Внутри же всё трещало по швам. Меня обижало его отношение ко мне, но всё равно тянуло к нему, как магнитом. Это противостояние – между отторжением и желанием – было одновременно мучительным и манящим. Я не понимала, почему Джеймс ведёт себя так со мной: то ли это банальный страх, то ли что-то глубже, что он прячет за ледяным фасадом. Пока мне не удалось его разгадать.

Я с усилием проглотила очередную ложку любимого десерта и краем глаза глянула на Джеймса. Его взгляд окатил меня так, что стало холодно, и я поёжилась.

Никки широко улыбнулась и хлопнула в ладоши, словно подводя итог:

– Отлично. Раз всё решили – мы побежали. У нас ещё куча дел. – Она подхватила сумочку и взяла Дмитрия под руку. – Не забудьте: в воскресенье в 14:00 встречаемся на теннисных кортах в River Club. Без отговорок и в кроссовках. И, ради всего святого, не опаздывайте!

Я выдавила улыбку и кивнула, хотя напрочь забыла про это чёртово воскресенье и теннис. Кто вообще устраивает игры в теннис перед свадьбой?

Ну, как оказалось, Никки.

Всё это – неотъемлемая часть сценария её идеального торжества. Она где-то вычитала, что теннис помогает снять стресс, а невесте, особенно такой тревожной, как моя подруга, жизненно необходимо сбросить напряжение, проветрить голову и вернуть ощущение контроля перед свадьбой. А ещё она хочет собрать там всех друзей и родных. Не дай бог кто-то не успеет познакомиться – на банкете потом никто не будет знать, с кем сидит. Ужас, правда?

Я запихнула в рот остаток тирамису и исподтишка глянула на Джеймса.

Играть в теннис с Кроуфордом? Это… будоражит. Надену юбку покороче и белый топ в облипку – пусть этот напыщенный засранец воочию увидит, какое идеальное у меня тело.

Тело, что навсегда останется для него запретной территорией.

✦

– Тебя подвезти? – поинтересовался Джеймс, когда мы стояли на улице.

Я чуть задержалась, чтобы покурить и поймать такси. А Кроуфорд зачем-то остался со мной.

Я не обращала на него внимания с тех пор, как Никки с Дмитрием покинули нас, и сейчас упорно смотрела прямо перед собой. Джеймс стоял рядом и тоже таращился вдаль, вдыхая клубы токсичного сигаретного дыма, который он не переносил.

Нам было совсем не по пути, мы жили на разных концах города: я обитала в районе Сохо, а Кроуфорд – в Верхнем Ист-Сайде. Зачем он строил из себя джентльмена, когда на самом деле им не являлся, оставалось для меня загадкой на протяжении двух лет.

Ехать с ним я не собиралась, несмотря на то, что в его Mercedez-Benz было в разы комфортнее, чем в душном такси. Поэтому коротко ответила:

– Нет, спасибо.

– Всё ещё не хочешь танцевать со мной? – вдруг спросил он, переведя на меня взгляд.

– Только если это будет танго на твоих костях.

Он усмехнулся.

– Ладно. Я пытался быть дружелюбным.

– Ты похоронил своё дружелюбие два дня назад под маской мудака. – Я выдохнула дым прямо ему в лицо, отчего он чуть скривился, но не отступил. – Тебя и так стало слишком много в моей жизни. Проваливай, Кроуфорд. И не попадайся мне на глаза больше, чем это необходимо.

Джеймс ничуть не расстроился, только моргнул пару раз и кивнул.

– Как пожелаешь. До свидания, Кейтлин.

Он повернулся и пошёл прочь. И всё – ни сарказма, ни укола в ответ, ни даже раздражения – только его ровные шаги по асфальту и лёгкий запах корицы, оставшийся в воздухе.

Как он бесил меня. Запах и Кроуфорд.

Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся в машине и не уехал, а потом с яростью затушила недокуренную сигарету, села в такси и сказала адрес вслух – сама себе, чтобы убедиться, что еду домой, а не за ним.

✦

Приняв пенную ванну и усевшись в гостиной с бокалом вина, я взяла телефон и позвонила Ханне по громкой связи.

Через несколько секунд послышался немного уставший голос подруги:

– Алло?

– Привет, помешала?

– Нет-нет, всё в порядке. Только передала Рассела Тео и развалилась в джакузи. С тех пор, как он научился ходить, за его маленькими ножками просто не угнаться. – Она вздохнула. – Что-то случилось?

Я выдохнула.

– Нет, просто хотела ещё раз извиниться за тот балаган на дне рождения. За себя и Джеймса. Мы оба повели себя как идиоты. Особенно я.

– Я не злюсь, – мягко сказала подруга. – Всё нормально. Правда.

– А Тео?

– Он тоже. Мы всё понимаем. Не понимаем только, почему ты ничего не замечаешь.

Я нахмурилась.

– Не замечаю чего?

– Ты была невероятно красива в том платье, Кейт, все мужчины пялились на тебя – Джеймс в том числе. Он приревновал. Потому что ты ему нравишься. Неужели неочевидно?

– Ханна, детка, вы видите то, чего нет. – Я сделала глоток вина. – Он взрослый мужчина, а такие не ведут себя, как ревнивые подростки. А он поступил именно так.

– Он не просто «взрослый мужчина», он влюблённый мужчина. Сама же говорила, что им от любви голову сносит напрочь, помнишь? Вот он и вспылил.

Я усмехнулась.

– Это не случай Кроуфорда. Он просто бессердечный мудак, вот и всё.

– Я так не думаю.

– Да для вас он святой только потому, что он врач! – Я резко взмахнула руками, чуть не расплескав вино. – Вот тебе ещё новость: Джеймс теперь новый главный шафер. Вместо брата Дмитрия. И нам с ним придётся танцевать вальс.

– Ты серьёзно?

– Угу. Он оказался близким другом и коллегой Дмитрия. Никки даже планировала нас свести. Я не понимаю, в Нью-Йорке закончились другие мужчины или что?

Ханна расхохоталась.

– Это точно судьба, Кейт. К тому же вы чертовски хорошо смотритесь вместе. Из вас бы вышла идеальная пара.

– Ханна, он Дева, да ещё и сентябрьская! – крикнула я. – Я, конечно, люблю зануд, но это – выше моих сил.

– Ты только не обижайся, но июньские Близнецы тоже не подарок.

– Вот именно. Мы абсолютно несовместимы и поубиваем друг друга в быту. – Я вздохнула. – Хватит об этом. Мы просто крёстные самого чудесного в мире малыша и партнёры по танцам. А через две недели и ими быть перестанем.

– А может, за эти две недели ты наконец перестанешь бежать от того, чего хочешь? Ты ведь прекрасно знаешь, что в глубине души он хороший человек, а не «бессердечный мудак», иначе давно бы к нему остыла. Будь с ним хоть немного помягче. Дай ему шанс.

Я закатила глаза.

– Ханна…

– Давай встретимся завтра в полдень в торговом центре в Хадсон-Ярдс и пройдёмся по магазинам, – тут же перебила она, зная, какую гневную тираду я могу сейчас выложить. – Я приеду с Расселом, нужно купить ему новые красные сандалии и панамку. Он теперь категорически отказывается выходить из дома в вещах, где нет красного – в кого бы это он, а? – Я расхохоталась. Ведь это я привила ему любовь к алому цвету. – И завтра ты мне ещё раз в подробностях расскажешь, как Джеймс стал шафером и как сильно ты его ненавидишь тире хочешь.

Я фыркнула.

– Ладно. Твой рыжий ангелочек и шопинг – идеальное комбо, чтобы вытащить меня из дома в субботу.

– Ага. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь.

– Только имей в виду: если ты опять начнёшь говорить, что мы с Джеймсом «идеальная пара», я задушу тебя панамкой.

– Интересно будет на это посмотреть. До завтра, Кейт.

– До встречи, мамочка. Передавай привет своим мальчикам.

Я с улыбкой завершила вызов и залпом допила вино. В голове мелькали мысли о том, что вокруг творится какая-то чертовщина, замешанная на Кроуфорде. Слова Ханны эхом отозвались в голове: «Ты ведь прекрасно знаешь, что в глубине души он хороший человек, а не „бессердечный мудак“».

Да, я действительно думала, что он хороший и порядочный человек, пока он не переступил черту и не оскорбил меня при всех, перейдя на личности. С чего я должна быть мягкой и давать шанс тому, кто не уважает меня?

Я вздохнула. Обижаться бессмысленно, держаться в стороне всё равно не выйдет – у меня попросту нет такого варианта. Джеймс – крёстный отец Рассела, один из самых близких людей для Тео и Ханны, как и я. Никки с Дмитрием слишком дороги мне, чтобы портить с ними отношения из-за наших ссор. Короче, мы буквально связаны общими друзьями и крестником. Заперты в одном мире, где приходится улыбаться и делать вид, что мы не сжигаем друг друга изнутри.

Терять друзей и, тем более, Рассела я не желаю ни при каком раскладе. Поэтому мне – нам – придётся как-то уживаться. Хотя бы ради ребёнка, который больше никогда не должен видеть, как взрослые теряют самообладание.

Надеюсь, свадьба не превратится в цирк, потому что я не уверена, кем там буду – артистом или зрителем.

Иначе Николь Дуглас нас точно прикончит.

Глава 2

В моей квартире всегда тихо – по-настоящему, по-бездонному – тишина поселилась внутри и превратилась в удушье.

Я снял пиджак, бросил его на спинку кресла в гостиной. Галстук сжал горло сильнее, чем положено, и я сорвал его следом. Шёлковая петля упала на пол, и я сделал глубокий вдох.

Я один. Снова. Наконец-то.

Я прошёл на кухню, не включая свет. Остановился у барного шкафа и налил виски. Сделал короткий глоток. Второй. Горло неприятно жгло – и, честно говоря, я это заслужил.

Я сел на диван в гостиной, чувствуя себя не человеком, а пустой оболочкой, изношенным кошмаром под названием «существование». Откинувшись затылком на спинку, стеклянным взглядом уставился в потолок и задумался: как я до этого докатился?

Моя жизнь всегда была одинаково стабильной: чёткий распорядок дня и унылая рутина преследовали меня по пятам, сколько я себя помню. Родители – известные врачи с безупречной репутацией – растили из нас с братом не детей, а проекты.

Мы жили в большом доме с мраморными полами, дорогими картинами и чужими голосами: няни, репетиторы, домработницы. Нам покупали всё самое лучшее – игрушки, одежду, обучение. На нас тратили очень много денег, но не тратили главного: внимания.

Вместо сказок на ночь – короткий поцелуй в лоб, а следом – тень уходящей фигуры. Вместо тёплых объятий и слов поддержки, когда было больно – дежурное «не плачь, ты же мальчик». Вместо семейных выходных – индивидуальные занятия. Вместо слов любви – ежемесячные переводы на счёт и костюмчик от кутюр.

Всё было отточено до автоматизма. Всё было правильно и эффективно.

Потом началась школа, где я был «трудолюбивым и способным». Взрослые часто хвалили меня, я молча кивал и со всем соглашался. Мне казалось, что если делать всё правильно и быть послушным – меня обязательно полюбят.

Потом был университет. Лекции, анатомия, экзамены. Я закапывался в книги, как в спасательный окоп, вычёркивая себя из реальности. Не пил, не гулял, не влюблялся. Не жил.

Друзей почти не было – все считали меня душным зубрилой и завидовали моим успехам. Я опережал в развитии брата и сверстников, потому что не тратил время ни на что «лишнее». Я должен был быть лучшим – другого будущего для меня просто не существовало. Медшкола, потом резидентура⁷ – всё шло строго по сценарию, написанному ещё до моего рождения.

В то время мой отец Карл Кроуфорд – легенда кардиохирургии по словам медицинского сообщества – ещё иногда оперировал в Mount Sinai⁸. Несмотря на то, что у нас были свои клиники, он не отказывался от работы в других ведущих госпиталях. Mount Sinai – место, где воздух пахнет антисептиком и властью. Где кардиохирурги спасают по восемь человек в день, а ошибаются – максимум раз в жизни.

Мне было двадцать шесть, я только-только начал ассистировать в отделении общей хирургии одного из самых обычных городских госпиталей. Это были мои первые шаги в операционной: под чутким присмотром наставников, с дрожащими руками и глазами, широко раскрытыми от волнения и восторга. Тогда я учился понимать, что значит ответственность – не за себя, а за чужую жизнь.

А спустя полгода отец позвал меня в Mount Sinai.