У дед нет зуб

Однажды моему дедушке вырвали все зубы. Ну, он стал старым, зубы расшатались, ему было больно есть и всё такое. В общем, он долго терпел, а потом пошёл к врачу да и попросил вырвать ему все зубы и сделать вставную челюсть. В конце концов, почти все старые люди ходят со вставной челюстью. Паша говорит, что даже у его мамы вставная челюсть, хотя его мама не такая уж и старая – ей лет тридцать-пятьдесят. Паша говорит, иногда по вечерам он с мамой и с бабушкой смотрит телевизор, садится между ними на диван, а они обе снимают зубы и кладут в чашки с водой… Паша говорит, это не очень круто. Ну да ладно.

Когда моему дедушке вырвали зубы, я сначала его немного боялся. Не самого дедушку, конечно, но… всё-таки да, в смысле да, я боялся дедушку без зубов, потому что выглядел он как… мумия. Он не казался мне таким уж старым до того, как ему вырвали зубы, но без зубов он стал просто скелетоном. Страшный кошмар ужасов. Ах да, суть в том, что вставную челюсть дедушке не сразу выдали, сначала у него во рту должно было всё зажить, и целый месяц ему предстояло провести без зубов.

Сначала я делал вид, что всё в порядке и мне совсем не страшно, но потом дедушка собрался поцеловать меня в лобик, и тут я стал орать как маленький. Дедушка обиделся. Ему важно было хорошо выглядеть, а я постоянно напоминал ему о том, что он ужасен. И хоть я и обожаю врать, в этом случае врать было невозможно. Дедушка радостно мне сообщал, мол, а соседка наша вообще ничего не заметила, только когда я сам ей сказал, что зубов у меня нет, только тогда и заметила и прямо ахнула: «А я и не заметила!»

– Деда, соседка просто лицемерная женщина. Всё она заметила! Не заметить такое нереально. Поверь, лучше смотреть правде в глаза. Без зубов ты ужасен, но скоро у тебя появится челюсть, и тогда мы это отпразднуем! У деды будут новые зубки! Ура-а-а!

Дедушка посмотрел на меня с притворной ненавистью и пошёл на кухню – пожевать то, что чуется дёснами.

Прошла пара дней, к беззубости я почти привык и решил, что раз дела плохи, надо извлечь из этого выгоду. Как только мне не хотелось вечером куда-то с кем-то идти, я говорил: «Ой, тут такое чепэ, моему дедушке вчера все зубы вырвали, сори за подробности… – на этом месте я делал смущённое лицо, – а теперь у него там что-то воспалилось во рту, и он поехал к своему знакомому стоматологу, а я остался дома караулить маму с папой, которые сегодня прилетают из отпуска. Они такие лопухи, улетели без ключей». Все мне верили, и у меня была отмаза на любой случай. Не хочу к Виталику на день рождения – пожалуйста, не хочу приглашать в кино Катю, которая меня достаёт по полной программе уже который месяц, – пожалуйста, не хочу идти с Пашей в боулинг – хо-хо!

В пятницу Паша, как всегда, пришёл ко мне после школы посмотреть футбол, лёг на диван и как ни в чём не бывало говорит:

– Ну как твой дедушка?

– Да нормально, могу его позвать, чтобы он тебя попугал. Слава богу, что он смотрит футбол на кухне, а не тут.

– А родители вернулись?

– Ну да. Они на концерте.

– Ага. Ясно. А что, у тебя дедушке в несколько приёмов зубы рвали?

– Да нет, а что?

– А то, что ты всем рассказываешь, что твоему дедушке ВЧЕРА, – Паша сделал ударение на слове «вчера», – вырвали все зубы! Думаешь, я такой идиот?

– Нет, – я уронил руки на стеклянный кофейный столик, – думаю, ты не такой идиот, потому и догадался.

– Не ври ты людям, сколько можно объяснять! Тебе никто не будет верить. Если уж так не хочешь ни с кем общаться, так и говори: нет настроения.

– Не буду же я каждый раз говорить, что у меня нет настроения? К тому же «нет настроения» просто-напросто значит «не хочу». А это обижает людей.

– Выходит, ты боишься кого-то обидеть?

– Выходит, что так.

– Выходит, ты боишься, что люди перестанут хотеть с тобой общаться?

– М-м-м… видимо, да.

– Выходит, ты всё-таки хочешь общаться с людьми.

– Ой, всё, отстань от меня со своей логикой!

Тут на пороге гостиной возник дедушка. Вид у него был возмущённый.

– Ты рассказываешь друзьям, что мне вырвали все зубы?

– Здравствуйте, Иван Петрович, – улыбнулся Паша. – Он не всем рассказывает. Не беспокойтесь.

Дедушка задумался, помолчал и как засмеётся!

– Ну ты даёшь! Блин! Моими зубами прикрываться!

И дедушка зашагал назад на кухню.

У Паши поднялись брови.

– Да, видок жутковатый. Но дед прав. Не стоит прикрываться его зубами. Давай придумаем тебе враньё получше.

– Ты же только что был против вранья?

– Ну да, но мы же не хотим, чтобы ты всех обидел и чтобы все перестали с тобой общаться. А на зубах ты далеко не уедешь. Тем более что их скоро вставят. Враньё надо чередовать.

Я слушал Пашу внимательно.

– На этой неделе говори, что соседи уехали в командировку и отдали тебе своего щенка, с которым надо гулять пять раз в день.

Я расхохотался.

– Кстати, завтра можем посмотреть футбол у меня, всё семейство свалит на дачу.

– Я не могу… Дело в том, что мне соседи…

– Понятно.

– А так бы я удовольствием.

– Ясно.

– Ты же не обиделся?

– Я тебя когда-нибудь убью. Иван Петрович, идите с нами футбол смотреть!

Боюсь, боюсь, боюсь. Устал

Я очень устал. Я так устал, что не мог встать с кровати. Я подумал, что с удовольствием остался бы в кровати навсегда. На всю оставшуюся жизнь. И прожил бы жизнь в кровати. Ну, не так, как больной, конечно. А как здоровый. Здоровый человек в кровати. Я вообразил, как бы это было приятно. Проветренная комната, удобная большущая кровать, удобные подушки, свежее бельё, телевизор или комп с фильмами, сериалами, соцсетями, холодильник, набитый едой прямо рядом с кроватью, – и никаких людей. Нет, только не люди. Пусть они останутся в соцсетях. Навсегда.

Было воскресенье. Я рассказал о своих мечтах маме, и она решила показать меня психиатру, чтобы тот определил, нет ли у меня депрессии. В общем, я привык к тому, что всякие психиатры, психологи и даже сама депрессия вошли в моду, так что я не сопротивлялся.

Мама привела меня к психиатру, очень строгой, но приятной женщине в очках и с красивыми длинными красными ногтями, и я рассказал всё как есть. Мол, хочу остаться в кровати навсегда, никаких людей и так далее. Психиатр меня послушала, задала мне кучу вопросов, спустя почти час меня отпустила и сказала маме, что депрессии у меня нет. Просто я действительно устал. Переутомился.

«Вот ведь штука, – подумал я, – раз я устал, мне следует пойти погулять. Тем более от школы меня на неделю освободили». За компанию я пригласил Пашу. Мы встретились после уроков и отправились бродить по улицам.

– Я не понял, почему ты в школу не пришёл? – спросил Паша.

– Да-а-а… – мне стало как-то неловко, и я едва выдавил: – Я просто устал!

– Ну и что? – слегка раздражённо спросил Паша. – Я тоже устал, я же школу не прогуливаю.

– Я тоже не прогуливаю! Меня врач освободил!

– Какой врач? – не унимался Паша.

Тут мне вдруг стало стыдно. Я понял, что хоть психиатры с депрессиями и вошли в моду, мне как-то не хочется говорить, что меня освободил психиатр. Поэтому я сердитым тоном произнёс:

– Обычный врач.

– Ты такой странный… – с досадой заявил Паша.

Прогулки нормальной не получилось. Мы с Пашей не поссорились, но было неприятно. В основном было неприятно, что я не мог сказать правду, потому что уже заранее чувствовал, что и без того кажусь Паше странным.

Целую неделю я практически ничего не делал. Гулял то один, то с папой. Бо́льшую часть времени, как и мечтал, проводил в кровати с едой, соцсетями и сериалами. Мне показалось, что сил у меня на самом деле немножко прибавилось, и спустя неделю я вернулся в школу. Первым уроком была литература. На дом задавали прочитать рассказ одного не очень известного современного писателя. Я прочитал. Марина Станиславовна, учительница, которой я не нравлюсь, обратилась ко всему классу и спросила, чем нам понравился рассказ. Дошла очередь до меня. Я говорю:

– Мне не понравился.

– Почему? Это очень талантливый рассказ! – крайне раздражённо и даже немного злобно возразила Марина Станиславовна.

– Если бы он был талантливым, там не было бы всё так очевидно и банально, – сказал я.

Марина Станиславовна прямо аж побледнела от ярости. Я знаю, что бледнеть от ярости или краснеть – это тоже банально, но она действительно побледнела. Поскольку она никогда не красилась, эту бледность я различил сразу же.

Учительница ничего не сказала, только весь урок смотрела на меня зверем и придиралась в сто раз больше, чем обычно. Когда все расходились после звонка и я попрощался, Марина Станиславовна бросила мне вслед:

– Я бы на твоём месте последила за своими плохими манерами.

– Ты понял, почему у меня плохие манеры? – спросил я у Паши уже за дверью.

– Конечно. Все поняли. Ты посмел с ней не согласиться.

– И это плохие манеры?

– А ты что, её не знаешь? Для неё – да. Кстати, ей очень не понравилось, что тебя целую неделю не было из-за переутомления. Ей нравится только то, что она понимает и только то, с чем она согласна.

– А тебе?

Но Паша меня перебил, ему не терпелось рассказать сплетню. Оказалось, пока меня не было, девочки в туалете поставили на подоконник маленькую картонную коробку, положили в неё разных прокладок и тампонов, а сбоку приклеили скотчем бумажку с надписью: «Если надо, бери. Если можешь, положи». Из-за этого разразился настоящий скандал. Директриса велела убрать коробку и наказать девчонок, которые это придумали. Потому что «нечего выставлять на всеобщее обозрение всякий срам». Так она сказала.

Когда я услышал эту историю, меня чуть не вырвало. Я вдруг понял, почему я так устал. Решительным шагом я направился к кабинету директора, распахнул дверь – за дверью была ещё одна дверь – и постучал.

– Ты что? Ты что, с ума сошёл? Что ты делаешь? – Паша стоял рядом и смотрел на меня с ужасом.

Директрисы в кабинете не оказалось. Тогда я направился в холл между двумя коридорами, где на перемене собиралось больше всего народу, влез на подоконник, встал в полный рост и как заору:

– Я требую вернуть прокладки! Требую вернуть в туалеты прокладки!

Все стали дико ржать, но многим идея понравилась, особенно парням. Они сбежались отовсюду, из разных классов, из коридоров, из туалетов, стали прыгать и кричать:

– Прокладки! Прокладки! Прокладки! Верните прокладки!

В тот же день моих родителей вызвали к директору. Меня хотели выгнать из школы, но мама убедила директора в том, что у меня переутомление, поэтому я веду себя странно.

– У тебя с головой не всё в порядке, да? – спросил Паша, когда я рассказал про психиатра.

– Я так и знал, что ты это скажешь.

Мама на меня очень злилась. Спрашивала, зачем я стал орать на всю школу про прокладки. Поскольку я не совсем понимал, что ответить, мама снова отвела меня к психиатру, которому предварительно описала ситуацию. Психиатр опять целый час со мной беседовала, потом отпустила и опять сказала маме, что я совершенно нормальный. И даже без депрессии. Просто мне надоело всего бояться. И то, что все вокруг друг друга запугивают.

Дома, забравшись в кровать, я написал сочинение на пять страниц, чтобы подробно объяснить Марине Станиславовне, какой плохой рассказ мы обсуждали на уроке. А в это время моя мама вместе с мамой одной девочки из класса написали директору заявление – попросили вернуть в туалеты прокладки. Заявление подписали многие мамы.