Река Другой стороны (страница 9)
В тот год она впервые показала Холли Зверей и начала учить не бояться их.
Первые уроки были весной, потом Холли приехала к бабушке на целых три чудесных летних месяца, а к началу учебного года бабушка привезла ее обратно в город. Как обычно, бабушка погостила пару недель, на этот раз омраченных не только скорым расставанием, но и продолжением пугающих уроков. А потом уехала и оставила Холли одну. То есть, конечно, с родителями, но на самом деле – одну. И тут Холли стали сниться кошмары. Про Зверей. Будто у нее не получается спрятаться и они находят ее. В попытках убежать от очередного Зверя Холли попадала в странные места, и каждый раз ей было все труднее из них выбраться. В основном это была знакомая реальность, но чуть искаженная.
Например, парк, где Холли любила гулять с папой. В кошмаре деревья там были мертвыми, засохшими, а сизое небо так низко нависало над ними, что, казалось, еще немного – и упадет на голову. Камни дорожек противно хрустели под ногами, а когда Холли приглядывалась к ним, оказывалось, что это вовсе не камни, а обломки костей. Она ускоряла шаг, чтобы скорее выбраться из жуткого места – бежать было нельзя, чтобы не услышал Зверь, который ходил где-то там, в глубине парка, – он уже почуял Холли, но пока не нашел ее. Она выбиралась на центральную аллею, с облегчением переводила дух – потому что там, впереди, уже виднелась ограда, а значит, сразу за поворотом аллеи были ворота. В этот момент Холли обычно не выдерживала и срывалась на бег – потому что слышала приближающиеся шаги Зверя, взявшего ее след. Аллея поворачивала – и Холли утыкалась в ворота, запертые на висячий замок.
А несколько раз ворот там не было вовсе – просто сплошная решетка. Один раз, когда удалось добраться до этой решетки незамеченной, Холли пошла вдоль нее, надеясь все-таки найти выход. И обошла весь парк кругом, вернувшись к тому же самому месту. В ограде того парка не было прохода. Вообще. Бессмыслица. Хотя, кажется, и глупо ждать от кошмаров хоть какой-то логики. Но та ограда без выхода так напугала ее, что теперь Холли вздрагивала каждый раз, наяву проходя мимо парка по дороге в музыкальную школу. Раньше она сокращала дорогу через него, теперь не решалась даже подойти близко. И да, в том сне Зверь все-таки догнал ее там же, возле решетки, где должны были быть ворота. «Это сон, сон! Проснись! Давай же!» – мысленно кричала себе Холли, когда Зверь прыгнул на нее, но все никак не могла проснуться. Она заорала от ужаса и зажмурилась – и только тогда сумела вырваться из этого ужасного сна.
Еще одно место, где Зверь часто охотился за ней, – школа. Холли на цыпочках бежала по знакомым коридорам, дергая двери запертых классов – конечно же, ни одна дверь не была открыта. Чаще всего Зверь настигал ее еще в этих коридорах, но несколько раз ей удавалось добраться до лестницы и добежать до выхода. Но входная дверь тоже оказывалась заперта. А пару раз ее вовсе не было. Точно так же, как ворот парка. Просто сплошная стена – там, где должна быть дверь. А однажды дверь поддалась под ее рукой и была очень тяжелая, Холли еле сдвинула створку. Нужно было спешить, потому что шаги Зверя уже раздавались на лестнице, и Холли отчаянно налегала на проклятую дверь – и та, наконец, распахнулась. Спасена! – хотела воскликнуть Холли и выскочить наружу – но вместо прохода за дверью оказалась заложенная кирпичом стенка. Из этого сна Холли тоже вырвалась с трудом, в самый последний момент, когда Зверь бросился на нее.
Она просыпалась в слезах, дрожа от страха, в насквозь мокрой от пота пижаме. Потом она стала бояться, что однажды все-таки не успеет проснуться и какой-нибудь Зверь все же догонит ее. Наверное, было глупо бояться того, что может случиться во сне. Но ведь Холли боялась их и наяву. С каждым днем ей было все сложнее выйти из дома, хотя на своих обычных маршрутах, – дом – школа – музыкалка, – Холли никогда до этого не встречала Зверей. Из-за кошмаров она стала бояться спать, и через некоторое время накопившийся недосып вымотал ее так, что она начала путать сон и реальность. К тому же невозможность сверить ту реальность, которая была открыта для нее благодаря Истинному зрению, с реальностью, видимой остальным, делала эту путаницу еще хуже.
Ситуация усугублялась с каждым днем. Холли теперь с ужасом открывала двери – любые двери, даже с виду безобидные стеклянные у магазинов, за которыми уж точно не могло быть никаких кирпичных стен. Что уж говорить о сплошных дверях – в подъезд, квартиру, школу, класс, даже школьный туалет. Приходилось дожидаться кого-нибудь другого, кто бы открыл дверь перед Холли – тогда, увидев, что за дверью нет ничего страшного, она решалась войти следом. Случалось, ей приходилось ждать по полчаса, пока кто-нибудь войдет или выйдет из подъезда. Хуже всего было с квартирой – когда никого не было дома.
Вдобавок Холли перестала различать призраков и живых людей и, бывало, заговаривала с первыми, пугая вторых. Спасало только то, что местных призраков она знала наперечет, а в незнакомые места сейчас старалась не ходить. Наверное, нужно было рассказать все бабушке, но Холли сперва не захотела ее волновать, понадеявшись, что все как-нибудь пройдет, а потом почему-то решила, что это еще один урок, с которым ей нужно справиться самой. К тому же она не представляла, как рассказать по телефону обо всем – когда она сама толком не понимала, что происходит. И как бабушка сможет помочь ей на расстоянии?
Неизвестно, чем бы это все закончилось, если бы Берта Аскольдовна, каким-то образом почуяв неладное, вдруг не приехала сама.
– Так и знала, – сказала она прямо на пороге, – что дело неладно.
Мягко, но крепко она взяла растерянную Холли за плечи – та как раз пыталась понять, сон это или на самом деле, – и развернула к свету.
– А куда смотрят твои родители? – строго спросила Берта Аскольдовна, внимательно вглядываясь в лицо внучки и хмурясь.
– Папа на гастролях, а мама…
Бабушка Берта махнула рукой:
– Понятно, не объясняй. Это был риторический вопрос. Что ты сегодня ела?
– Я? Как-то в последнее время нет аппетита, и…
– Пойдем.
Берта Аскольдовна обняла ее за плечи и повела на кухню, даже не сняв сапог. Холли посмотрела на грязные следы, остающиеся на паркете, и вяло подумала: «Мама меня убьет». А потом сразу же: «Ничего она не сделает, ведь бабушка приехала».
– Бабушка, – всхлипнула Холли, – ты правда приехала?
– Правда, Цветочек, – подтвердила бабушка. Остановилась, крепко прижала к себе, погладила по спине. Шепнула дрогнувшим голосом: – Что же ты мне ничего не сказала, малышка?
– Я как-то… – смутилась Холли, только теперь сообразив, что было действительно глупо ничего не говорить.
– Неважно, – бабушка махнула рукой. Усадила Холли на стул, зазвенела посудой. Зашумел чайник, по кухне поплыл завораживающий запах травяного чая. Заварку, видимо, бабушка привезла с собой.
– Сперва пей, потом ешь, после поговорим, – сказала она, водружая перед внучкой огромную чашку и тарелку с куском творожного пирога. Холли послушно сделала несколько глотков – и вдруг почувствовала, что действительно хочет есть – впервые за несколько последних дней. Пирог оказался чудесным – сладким, нежным, с поджаристой тонкой корочкой. Наевшись, Холли зевнула. Ее клонило в сон. И странно – мысль об этом не пугала. Наверное, потому что бабушка здесь – а значит, что может случиться плохого?