Новое правительство не пользовалось популярностью, а сам Папен за согласие возглавить его даже был исключен из своей партии Центра. Тем не менее 20 июля правительство Папена совершило акт на грани военного переворота – в нарушение Конституции оно объявило о роспуске социал-демократического правительства Пруссии. При этом Берлин был объявлен на военном положении, а функции исполнительной власти здесь были переданы командующему 3-м военным округом генералу Герду фон Рунштедту – вновь в числе «спонсоров» прихода нацистов к власти мы видим будущее командование вермахта.

Очевидно, что целью переворота была «зачистка» прусской полиции – той самой, что полгода назад обнаружила подготовку нацистов к вооруженному мятежу. В итоге антинацистски настроенный шеф прусской полиции Зеверинг был отправлен в отставку, а социал-демократы, не желая ссориться с генералами, в очередной раз трусливо проглотили пощечину.

Можно предполагать, что прусский переворот стал репетицией общегерманского переворота, к которому вели дело военные при явном содействии рейхспрезидента Гинденбурга. Гитлеру и нацистам в этом сценарии, как мы уже отмечали, отводилась роль младшего союзника – так же, как позднее это было в Испании с фалангой.

Но не получив массовой поддержки, военные не решались вывести войска на улицы. Поэтому Шлейхер начал переговоры с Гитлером об условиях вхождения нацистов в правительство. Гитлер сразу потребовал себе пост канцлера. Шлейхер не захотел идти на столь большую уступку и поэтому начал параллельные переговоры с лидером левого крыла НСДАП Грегором Штрассером. Именно контакты со Штрассером (а также с руководителем штурмовиков Рёмом) через два года определили судьбу генерала…

В последних числах ноября правительство Папена ушло в отставку, после чего Шлейхер сам занял вожделенный пост рейхсканцлера. Однако позиции его уже пошатнулись – неуступчивостью генерала оказались недовольны как нацисты, так и военные. Политический кризис в стране ширился. В конце января фон Бломберг посетил Гинденбурга и от имени рейхсвера потребовал создания коалиции с широким участием нацистов. 28 января под давлением Гинденбурга Шлейхер подал в отставку, а на следующий день он вместе с Хаммерштейн-Эквордтом и начальником Центрального управления министерства рейхсвера генералом фон Бредовым предложил Гинденбургу назначить Гитлера рейхсканцлером.^[14]

Это произошло 30 января 1933 года. Военным министром в новом правительстве Гитлера стал фон Бломберг, но уже 1 февраля генерал фон Бредов был смещен со своего постаи заменен генералом Вальтером фон Рейхенау, известным своими симпатиями к нацистам. В октябре 1933 года генерал Адам был отправлен на должность командующего 7-м военным округом, а вместо него начальником Войскового управления стал генерал Людвиг Бек – известный тем, что еще в 1930 году, будучи командиром полка в Ульме, взял под защиту трех младших офицеров, отданных под суд за агитацию против участия армии в подавлении возможного нацистского мятежа.

1 февраля 1934 года Хаммерштейн-Экворд был также отправлен в отставку, а должность главнокомандующего сухопутными силами занял генерал Фрич. Шлейхер более не занял никаких военных постов и 30 июня 1934 года был убит во время «Ночи длинных ножей» вместе с Эрнстом Рёмом, с которым поддерживал активные контакты уже с 1931 года.

Таким образом, нацисты пришли к власти в Германии при прямом участии армии. Однако итоговый расклад оказался не таким, на какой рассчитывало руководство рейхсвера. Как позднее жаловался Эрих фон Манштейн:

«Травля армии, в которой такие личности, как Геринг, Гиммлер и Геббельс, по-видимому, играли главную роль, в конце концов принесла свои плоды. Военный министр фон Бломберг – хотя, очевидно, и невольно – в свою очередь способствовал пробуждению недоверия у Гитлера, слишком усердно подчеркивая свою задачу „приблизить армию к националсоциализму“».

Итак, германский генералитет был недоволен тем, что фон Бломберг слишком активно сдает позиции армии, не пытаясь бороться за доминирование в коалиции. Это усугублялось тем, что нацисты начали формирование собственного рода войск – военно-воздушных сил, которые ранее Германии были запрещены. Шефом «Люфтваффе» стал Герман Геринг – то есть эта структура изначально представляла собой нечто вроде «альтернативных» вооруженных сил, причем сил элитных. Кроме собственно авиации, в состав «Люфтваффе» входили многочисленные наземные структуры – в том числе боевые, включавшие в себя зенитные полки и дивизии, обеспечивающие противовоздушную (а впоследствии и противотанковую) оборону армейских соединений. К началу войны «Люфтваффе» составляли около четверти всей численности вермахта, на их содержание уходило более трети военного бюджета.

Военные постепенно оттеснялись на вторые и даже третьи роли в коалиции. Одной из причин такой ситуации стали внешнеполитические успехи Гитлера. И во время кризисов вокруг Австрии и Чехословакии военное руководство каждый раз сомневалось в успешности задуманного и опасалось реакции стран Запада. Но каждый раз Гитлер добивался своих целей, а Запад шел на уступки – и с каждым этим шагом политическое влияние вермахта падало, а Гитлера и НСДАП – росло.

Естественно, генералы были недовольны, – но ни на одном из этапов этого процесса никто из них не попытался разорвать эту коалицию, хотя бы в форме добровольной отставки. Не потому, что военные не решались выступить против целей Гитлера, а потому, что иных целей у них не было.

Но нацисты демонстрировали больший успех в достижении этих же целей, отчего их популярность в германском народе все более крепла. Выступить против них значило бы пойти против воли Германии. Поэтому все недовольство и все разговоры о мятеже оставались «кухонными» вплоть до 1944 года – да и тогда военные проявили удивительную для германских офицеров нерешительность…

В свою очередь, Гитлер был последователен в выполнении представленной его партией программы: весь конфискованный еврейский капитал фактически целиком пошел на модернизацию армии. В стране был наведен порядок, практически искоренена преступность. При этом за шесть лет нацистам действительно удалось поднять реальный уровень жизни, что обеспечило им безграничную поддержку населения.

Другое дело, что к 1939 году резервы дальнейшего экономического роста (а также конфискованные у евреев средства) оказались исчерпаны. Экономическая ситуация переставала улучшаться, а через некоторое время она неизбежно должна была ухудшиться вновь. Это означало, что Рейх был кровно заинтересован в войне – причем в войне не «ростовщической», а впрямую грабительской.

Германия вновь ввела воинскую повинность, начала официально создавать танки и самолеты. Страна готовилась к войне, – но вот времени для этой подготовки остро недоставало. И по сей день многие историки критикуют руководство «Люфтваффе» за отсутствие внимания к созданию серийного стратегического бомбардировщика. Однако в тех условиях, в которых реально развивалась немецкая авиация, жизненно необходимы были истребители для завоевания превосходства в воздухе, и тактические бомбардировщики, прокладывающие дорогу наземным войскам. Без этого у вермахта не было особых шансов даже в войне против коалиции второстепенных европейских держав. А без тяжелых бомбардировщиков вести войну в Европе было вполне реально. Германия принимала свое решение в условиях острой нехватки ресурсов, и прежде всего времени.

«Мир для нашего поколения»

Для Советского Союза кризис имел противоположное содержание: у страны появилась надежда преодолеть многолетнее отставание в промышленном и технологическом развитии. Принимается программа индустриализации страны и начинается отсчет пятилеток. Очень много написано на тему, что пятилетние планы на самом деле никогда не выполнялись. Так ведь они и не были рассчитаны на выполнение! Сталинский режим был похож на гитлеровский и в том отношении, что умел мобилизовать людей, заставляя их решать заведомо неразрешимые задачи. Этим можно (и нужно) было гордиться, но привычка работать в условиях кризиса с некоторых пор стала играть отрицательную роль – оказалось, что нормально функционирующая, не требующая ежечасных подвигов экономика с определенного этапа все-таки работает лучше.

Тем не менее экономические успехи, достигнутые Советским Союзом к середине 1930-х годов, были весьма впечатляющими. В эпоху индустриализации вошла страна, способная в самом лучшем случае воевать с Польшей. Из этой эпохи вышла военная и промышленная держава первого класса, сразу вступившая в мировое технологическое соревнование.

А вот во Франции и Великобритании уныло тянулась вторая подряд программа «Десять лет без войны». Франция, впрочем, в свободное время и за счет свободных ресурсов медленно строила колоссальную и совершенно бессмысленную в эпоху механизированных войн линию Мажино, название которой вскоре станет нарицательным.

К середине десятилетия война начинает «стучаться в двери». В 1931 году Япония начинает аннексию Маньчжурии, два года спустя она вместе с Германия покидает Лигу Наций. В 1934 году Япония денонсирует Вашингтонский договор. 26 февраля 1935 года Германия формально отбрасывает Версальские ограничения на развитие вооруженных сил. 3 октября того же года Муссолини из Сомали и Эритреи вторгается в Эфиопию. Летом 1936 года военный мятеж в Испании перерастает в гражданскую войну «общеевропейского» масштаба, в которую оказываются так или иначе втянуты практически все ведущие страны Европы, а ее поля сражений постепенно превращаются в испытательный полигон для новейших вооружений Италии, Германии и СССР. В том же году Германия дает весомую пощечину Франции, беспрепятственно введя свои войска в демилитаризованную Рейнскую область. В следующем году году конфликт Японии и Китая окончательно перерастает в большую войну.

28 января 1938 года США принимает новую программу вооружений, 11-12 марта Гитлер присоединяет Австрию, в течение месяца Великобритания и США признают «аншлюс». Осенью этого же года вспыхивает Судетский кризис, ставший первым видимым актом новой большой войны в Европе. Германия провела его артистически – особенно если иметь в виду, что ее танковые силы были еще не в состоянии проводить операции крупного масштаба, а мощь «Люфтваффе» в значительной мере создавалась геббельсовской пропагандой.

Впрочем, союзники, также не готовые к войне, находились в сложном положении. Формально Германия, требуя плебисцита в населенной немцами Судетской области, действовала в рамках версальских традиция «самоопределения» и политики приоритета прав человека. Ее притязания, поддержанные референдумом, смотрелись вполне легитимно.

Но Чехословакии не повезло: она являлась союзником не только Франции, но и Советского Союза, с которым имела договор о военной помощи. Поэтому война за Чехословакию неизбежно означала коалицию Франции и СССР.

Невилль Чемберлен привез в Лондон «мир для нашего поколения», но события продолжали катиться под гору. Весной 1939 года Франко занимает всю территорию Испании, эта страна также оказывается вне Лиги Наций. Одновременно Германия возвращает себе Мемель (литовскую Клайпеду), оккупирует остатки Чехословакии и предъявляет Польше требование вернуть Данциг. Для Великобритании и Франции создается нетерпимая ситуация, но они продолжают борьбу дипломатическими методами. 22 марта появляется совместное заявление о помощи Бельгии, Голландии и Швейцарии в случае агрессии. 27 апреля Великобритания принимает закон о всеобщей воинской повинности. В ответ на это на следующий день Германия разрывает соглашение с Великобританией об ограничении морских сил и денонсирует германо-польский договор о ненападении. 19 мая заключается франко-польский военный союз. А 23 августа Гитлер обеспечивает себе тыл, подписав соглашение в Москве, известное как «Пакт Молотова – Риббентропа».

Этот документ играет ключевую роль при конструировании ряда общепринятых версий истории – на наш взгляд, совершенно незаслуженно. Мы уже проследили, хотя и конспективно, политику великих держав в межвоенный период и можем сформулировать некоторые важные выводы.