– Бл*дь! Это ваще, канеш… лютый кринж! Батя узнает – всех закопает! Он меня-то вытащит отсюда, ясно?! – вдруг сорвался он на крик и посмотрел на присутствующих. – Чего вылупились? Вытащит он меня, не сомневайтесь! А вы так и будете здесь сидеть, как чуханы.

С трудом переварил наше молчание в ответ. Снова оглядел нас всех и добавил с ехидцей:

– Ладно, так и быть… Может, я попрошу его, он вытащит и вас тоже. Только если мне будете отстёгивать свою пайку еды.

– Ах-ха-ха! – расхохотался дед Ефим, кашлянув при этом. – Харя не треснет, малой? Ты малахольный, зелёный ещё, чтобы тут условия ставить. Папенька твой, если б мог, уже бы тебя вытащил. А ты уже, почитай, неделю тут сидишь и всё батей пугаешь. Уймись, негораздок.

– Чего сказал?! Дед, самый умный что ль? – прошипел мажор. – Ты вообще знаешь, кто мой отец?..

Я встал. Уже явно окончательно оклемался, тело слушалось. Мажорчик хорохорился, швырял слова, а я подошёл спокойно и звонко залепил ему подзатыльник.

– Ай! – он вжал голову в плечи. – Ты что творишь, урод?!

– Со старшими учись разговаривать нормально, – сказал я и тут же влепил второй. – А это тебе за «урода». Пока что оплеухой отделался. Но если будешь ещё пасть разевать – перейдём к другим, более жестким мерам. Усёк?

Он аж задрожал от злости.

– Ты кто такой вообще?! Да ты в курсах, что тут творится? Ну только дай выбраться. Ну батя придет… Ну я устрою…

– Если ты отсюда вырвешься, пацан, – сказал я спокойно, – то вряд ли это будет заслуга твоего бати. Скорее всего, вместе мы побег организуем. А если ты ни на что не способен, то слушай старших. И не вякай.

– Тебя, что ли, слушать?! – взвизгнул он.

И тут в разговор влез Ворон, который всё это время молча тянул сигарету, прислонившись к стене.

– Слышь, молодой! – крикнул он на меня. – А тебя кто старшим-то назначил? Чего-то я не понял…

– Я и назначил, – спокойно ответил я ему.

Он уже собирался что-то еще высказать, но вмешалась Лиза. Схватила Ворона за руку и на удивление громко гаркнула:

– Ворон, хватит гундеть! Что ты всё докапываешься до людей? Мы должны вместе думать, как отсюда выбираться, а не… – она покосилась на дедка и явно принялась выбирать выражения: – мериться, кто главный!

А девка-то с характером… это гуд, учтём.

В бараке повисла тишина. Даже мажорчик язык прикусил. Слова Лизы неожиданно прозвучали правильнее любых пощёчин.

– А вот это здравая мысль! – проскрипел, наконец, дед Ефим, подперев рукой бороду. – Учись, лысоголовый! – подмигнул он Ворону. – Бабёнка твоя дело говорит!

– Да хрен отсюда вырвешься, – процедил Ворон зло. – Всё уже перепробовал. Решётки – мёртвые, дверь снаружи железом обшита, толстенным листом стали. Тут она с виду хлипкая, доски… Сколько я плечом ни бил – даже не шелохнулась.

– Там, вообще-то, – вдруг зашипел мажор, – снаружи ещё и автоматчики! Вы дебилы или как? Хотите дверь вынести? А дальше что?! Нас из-за вас всех положат!

– Заткнись, сучонок! – взорвался Ворон, рявкнув так, что барак дрогнул. – Бесишь меня!

Мажор тут же притих, скривившись, сел на нары.

А парочка интеллигентов – те самые «неразлучники» – сидели рядом, словно в параллельной реальности. Муж и жена, похожие друг на друга, будто им одно лицо на двоих рисовали. Прижались друг к другу и не вмешивались в перепалки и крики, ничего не предлагали и никого не слушали. Казалось, только их оболочки здесь, а душами они где-то там, в другом мире.

Выяснилось, что мажора звали Костя. А интеллигентную пару – Евгений и Евгения. Женьки, короче. Даже имена одинаковые, блин… Как у людей это выходит?

Ефим, присев рядом со мной, тихо пояснил:

– Каждый день нам уколы ставят. Инъекции. Говорят – прививка. Но какая, к чёрту, прививка? Байду какую-то колют… Эх, ядрён патефон. Травят, что ль, али как?

Ответа от меня, конечно, никто не ждал. Все переглянулись. Каждый думал одно и то же, только вслух боялись говорить. Одни шептались, мол, это чтобы от инфекции лесной нас защитить, чумы какой. Бред, конечно… Другие говорили – чтобы мы «спокойные» были, чтобы психику уравновешивало. Кто-то вообще думал, что это экспериментальная вакцина от какой-то новой заразы. И на нас её испытывают.

Но я-то знал. Это было не антивирусное и не прививка. Это был препарат. Тот самый, с которым работал покойный профессор Ландер. Усилитель. Он разгонял организм до предела, открывал такие резервы, что человек сам себе казался машиной.

«Вот же хрен козлобородый», – подумал я, вспоминая Ландера. Сдох, лежит глубоко под землёй, заваленный камнями. А дело его живёт? Неужели живёт? Как такое возможно?

Насколько я понял, именно Ландер был ключевой фигурой в проекте Инженера. Без его сеансов гипноза нельзя было сделать из подопытных послушных солдат. Он подавлял волю, вкладывал команды, а уже потом препарат добивал, дорабатывал тело, превращая людей в бойцов-машин.

А теперь Ландера нет, а уколы всё равно делают. И делают их людям, подобранным самым нелогичным, на мой взгляд, образом. Раньше брали здоровых мужиков, крепких и рослых. А теперь…

Здесь собралась самая настоящая разношёрстная компашка. Старик с носом-картошкой, интеллигентные Женьки-неразлучники, громила-байкер с блондинкой, мажорчик с платиновыми часами и я с Олей – полный винегрет. Но кололи всем одно и то же вещество. Зачем? Для чего?

Я мог предположить… Ответ напрашивался сам собой: проект Ландера изменил курс. Если раньше цель была вылепить из людей послушных воинов-убийц, то теперь – просто испытания. Например, проверка препарата на самых разных типах: молодых и старых, мужчинах и женщинах, слабых и сильных. На ком как подействует. Но зачем?

Из чистого научного интереса? Нет, конечно. Инженер не будет городить такой огород ради науки. Наука для него – прикрытие. Тут другое. Тут пахнет деньгами.

Я представил себе картину. Скажем, нас будут настраивать друг против друга. Подними дозу, раскачай организм – и вперед, как зверей в клетке, на арену. Звучит как бред? Вполне. Но почему нет? Легко представить, как этот ублюдок мутит такой бизнес: вкалывает людям препарат, поднимает физические возможности, а потом устраивает подпольные гладиаторские бои. Чтобы избранные смотрели, ставки делали.

Да, всё это звучало фантастично. Но других объяснений, зачем держать нас здесь и зачем систематически вкалывать людям препарат, у меня пока не находилось. И даже от такого фантастического предположения холодок шёл по коже куда сильнее, чем от здешней сырости.

* * *

Дверь с лязгом и грохотом распахнулась. Сначала сняли тяжёлый замок, металл скрежетнул. Я напрягся, готовый рвануться на тех, кто войдёт. Но дверь распахнулась, и я за секунду оценил обстановку. Сразу понял, что риск слишком велик.

В проёме показались трое. Автоматчики в чёрном камуфляже, балаклавы закрывают лица, видны только холодные, безразличные глаза. Каждый держал нас на прицеле. Какая бы сила во мне ни гуляла, какая бы ловкость ни просыпалась от проклятых уколов – пулю не обгонишь. А тут три ствола, и если они дадут очередью, нам всем крышка.

Следом втащили тележку. На ней огромная алюминиевая кастрюля, как в старых советских столовках. На боку ещё сохранилась надпись краской, полустёртая, но читаемая: «1БЛ».

Эту махину толкал пузатый мужик. В грязном, когда-то белом фартуке, в пятнах, как карта мира. Джинсы затёртые, рубаха – в замызганную клетку, из-под фартука выпирало пузо, будто он проглотил арбуз целиком. Рожа мерзкая: щетина клочьями, нос с бородавкой, глаза мутные, рыбьи, бегают туда-сюда, ни на секунду не задерживаясь. И улыбка отвратительная и самодовольная.

– Кушать подано! Садитесь жрать, пожалуйста! – воскликнул он ехидно и сам же расхохотался своей шуточке, два раза хрюкнув.

Он явно был местным «поваром», автором той баланды, что приволок нам. И одного взгляда на него хватало, чтобы аппетит улетучивался. Мы с Олей скривились, Лиза отшатнулась, Ворон выругался себе под нос. Но остальные оживились, как собаки на звон миски. Видно, привыкли: голод не тётка. Когда кормят два раза в день без всякого выбора, ешь, что дают.

Мужик выставил на длинный дощатый стол железные миски с ободранными краями. Черпаком стал наливать из кастрюли мутное варево.

Суп выглядел так, что и собаке бы стыдно дать: сероватая жижа, на поверхности плавают островки жира, как радужные пузыри бензина в луже. Попадались обрывки макарон – разваренные в клочья, какие-то жилы, косточки, похожие на куриные. Запах тоже сомнительный.

Рядом бухнул банку с алюминиевыми ложками. Ложки были кривые, словно ими гвозди забивали. Гнутые и закопчённые.

– Ну чего встали? Жрите давайте, – обратился пузан к нам и вытер потную морду краем фартука.

Народ, как по команде, ринулся к мискам. Женьки-неразлучники подбодрили друг друга, ткнув локтями, и поспешили к столу, Ворон с Лизой, хоть и ворчали, тоже потянулись, даже мажор Костя, скривившись, но присосался к ложке, будто неделю не ел.

Мы с Олей стояли и смотрели. Она – с брезгливостью, я – с интересом, с профессиональным любопытством. Надо было понять: где слабое место в этой системе? Как устроен конвой? Где промахи? Но пока что слабых мест я не увидел.

Автоматчики вели себя грамотно. Всегда настороже, пальцы на спуске. Когда выходили из барака, они прикрывали друг друга, ни один не поворачивался к нам спиной полностью, максимум вполоборота, и то под прикрытием напарника. Заходили тоже с умом, не гурьбой. Держали цепочку: один идёт, второй страхует, третий прикрывает сзади. Даже если бы я из-за угла вырубил одного – двое других сразу же открыли бы огонь и положили меня, а потом, в назидание, ещё и остальных перестреляли бы запросто.

И я всё яснее понимал: бежать… надо бежать. Срочно. Потому что для нас тут готовят нечто грандиозное. И это грандиозное, зуб даю, окажется смертельным. Никто не станет держать разношёрстную толпу просто так, кормить баландой ради спортивного интереса. Нет, тут пахнет кровавым шоу.

И тут во мне вскипела злость. Серёжа… Серый, мать твою. Он же клялся: «Будем следить, круглосуточно, в телефоне маячок, ты у нас как на ладони». А что в итоге? Где они? Где, сука, маячок?

И тогда я вспомнил тот фургон. Грязно-белый, с обезьяньей мордой на борту. Ведь он маячил возле бара, а я ещё думал: свои. Но, выходит, никакие это не «свои». Это люди Инженера. Его сучья контора.

А где тогда ФСБшники? Где обещанное прикрытие? Упустили? Просрали всю операцию? Выходит, Инженер их обвёл вокруг пальца, как детей. Чёрт…

Но что имеем, то имеем. Придётся выкручиваться своими силами.

Интересно, сам Инженер тоже здесь? Смотрит на нас через камеры? Или это перевалочная база, а он где-то дальше, как было с Новознаменском? Пока ничего не ясно. Но ясно одно – время играет против нас.

– Максимка, садись, покушаем, – позвал меня Ефим, постукивая ложкой о миску и прервав мои размышления. – И женщину свою зови.

– Я не его женщина, – смущённо проговорила Ольга.

– Да ладно вам, – хмыкнул дед, – его, не его… сейчас мы тут все как одна семья.

– Вы мне точно не семья! – вдруг выкрикнул Костя, брызгая слюной. – Вы даже в прислугу не годитесь! Я бы таких и за деньги к себе не нанял!

– Ой, завали хайло, – попросил тогда Ефим с усталым вздохом. – Пожалуйста.

И добавил ехидно:

– Костя, если ты дальше зубы скалить будешь, Максимка тебя еще одной затрещиной наградит. А мне понравилось, звонко у него выходит. Хе-хе…

– Да пошёл он… – еле слышно, сквозь зубы, процедил мажорчик.

Я пропустил их диалог мимо ушей, не стал нагнетать. Сейчас не время. Пока не пойму, что здесь вообще происходит. Плюхи избалованному пацану выдавать – дело десятое. Мелочь по сравнению с тем, что придётся провернуть, чтобы вытащить отсюда и себя, и этих людей. Всех. Даже этого наглого и тупоголового мажора. Хотя, пожалуй, Ворона я бы и не вытаскивал – при первой возможности оставил бы его за бортом. Не убил бы, нет, просто не стал бы помогать. Пусть сам выкручивается.