отдавал предвзятостью и темными временами Средневековья. Не зря мне Транзабар с высоты показался именно средневековым городом. Я направился к выходу вместе со всеми, но, вспомнив про змея, бросил взгляд назад. Пресмыкающийся лениво сползал с нар. Ему явно не хватало скорости. Бедняга совсем окоченел. Я вернулся и положил его себе на плечо.

– Идем скорее, а то на казнь не успеешь.

– Спаси-и-ибо! А кого казнить будут?

– Нас.

На этаже скопилось полно народу. Я заметил, что народ в камеры собирали по гендерному признаку. За нами толпилась женская ватага. Мужики пялились на них с любопытством. Посмотреть было на что. Все эти разумные травоядные имели огромное вымя на животе, что для меня выглядело совсем не эстетично. Но большинство женщин оказались человекообразными. Какого черта им не сиделось дома?

– Вперед, на выход! – скомандовал перекачанный голем.

Толпа заключенных под монотонный гул голосов направилась к лестнице. Змей, кажется, пригревшись на моем плече, снова задремал. Хлопал меня по спине безвольно повисшим хвостом.

– Парень, ты со своей удавкой? – спросил разумный хищник.

– Нет, я решил умереть от змеиного яда.

– Я не ядовитый, – прошипел змей.

– У нас змеи не разговаривают, – произнес хищник.

– У нас тоже, – признался я.

– Да и обезьяны не разговаривают, орут только, как полоумные.

Я уже хотел согласиться с ним, что у нас тоже нет говорящих обезьян, но тут до меня дошло, что это намек на мою эволюционную ветвь.

– А у нас собаки только брешут почем зря да блох по шерсти гоняют. У меня две собаки дом стерегут. Сдохнут – из шкуры накидку на сиденье сделаю.

Хищник отстал, поняв, что его раскусили. Конечно, кто мог произойти от хищников? Только высокомерные существа. Эта мысль даже как-то оправдывала местную власть, не желающую конфликтов на почве непримиримой нетерпимости между представителями разных разумных видов. Только казнить все равно было негуманно. Я бы предпочел депортацию в любой мир, где жили человекообразные существа или не жили разумные вообще. Смерть – это крайний вариант решения проблемы.

Перед выходом на улицу в ноздри ударил запах еды. Народ прибавил шаг. Даже змей на моем плече сделал попытку поднять голову. Она у него выглядела раза в три больше, чем у земных змей, так что ему было тяжело это сделать.

На тюремной площади стояли дымящие полевые кухни. От них рядами расположились столы. Я прибавил ходу, чтобы первым взять миску и ложку. Гад на моем плече помогал мне бороться с возмущением тех, с кем я обошелся достаточно грубо.

Над одними полевыми кухнями висел символический цветок, над другими – куриная голень. Потоки разделились на травоядный и хищный. Мне можно было направиться в любой, но душа больше желала мясного.

– А ты чего ешь? – Я подумал, что нам со змеем может оказаться не по пути.

– Яйца, – ответил он.

– Хорошо, идем к хищникам.

Как ни странно, но на полевой кухне имелись вареные куриные яйца. Из бочки накладывали хорошо пахнущую кашу из непонятной крупы, но с понятными кусками мяса. Я взял и кашу, и яйца, и какой-то напиток зеленого цвета. Вытащил из-под кошачьего зада стул, потому что стула нам не досталось. Кошак попытался огрызнуться, но двойная агрессия быстро охладила его темперамент.

– Надо же, Мурзик шипеть вздумал. Это ему не в тапки срать, – хмыкнул я. – У тебя нет аллергии на кошачью шерсть?

– Нет. Но я никогда не ем их с шерстью, – признался гад.

– Фу, не надо таких подробностей перед едой.

Напиток оказался с градусами и хорошо достал до мозгов на фоне двухсуточного голода. Каша показалась изумительной по той же причине. Мне не испортил аппетит даже вид пресмыкающегося товарища, заглатывающего яйцо прямо в скорлупе.

– А чё ты его так глотаешь? Сказал бы – я бы тебе почистил.

– Не надо. Я так привык.

Змей напрягся. Изнутри его тела донесся звук лопнувшей скорлупы.

– Понятно, так еще и кальций в организм поступает. Послушай, а к старости у вас, наверное, проблемы с гибкостью бывают?

– Бывают. Колечком сложнее скрутиться, а потом развернуться.

– Всё как у нас.

Признаться, хмельной напиток и сытый желудок отодвинули страхи на задний план. Даже подумалось, что история с казнью просто выдумана от страха.

Тех, кто поел, ждали игры – по желанию: азартные, спортивные, интеллектуальные. Я немного побегал в эстафете. С кошачьими тягаться в этой дисциплине было бесполезно, они бегали намного быстрее. Мы со змеем оказались посмешищем на их фоне. Мне было плевать, я ждал третьего компонента. Как я помнил из обещаний, это был интим. Находясь в легком опьянении, я был не против контакта с какой-нибудь иномирской красавицей.

И вот на площадь выкатили какие-то будочки с ширмочками. Приятные развлечения ждали представителей обоих полов. Я понял, что мне полагаются будки с манерной нагой красоткой на ширмочке.

– Извини, друг, тебя с собой я не возьму. В таких делах свидетели не нужны.

Я оставил змея и направился к будке. Сдвинул шторку в сторону, надеясь увидеть за ней жгучую красотку, ожидающую моих ласк. Вместо нее меня ждал деревянный станок, имитирующий женщину в собачьей позе. От женщины были только деревянные ягодицы и бедра до половины и в центре – довольно небрежно выполненное причинное место, проникать в которое совсем не хотелось. С интимом вышел облом. Хотя в соседней будке, судя по звукам, с этим было все в порядке.

– Животные, тьфу. – Я плюнул себе под ноги и направился к змею.

– Ты что так быстро, мужик? – спросил меня мелкий макакоподобный иномирец.

– Не в моем вкусе.

– У нас сношения происходят сезонно, – произнес змей, когда я подошел к нему.

– А у нас – как получится: то каждый день, то три года перерыв.

– Странно.

– У нас вообще бабы странные, напридумывают себе разного, а потом ждут, когда к ним придет принц и исполнит все их желания.

– У нас такие же.

– Ты же сказал – сезонно?

– Не, если в сезон никого не нашел, то пропускаешь его. Не нашел в следующий – опять пропускаешь, и так, пока не найдешь.

– Тогда вам хуже, у нас хоть в межсезонье почпокаться можно.

Змей шумно выпустил из ноздрей воздух и закрыл глаза.

– Согрелся?

Змей едва шевельнул головой.

– Меня тоже отпустило. Когда этот балаган закончится?

Через полчаса над тюрьмой раздался протяжный рев нескольких труб. Будки, столы и кухни мигом исчезли с площади. На их место кони-тяжеловозы доставили деревянные конструкции непонятного назначения. Пока их приводили в рабочий вид, над зданием тюрьмы поднялся воздушный шар с большой корзиной. С него через громкоговорители началось вещание: