Наказание для драконьего принца (страница 3)
Поднялась она из-за стола, чувствуя, как тяжелеют веки, а пол под ногами слегка плывёт, уходя куда-то вбок. В глазах двоилось и троилось: два зелёнокожих повара, три бледных служанки, шесть горящих на столе свечей. Она неуверенно, пошатываясь, сделала шаг, и тут же к ней, словно из-под земли, подскочила юная, верткая служанка с двумя густыми косичками и веснушчатым, озабоченным носом.
– Позвольте, ваша милость, – защебетала она, ловко и почтительно подставляя своё худенькое, но крепкое плечо под руку Ангелины. – Я вас до опочивальни провожу. Вам отдохнуть надо, с дороги да с… с событиями.
Опираясь на девушку, Ангелина позволила вести себя обратно через лабиринт коридоров. Коридор казался теперь бесконечным и более извилистым, тени от факелов плясали на стенах сумасшедшей кадрилью, принимая причудливые, пугающие очертания. Воздух был густым, тяжёлым и пряным, пах дымом, сушёными травами и чем-то ещё неуловимым, электрическим – магией, что ли.
Дверь в её покои оказалась приоткрытой, будто кто-то уже побывал внутри. Служанка робко толкнула её, и Ангелина, тяжело переступив порог, шагнула в знакомую комнату.
И застыла.
В спальне было не пусто. Воздух был густым и напряженным, словно перед грозой.
У камина, спиной к пылающему огню, стоял он. Тот самый муженек – Ричард, принц драконов. Пламя озаряло его резкой профиль, подсвечивая высокие скулы и упрямый, резко очерченный подбородок. Его тёмные волосы были слегка растрёпаны, будто он не раз проводил по ним рукой, а в глазах, тёмных и горящих, как сам уголь, плескался самый настоящий, сдерживаемый яростью гнев. Казалось, от него исходит жар – не каминный, а внутренний, звериный, исходящий из самой глубины существа.
Рядом, подобострастно согнувшись в почтительном поклоне, стоял тот самый дворецкий, что на кухне дрожал от страха, и теперь его старческие руки слегка тряслись.
Принц медленно, с убийственным спокойствием повернул голову. Его тяжелый взгляд скользнул по перепачканному подливой и жиром платью Ангелины, по её раскрасневшемуся, разгоряченному вином и едой лицу, и в глазах вспыхнуло холодное, бездонное презрение.
– Наконец-то, – его голос прозвучал низко и тихо, но в этой звенящей тишине он показался раскатом грома. – Моя супруга соблаговолила вернуться. И в каком, потрясающем, я должен сказать, виде…
Ангелина, несмотря на лёгкое головокружение и слабость в ногах, встретила его взгляд без тени страха, впиваясь в него своими посветлевшими от хмеля глазами. Её собственные глаза сузились до щелочек.
– А ты чего тут расселся, как судья на допросе? – её язык слегка заплетался, но интонация была ядовитой и колкой. – Ждал, чтобы отругать? Или помочь раздеться? А то я в этом… этом мешке с картошкой сама не справлюсь. Шнуровка тугая.
Дворецкий ахнул, будто его ударили. Служанка, провожавшая Ангелину, резко отшатнулась к двери, прижав руки к груди, готовая в любой момент выскользнуть и сбежать.
Принц медленно выпрямился во весь свой внушительный рост. Он был высоким, очень высоким, на голову выше ее. Казалось, он сейчас достанет головой до самого кессонного потолка.
– Убирайтесь, – приказал он слугам, не отводя пристального, испепеляющего взгляда от Ангелины.
Те поспешно, не дыша, ретировались, притворив за собой тяжелую дверь с глухим, заключительным стуком.
– Ну вот, – Ангелина с преувеличенной, показной нежностью потянулась, чувствуя, как проклятый корсет невыносимо впивается в рёбра. – Остались одни. Говори, чего хотел. Только быстро, а то я спать хочу. И снять бы это… – она с досадой дёрнула за шелковую шнуровку на груди, пытаясь ослабить хватку.
Ричард сделал шаг вперёд, бесшумный и плавный, как движение хищника. Его огромная тень накрыла Ангелину с головой, поглощая свет камина.
– Ты что себе позволяешь? – прошипел он, и в его шипении слышалось настоящее рычание. – Бесчинства на кухне, пьяный угар, общение с прислугой как с равными… Ты позоришь не только себя, но и мой род!
– Ах, вот оно что! – фыркнула Ангелина, и ее дыхание сбилось от нахлынувшей ярости. – Не накормили – я сама добыла, как могла. Не нравится? Сам виноват. Мог бы и позаботиться о своей «супруге», раз уж на то пошло. А ты что сделал? Бросил одну в этой роскошной каменной клетке, как ненужную вещь!
Она ткнула пальцем ему в грудь, в твердую, как камень, мышцу. Палец столкнулся с непреодолимой преградой, но Ангелина, покачнувшись, не отступила.
– И не смотри на меня так, будто я червяк под ногой! Я тебе не служанка, чтобы ты мог мной помыкать!
Глаза Ричарда вспыхнули уже не чистым гневом, а чем-то другим – диким, первобытным и по-настоящему опасным. В их темной глубине мелькнул самый настоящий, живой огонь, отблеск пламени, которое он носил внутри.
– Ты… – начал он, и его голос зазвучал зловеще тихо.
Но Ангелина, осмелевшая от вина и собственной дерзости, его перебила.
– Я твоя жена. По крайней мере, так все здесь твердят. Так что будь добр, веди себя подобающе. Или тебе нужен скандал? Прямо сейчас? – она снова, почти инстинктивно, пошевелила пальцами, и на их кончиках уже загорелись крошечные, едва заметные, но зловещие искорки, готовые вспыхнуть с новой силой. – Я могу устроить. Ещё какой. Гарантирую.
Глава 4
Ричард резко замахнулся, как будто хотел ударить, ладонь с сомкнутыми пальцами пронеслась по воздуху, и сразу же он замер с поднятой, застывшей в немом порыве рукой, его надменное лицо исказилось от внезапной, пронзительной боли. Он судорожно согнулся пополам, словно кто-то невидимый и безжалостный ударил его точно в солнечное сплетение, и глухо, сдавленно вскрикнул, а затем низко и хрипло зарычал, словно раненный в самое сердце зверь.
«Он думает, что круче богов. Докажи ему обратное. Не бойся. На тебе – полная защита».
Слова предка холодным эхом отозвались в сознании Ангелины, и на её губах, пухлых и мягких, появилась едва заметная, но безжалостная и торжествующая ухмылка. Похоже, этому высокомерному муженьку действительно придётся пообломать его острые драконьи рога.
Ричард между тем, с трудом пересиливая боль, медленно выпрямился. Острая спазма отступила, но в его глазах, теперь темных и бездонных, бушевала настоящая буря – слепая ярость смешивалась с изумлением и той самой, первой искоркой животного страха перед неизвестным. Он смерил Ангелину долгим, цепким и пронизывающим взглядом, будто пытался разглядеть сквозь её миловидную внешнюю оболочку нечто иное, древнее и опасное, скрытое под тонким слоем плоти.