Продвижение пошло, конечно, лучше нежели предыдущая версия религии, но изъянов при этом было предостаточно. Люди хотели однозначных ответов, а при такой концепции своего рода "высшего благословения" было очевидно, что ответы у Дамиана должны быть… Но они были слабы. Всё расплывчатое, многозначительное и эфемерное. Люди не хотели покупаться на дешёвые манипуляции, какие они и сами были в состоянии состряпать, пусть даже не столь красивые. Каждый новый ответ порождал всё больше новых вопросов, а это только отталкивало. Никто принципиально не спорил, в чём-то даже соглашался, но было также очевидно, что идея не взлетела. И тогда до Дамиана наконец дошло, что его бог должен быть не добрым и не нейтральным, а именно злым. Его должны бояться и трепетать от его адептов. Тогда и именно тогда ответы будут звучать убедительно. Они будут отсекать сами зародыши новых вопросов, предлагая варианты возможных ответов на ходу в голове у самого человека. Там, где есть страх, там всегда найдутся ответы. Пусть они будут даже откровенно тупыми и несостоятельными, но такие ответы залезают настолько глубоко, что даже самая мысль о том, чтобы выкорчевать их оттуда, будет уничтожаться самим человеком моментом при её возникновении. И тут очень к месту оказались эти загадочные смерти людей на станции, инициированные ими самими же. Они это сделали по велению великого бога. Того самого, что может заставить человека делать всё, что угодно и когда угодно. Человек не в состоянии не то что противостоять ему, а даже осознать сам момент противостояния. Последнее было ключевым моментом для того, чтобы отсеивать возможные вопросы по какой-либо конкретике – это узнать невозможно, так как дурман бога столь силён, что сознание человека просто ничтожно по сравнению с ним. С именем бога Дамиан "поработал" отдельно. Во-первых, само имя узнать нельзя, как и произнести или написать. Но есть проекция имени в виде двух раздельных слогов "Ак’Ан". Эта проекция необходима для обозначения вездесущего бога друг другу, но не пытающаяся привлечь при этом его внимания. Во-вторых, сами слоги произносились Дамианом со странным придыханием. Это должно было придать имени некий сакральный характер и намёк на космическое происхожение. Перед тем как "презентовать" своё новое открытие Дамиан отрепетировал возможные вопросы, ответы на них и, что особенно важно, сценические паузы. К этому моменту ему стало очевидно, что проповедник – это не просто тот, кто может что-то прояснить, это прежде всего тот, кто всецело демонстрирует то, что он всё знает. Говорить он, разумеется, может далеко не всё. Но то, что говорит, должно выглядеть как некое тяжёлое откровение, идущее из глубины души. Кстати, сама концепция души получила особенное развитие в связи с Ак’Аном. Все души людей создал именно он, именно поэтому он волен распоряжаться ими по своему усмотрению. Более того он может отделять клочки души от одного человека и передавать их другому, таким образом один человек потеряет какую-то свою способность, например, удачу, а другой – приобретёт.

Последнее было вообще вишенкой на торте, ведь трактовать любые изменения стало возможно ещё и с этой позиции, добавляя при этом толику страха перед неизвестностью, ведь каждый человек начнёт вспоминать, что он возможно потерял внутреннего, что мог в какой-то момент даже не заметить. Первым, на ком Дамиан решил опробовать свою новую концепцию на одном из рабочих, добывающих реголит. Рабочего звали Тони, и друзей у него было раз-два и обчёлся, зато был нескрываемый интерес ко всему, что происходит на станции. Он слышал о серии странных смертей и открыто интересовался, как подобное может происходить, когда на станции всё кругом просматривается, а государственные структуры строго контролируют всё, что выходит из ряда вон.

Дамиан застал того в библиотеке, в одном из помещений, где был журнальный фонд. Помещение небольшое, обычно там никого не бывало. На двух рядах столов были расположены несколько ноутбуков с доступом в журнальные архивы. Дамиан подсел на соседнее место, открыл на мониторе изображение дремучего леса, где за каждым стволом дерева можно было предположить нечто зловещее. Посередине композиции был расположен домик, с виду достаточно уютным, но краски были таковыми, что всё выглядело весьма депрессово. Один из тегов картинки указывал на то, что сама картинка использовалась как заставка для рабочего стола, что внутренне несколько забавило самого Дамиана.

– Да он и там бы достал… – как бы невзначай сказал новоиспечённый проповедник, глядя на изображение. – Достал бы и сделал тоже, что и со всеми ними… Уж никакой Стерлинг ему не ровня… Голос, которым он это говорил, старался звучать так, будто речь про что-то естественное и неизбежное. Словно, проще самому долететь до Солнца, чем избежать этого.

– Тоже самое, что и с Биллом? С Биллом Стерлингом? – Тони казалось, что он уже как-то видел этого человека. Такого с виду старого, с заросшими волосами на голове, густой бородой и очень томным глубоким взглядом. Вроде бы такой человек должен быть очень уверен в себе, и в том, что происходит вокруг. Столь сокровенный тон в голосе мог свидетельствовать только о чём-то очень страшном и не особо понятном для человеческого разума.

– Да… – ответил проповедник, не поворачивая головы. – Ак’Ан достанет, кого угодно. Кого угодно и где угодно…

– Ак’Ан? Как Вы сказали?

– Да-да, именно Ак’Ан. Наше счастье, что он не реагирует на это имя. А не то, мы бы, наверно, легко составили Стерлингу компанию просто за свою пустую болтовню.

– А Вы не знаете, как это случилось? Как умер Билл Стерлинг? – Тони смотрел на собеседника, не отрывая от него взгляда. Про незнакомое имя он пока ничего не понял, кроме того, что это нечто опасное. Но вот подробности чужой смерти его интересовали больше всего.

Проповедник медленно повернулся и взглянул Тони прямо в глаза:

– Знаю. Разумеется, знаю… Ак’Ан открывает тайны всегда там, где люди должны увидеть его ненависть.

Дамиан не знал. Он тоже "что-то" слышал про смерть Билла Стерлинга, про то, что новым шефом безопасности стал Чарли Хеддок, про то, что сама смерть была очень странной и внезапной, но никакой конкретики. Народ стал шептаться о том, как это могло быть. Кто-то даже говорил, что в реальности Стерлинг не умер, а отправлен в Тоску. Версии стали плодиться как грибы, пока тело публично не захоронили за пределами станции, официально объявив о сердечном приступе. Прощания с ним как такового не было, но разглядеть очертания лица было можно, поэтому часть версий про Тоску тут же отмерла, порождая тем временем всё новые и новые идеи того, как же он мог умереть на самом деле.

Когда в первые разы Дамиан думал о том, чтобы объяснять эту смерть, то ему казалось, что надо придумывать нечто очень логичное, с какими-то доказательствами. Вроде было видно то это или не это во время похорон. И чтоб это как-то сходилось с реальностью. Но потом стало очевидно, что ту реальность, которая была на самом деле, всё равно никто не знает. Всё дело лишь в том, кто во что поверит самостоятельно. Всё прочее можно подтянуть конфабуляцией. Дамиану вообще очень нравилось это слово, которое он некогда вычитал из курса по нейропсихологии. Конфабуляция – способность головного мозга придумывать информацию там, где он её не может вспомнить. Казалось, что это идеальный инструмент для того, чтобы подстроить любую версию под себя. Самое главное – не правдоподобность, а убедительность. Сама концепция может быть донельзя абсурдной, но её убедительность – вот ключ к её состоятельности.

– Так и что же? Что же там было на самом деле? – Тони жаждал ответа как никогда. Ему даже стало казаться, что он сможет жить новой жизнью после того, как узнает ответ.

– А что тебе даст ответ? – Дамиан начал активность убеждать себя, что Билл Стерлинг перерезал себе горло, и что это выглядело именно так и никак иначе. – Что тебе даст знание этого, тем более, что само знание не сказать, что очень приятно выглядит.

– Как что? Я буду знать правду!

– А что дальше? Что будет после того, как ты будешь знать эту правду? Она станет конечной для тебя правдой? Самой последней правдой на земле?

– О чём это ты? Я просто хочу знать, что происходит на станции… – Тони демонстрировал непонимание. Для него подобные мудрёные конструкции казались слишком оторванными от реальности. Ведь там, где мир непонятен, то для него он и не существовал…

– Вот смерть Билла Стерлинга – это лишь малая часть того, что происходит на станции… – проповедник отвернулся и продолжил смотреть на картинку дремучей избушки, а затем тихо добавил. – Лишь малая часть той крови, которая проливается…Тони стало перехватывать дыхание. Он смотрел на немолодого бородатого мужчину, который знал похоже что-то такое, что было даже трудно себе представить. Лишь малая часть той крови. А сколько же её всего? Он слышал недавно про жуткий случай с Дейзи, которая искромсала себя на рабочем месте ни с того ни с сего. Ему не хотелось в это верить, но многие подтверждали, что видели окровавленное тело в луже крови своими собственными глазами. Что же это такое происходит на станции? Это разве всё не простые случайности?

– Это разве всё не простые случайности? – Тони еле держал себя в руках Дамиан повернулся и томно взглянул ему в глаза. Казалось бы, даже он слегка улыбался. Или, может, улыбались его глаза. Но смотрелось это как-то демонически.

– Похоже, что ты уже понял ответ. – сказал проповедник.

Тони смотрел на него ошарашенными глазами. Казалось, что время встало на месте, и теперь он будет вечно смотреть вот так в эти дьявольские глаза, которые знают то, что невозможно знать.

– Нет… Нет! – внезапно выкрикнул Тони. – Я не хочу это знать. Не хочу… Сейчас я пойду пить пиво и всё забуду. Абсолютно всё.

Дамиан, казалось, ещё скривил физиономию, чтобы придать ей некую ироничность – мол, так ты всё и забудешь.

– Я всё забуду! – Тони даже стукнул кулаком по столу, и рядом стоявшие мониторы зашатались из стороны в сторону.

– А что ты забудешь? – спросил проповедник. Теперь его лицо выглядело скорее дружелюбным, чем зловещим. Казалось, что так легко ему отдаться, в его власть, что теперь может быть очень легко и хорошо, если только не совершать никаких ошибок. Тот страх, который он вызвал, очевидно, исходит именно от него, и если делать, что он скажет, то, возможно, страх удастся победить.

Тони пытался отдышаться, в то время как в глазах у него слегка темнело:– Я не знаю… Не знаю… Скажи, что делать.

– Верить мне… Для начала верить мне. Ведь я есть проповедник… – Дамиан хорошо помнил, как в некоторые прошлые разы в других попытках он слишком рано снова срочно возвращался к конкретному богу, пытаясь стращать им. Это было в корне неверно, и это он уже хорошо усвоил. Люди отвлекались, начинали задумываться и переключались со зловещего проповедника на то, что они в глаза-то не видели. Нет. Ак’Ан будет упомянут снова только тогда, когда речь дойдёт до объяснений. Когда надо будет логически закреплять в сознании те принципы, которые изначально держатся на одних эмоциях, и прежде всего на страхе неизвестности.

– Проповедник… – покивал Тони. Ему приходило облегчение, словно он оказывался в какой-то безопасности. Некая угроза, которая только что нависла над ним, постепенно отходит в сторону. Искромсанная Дейзи, мёртвый шеф безопасности. Это всё теперь в какой-то другом мире, и совсем не важно.– А теперь я расскажу то, что ты должен знать. – сказал проповедник. – Дейзи изрезала всю свою левую часть, потому что хотела добраться до души. Чтобы выкинуть из себя то, что управляет ей. Это было глупо, опрометчиво и, что самое главное, бессмысленно… А что касается Билла Стерлинга, то он перерезал себе горло. Сам. Потому что ему не хватало кислорода… Не мог дышать, а так решил, что воздух будет попадать напрямую в горло. Понимаешь, какая логика?

Тони отрицательно покачал головой. Он слушал с раскрытым ртом и всеми силами старался сохранить ровное дыхание, но после упоминания о нехватке кислорода ему показалось, что дышать и правда трудно. Его дыхание участилось, словно кто-то стал выкачивать воздух из помещения.

– Тебе сейчас это не грозит. – спокойно сказал проповедник. В это же мгновение у Тони раскрылось дыхание, и он почувствовал облегчение в груди:

– Спасибо… Спасибо… Я даже не знаю, как тебя зовут…

– Брат Дамиан. Зови меня брат Дамиан. – ответил проповедник и вспомнил, как долго он размышлял над тем, стоит другим именовать его "отцом" или "братом". С одной стороны обращение "отец" могло дать ему некие права над другими, но обратная сторона этой медали говорила о том, что лишние раздумья над тем, насколько он избраннее всех остальных вовсе ни к чему. Он должен быть лишь проводником Ак’Ана, а никак не новым мессией. Придёт время, и он им станет. Но пока этого нет, он должен быть как все с одной только разницей – он знает единственную правду про самого могущественного бога. Тогда ему будут верить. Именно верить, а не требовать доказательств и сотворения чудес. Такой же как все, только просвещённый, а значит "брат".

– Брат Дамиан? – Тони подвинулся поближе и склонился перед собеседником. – Спасибо тебе, брат Дамиан…– Скажи своё имя.

– Тони. Все зовут меня Тони.

– Теперь ты брат Тони. Это самое главное, что тебе сейчас надо запомнить для того, чтобы остаться в живых. Тони покивал головой, глядя проповеднику прямо в глаза.