Она знала, что на свете полно сановников, готовых выдумать улики и обвинить невиновных.

Личные повара отравленных господ говорили, что подавали иглобрюха с другим блюдом, которое готовили накануне. В зимнюю пору, когда по нескольку дней стоят морозцы, ничуть не удивительно, если объедки подолгу лежат на кухне. И тем более не удивительно, что их обнаружили уполномоченные лица. В намасу же добавляли другую рыбу, и ее остатки тоже нашли в корзине для мусора.

«Нельзя сказать, что сановники выдумали улики, но и поварам нельзя верить на слово», – не без досады подумала Маомао.

К несчастью, свидетелей тоже не нашлось. Слуги доложили, что сановник часто ел один, дабы жена не прознала о его страсти к опасным яствам. Когда повар подавал блюдо на стол, слуги видели его только издали, и с такого расстояния трудно определить, кусочки какой рыбы попали в блюдо.

Сановник, отведав некий яд, рухнул наземь спустя четверть большого часа после того, как доел поданное. Слуга, вошедший с чаем, застал его с посиневшими губами и в судорогах – он едва дышал.

«Действие такое же, как у яда иглобрюха», – отметила Маомао.

Пока что из тех сведений, что добыл господин Гаошунь, полная картина не складывалась, и Маомао решила не строить бесплодных догадок, а послать его выяснить новые подробности.

– Так в чем же дело? – пробормотала она вслух.

Но едва умолкла, как сбоку от нее вынырнуло безупречное лицо лучезарного евнуха – Маомао так и окаменела. Сама она, похоже, не подозревала, что с его появлением у нее напряглись мускулы щек и стали твердыми что камень.

– Ужас на твоем лице так ранит! Я не столь страшен, чтобы так пугаться, – обиделся господин Дзинси.

Пока он говорил, госпожа Суйрэн, ахая, сушила ему мокрые волосы.

Маомао усилием воли вернула лицу привычное выражение. Похоже, при появлении господина у нее отвисла челюсть, и до того, что со стороны казалось: она вот-вот отвалится – такой ужас испытала Маомао.

– На удивление, ты внимательно выслушала все, что сказал тебе Гаошунь, – чуть позже с недовольством в голосе подметил господин.

– Понимаете, люди неизбежно слушают тех, чьи речи достойны внимания.

– А? Так, подожди… То есть мои речи недостойны… – начал было господин с видимым смятением, но Маомао успела отвернуться – ей было решительно все равно.

– Уже поздно, мне пора, – бросила она и поклонилась госпоже Суйрэн, которая все еще сушила волосы своему хозяину. Тот пытался что-то сказать, но старшая прислужница одернула его:

– Сидите ровно, господин.

Выходя от него, Маомао подумала, что от этого дела ей никак не избавиться. Когда речь заходит об отравлениях со смертельным исходом, она вечно не может с собою совладать и сует нос куда не следует.

Уже на пути в комнату она спохватилась, а не получит ли нагоняй от отца, если тот прознает.

* * *

На следующий день господин Гаошунь исполнил просьбу Маомао и принес ей поваренную книгу.

– Здесь записаны блюда, что готовил повар для своего господина. Он утверждает, что подавал в основном только то, что описано в ней, – пояснил господин Гаошунь.

Сообщив необходимое, он раскрыл книгу и положил на стол прямо перед Маомао. И первой же попалась запись о приготовлении намасу с ошпаренной рыбой. Почесав подбородок, Маомао склонилась над страницами и принялась читать: «Политую кипятком рыбу добавить к тонко нарезанным овощам и заправить уксусом». Далее способ приготовления укуса был изложен с некоторыми особенностями, но в целом там не нашлось ничего необычного. На страницах было указано, в каких количествах добавлять уксус в зависимости от времени года и вида используемых ингредиентов, но не были названы ни сама рыба, ни овощи.

Задумавшись, Маомао снова почесала подбородок.

– Значит, мы не можем в точности установить, из чего готовили яство.

– Верно, – согласился господин Гаошунь.

Наблюдая за Маомао, в недоумении склонившей голову набок, к ней подобрался недовольный господин Дзинси. Он сжимал в кулаке несколько сушеных плодов лонгана и, чтобы съесть, разламывал их пальцами по одному, обнажая в сердцевине черное семечко. Плоды лонгана, созревающие летом, напоминали уменьшенные личжи, и в сушеном виде их называли гуйюаньжоу. Порой их даже употребляли как целебное средство.

– Что? Затрудняешься? – с трудом сдерживая нетерпение, осведомился господин Дзинси.

Отойдя от Маомао, он уселся за стол и, облокотившись на него, заглянул ей в лицо. Казалось, он всей душой жаждет, чтобы его пригласили к беседе. Наблюдая наглую навязчивость и развязность юного хозяина, Гаошунь грозно сдвинул брови и сверкнул на него глазами, однако вслух замечания не сделал.

«А все же не помешало бы его осадить», – раздраженно подумала Маомао и смерила невоспитанного господина Дзинси ледяным взглядом.

В тот же миг к нему потянулась чья-то рука и мягким, но решительным движением выхватила плоды из пальцев.

– Плохому ребенку сладостей не положено, – сказали за спиной юного господина ласково и почти певуче.

То была госпожа Суйрэн. Она просто стояла и улыбалась светлой улыбкой, но при виде нее Маомао посетило странное чувство. Отчего-то казалось, что за этим светом клубится черная туча. Маомао угадала за мнимой лаской несокрушимую силу воли, закаленную годами и опытом.

– Да, простите, – понурившись, уступил невоспитанный юный господин. Как по приказу, он спустил со стола локоть и выпрямил спину.

Госпожа Суйрэн тут же, удовлетворенно кивнув, вернула ему гуйюаньжоу. Оказалось, что при всей своей мягкости она умеет быть крайне строгой, особо когда дело касается соблюдения приличий.

Но мы слишком отклонились от сути, так что вернемся к главному.

– Второй случай отравления произошел совсем недавно, не так ли? – уточнила Маомао.

– Около недели назад, – с готовностью поправил ее господин Гаошунь.

В намасу обычно добавляют огурец, но стояла зима, и теперь приходилось использовать другие овощи.

– Наверное, это была редька и морковь… – предположила Маомао.

Зимой не так много овощей можно подать на стол. У каждого свой сезон, и едят их в определенное время.

– Говорят, добавляли морские водоросли, – вдруг подсказал господин Гаошунь.

– Водоросли?

– Все так.

Услышав подтверждение, Маомао невольно кивнула. Она знала, что водоросли часто добавляют и в лекарства, и в пищу, а порой даже в намасу.

«Раз уж пострадавший господин питал склонность к необычным яствам, значит, его потчевали редкими водорослями», – вывела Маомао, и ее губы растянулись в усмешке, обнажая острый клык, блеснувший на свету.

Господа Дзинси, Гаошунь и госпожа Суйрэн так и уставились на нее. Прищурившись, Маомао взглянула на господина Гаошуня и попросила, особо не надеясь, что ее просьбу удовлетворят:

– Не могли бы вы отвести меня на ту кухню?

* * *

Господин Гаошунь устроил все как можно скорее, и уже на следующий день Маомао оказалась на кухне того самого повара. Назначенные на расследование этого дела чиновники, видно, сочли его раскрытым, а потому разрешение посетить дом пострадавшего господина удалось получить без труда.

Усадьба отравившегося вельможи стояла на северо-западе столицы в окружении таких же роскошных домов. Как известно, на севере в основном проживают высшие сановники, так что богатство усадьбы ничуть не удивило Маомао.

Хозяйка дома, измучившись после случившегося, совсем исхудала и слегла, и вместо нее Маомао встретил и сопроводил на кухню слуга. Он заверил, что получил на все согласие госпожи, а потому препятствия никто чинить не будет. Маомао сразу догадалась, что перед ней человек явно не благородных кровей, и с легким недоумением проследовала за ним.

Всю дорогу ее сопровождал молодой служилый, которого приставил к ней господин Гаошунь. Сей юноша поглядывал на Маомао с подозрением, и, похоже, она пришлась ему не по нраву, только ослушаться приказа он не смел, вот и шел вслед за ней.

Маомао не видела много смысла в том, чтобы заводить с ним разговор, и красноречивое молчание провожатого ее вполне устраивало. К тому же она видела, что он, даром что военного сословия, еще совсем молод, даже зелен. Впрочем, в его движениях не обнаруживалось ни малейшей суеты. Между бровей уже пролег легкий излом, и хотя лицо еще было по-юношески нежным, черты успели заостриться. Вместе с тем проявились непреклонность и суровая сдержанность. Всеми приметами провожатый напоминал Маомао кого-то знакомого, но кого?

К великой удаче, кухней, где, скорее всего, приготовили отравленное блюдо, со дня отравления господина никто не пользовался. Но только Маомао собралась переступить порог, как позади рявкнули:

– Как вы сюда вошли?!

К Маомао стремительно направлялся мужчина тридцати лет в дорогих одеждах и с сердито сведенными бровями.

– Кто дал разрешение?! Пошли вон! Сейчас же! Ты их притащил?! – отвернувшись от Маомао, накинулся на слугу он.

Маомао прищурилась, и тут молодой служилый, приставленный к ней господином Гаошунем, вышел вперед и вступился за несчастного:

– Мы получили разрешение от хозяйки дома! И пришли по долгу службы!

Маомао мысленно захлопала в ладоши, услышав, с каким достоинством служилый ответил грубияну.

– Неужели? – переспросил разъяренный мужчина, ослабив хватку на вороте слуги.

Тот же, взятый за грудки, наконец-то глотнул воздуху и закашлялся, а когда закончил, утвердительно кивнул.

– Позволите все осмотреть? Или же будете ставить препоны? – сурово осведомился молодой служилый.

Мужчина недовольно прищелкнул языком и с неохотой бросил:

– Да смотрите, кто вас гонит!

* * *

Вместо жены сановника, лишившегося чувств, хозяйство перешло в руки его младшего брата, которым, по всей видимости, и был тот разъяренный мужчина. Когда слуга усадьбы подтвердил догадку, Маомао все тут же стало ясно.

«Вот как…» – подумала она и пожалела, что вообще влезла в семейные дела чужого дома, а потому решила пока держать рот на замке.

Окинув взглядом кухню, Маомао заподозрила, что всю утварь уже вымыли, поскольку та стояла на полках слишком ровно, – очевидно, повара постарались. А вот съестное, за исключением разве что скоропортящихся припасов вроде той же рыбы, оставалось на своих местах.

Маомао обошла кухню, заглядывая в каждую щель, и очень скоро без труда обнаружила на дальней полке именно то, что надеялась найти. Увидев в глиняном горшочке соленые заготовки, она довольно прищурилась.

– Знаете, что здесь хранится? – спросила она у слуги.

Тот, сощурившись вслед гостье, заглянул в горшок и, не понимая толком, что у него спрашивают, покачал головой. Тогда Маомао зачерпнула пригоршню и опустила в кувшин с водой.

– А теперь узнаете?

– А-а! Так это же любимые водоросли господина! – оживился слуга. – Он часто просил добавлять их в пищу. По правде говоря, не думаю, что в них может быть яд.

Слуга, судя по всему, пользовался большим доверием хозяйки, и Маомао не чувствовала, что он врет.

– Вот именно! – рявкнул раздраженный мужчина, стоящий в дверях кухни. – Если закончили, прошу немедленно удалиться!

Его взор был прикован к горшку, который Маомао держала в руках, и в этом пристальном взгляде сквозило явное недовольство.

– Как скажете, – покорилась Маомао, ставя горшочек на прежнее место.

Выгадав время, она незаметно зачерпнула из него пригоршню водорослей и спрятала в рукаве.

– Простите, что побеспокоили вас, – сказала она напоследок, покидая кухню.

Она еще долго чувствовала спиной колючий взгляд нового господина усадьбы.

* * *

– Что же ты ему поддалась? – недовольно спросил молодой служилый у Маомао, когда их повозка запрыгала по ухабам.

– Почему обязательно поддалась? – возразила та, а про себя отметила, что провожатый впервые заговорил с ней за все время поездки.