– Я специально так сказала, – процедила Су Илань.

– Я знаю.

Су Илань демонстративно попыталась сколупнуть хуадянь ещё раз, за что снова получила по рукам. В эту игру можно было играть и вдвоём, Ли Цзэ тоже упрямства было не занимать. После нескольких попыток Су Илань сдалась и перестала тянуться ко лбу, но глаза её по-змеиному поблескивали.

– В общем, искупаешься или умоешься в зачарованном озере, и хватит переживать о таких пустяках, – сказал Ли Цзэ, подытоживая сказанное.

Су Илань ответила не сразу. Она свесила голову набок, как сова, неясно прошипев что-то себе под нос. Наверное, решил Ли Цзэ, смысл сказанного всё-таки стал до неё доходить. И он с интересом ждал реакции. Та не замедлила последовать.

– Озеро – там, – сказала Су Илань таким тоном, словно объясняла правописные вещи неразумному ребёнку, при этом ещё и сопроводила свои слова движением пальца, – а я здесь.

– Да, – согласился Ли Цзэ, скрывая улыбку. То, как Су Илань тыкала пальцем в воздух, выглядело забавно.

– Небеса. Мир смертных, – продолжила Су Илань, вновь сопровождая свои слова энергичным движением пальца.

– Да, – опять согласился Ли Цзэ, а потом присоединился к игре в «указующий перст», сказав при этом: – Бог. Глупая змея.

– Ты! – вспылила Су Илань, и Ли Цзэ бы досталось, если бы он ловко не перехватил руки змеиного демона. – Почему это я глупая? Сам такой!

– Хватит на меня шипеть, – велел Ли Цзэ, делая строгое лицо. – Кто виноват, если ты сама два и два сложить не можешь? Попала пальцем в небо, так, кажется, говорят смертные?

Су Илань оборвала шипение и уставилась на Ли Цзэ так, словно тот подкинул ей загадку, причём не к месту. Пальцем она, конечно, только что в разные стороны тыкала, но совершенно точно никуда не попала, тем более в небо, а два и два сложить может даже змеёныш, не говоря уже о тысячелетнем змеином демоне.

– Это ты к чему? – наконец спросила Су Илань.

Ли Цзэ с самым серьёзным видом, но молча показал пальцем сначала на Су Илань, а потом вверх. Су Илань нахмурилась, проследила взглядом за обоими жестами, лицо у неё озадачилось.

– А словами объяснить нельзя? – недовольно спросила она. – Тыкаешь тут пальцами во все стороны, а я гадать должна, что…

Она осеклась. Глаза её широко раскрылись, и она уставилась на Ли Цзэ, не говоря ни слова. Видимо, поняла. Ли Цзэ с интересом ждал, что будет дальше.

– Ты… Да ты спятил! – воскликнула Су Илань.

– Почему? – искренне удивился Ли Цзэ.

Су Илань некоторое время не могла вымолвить ни слова, только показывала пальцем то на себя, то в потолок, а потом завершила это энергичным тычком прямо в грудь Ли Цзэ. Когда она повторила это раз десять, Ли Цзэ перехватил её руку и сказал:

– Ну хватит, хватит, что ты так разволновалась?

– Я демон, – возмутилась Су Илань, – а ты говоришь, что собираешься выкупать меня в небесном озере?

– Вообще-то, уже не демон.

– Ты!

– Я, – подтвердил Ли Цзэ и продолжил уже обычным тоном: – Я заберу тебя в Небесный дворец.

– Да кто с тобой пойдёт! – снова сбилась на шипение Су Илань.

Ли Цзэ ожидал чего-то подобного, по земному опыту знал, что Су Илань начнёт пререкаться: это в характере змеиного демона – говорить наперекор, но это не значило, что она на самом деле так думает. А ещё Ли Цзэ знал, что спорить с Су Илань бесполезно: если уж она расшипелась, то заткнуть её можно только одним способом, что Ли Цзэ и сделал.

Это был глубокий, прочувствованный поцелуй, тысячелетиями взлелеянный в мечтах.

А теперь пусть шипит, если хочет.

[637] «Сбежал!»

Ли Цзэ и не думал, что диверсия окажется такой удачной. Быть может, не он один в мечтах тысячелетиями лелеял этот поцелуй. Когда он отпустил Су Илань, та обмякла, даже пришлось придержать её за плечи.

«А, румянец!» – довольно подметил Ли Цзэ, но, конечно же, вслух этого не сказал. Незачем напрашиваться на покусы: настроение змеиных демонов переменчиво, в любой момент может снова расшипеться!

– Я заберу тебя с собой, – повторил Ли Цзэ, – в Небесный дворец. Поскольку на тебе метка бога, то демоном ты уже считаться не можешь. Священный змеиный дух тоже неплохо звучит.

– Как будто меня пустят на Небеса, – вяло огрызнулась Су Илань.

– Я бог, мне ничьего разрешения не требуется. Разумеется, Небесного императора я…

Ли Цзэ вдруг оборвал речь на полуслове, на лице его проступило растущее беспокойство.

– Ли Цзэ? – встревожилась Су Илань.

Ли Цзэ всё это время краем уха прислушивался к ауре Небесного императора, но был слишком занят, чтобы считывать её в полной мере, а теперь ему показалось, что аура неестественно долго находится на одном месте и вообще приобрела какую-то странную форму. Если Небесный император вдруг не превратился, скажем, в муравья, то ауры такого размера и концентрации у него быть не может: внутри тела Ци располагается свободно и никогда не сосредоточивается в узлы, если только того не требует какая-нибудь духовная практика или техника.

– Тяньжэнь! – воскликнул Ли Цзэ, вскакивая на ноги, и ринулся из покоев Тайхоу.

Су Илань, встревоженная, поспешила за ним, по счастью, не забыв принять обличье вдовствующей императрицы.

Околачивающиеся вокруг павильона Цзюйхуа^[3] министры последовали за ними, а вернее, за императором Мин Лу, который заметил стремительно удаляющуюся пару и помчался следом с возгласами:

– Матушка! Матушка!

В саду Ли Цзэ остановился как вкопанный. Деревья ещё цвели, но уже раздумывали, не начать ли плодоносить. Летающая чудь куда-то попряталась, а может, разлетелась. Танцовщицы, вероятно, очнулись и ушли, а может, их унесли отсюда слуги. Солдаты вернулись на диспозиции.

Ни Ху Фэйциня, ни Ху Вэя в саду уже не было, а то, что Ли Цзэ ошибочно принял за ауру Небесного императора, было небрежно придавлено тарелкой с несъедобным печеньем – клочок бумаги, помеченный Ци. Сделано это было явно для отвода глаз, и Ли Цзэ нисколько не сомневался, кому принадлежала эта идея. Выискивать другие следы было бесполезно: стёрты начисто!

– Сбежал! – сказал Ли Цзэ непередаваемым тоном.

Су Илань удивлённо глядела на него. Небесного императора она видела лишь мельком. Ли Цзэ сказал это таким тоном, точно говорил не о правителе целого мира, а о приятеле, который ему задолжал и теперь скрывается от справедливого возмездия. Су Илань это не понравилось. Насколько они близки? Она едва не зашипела, но вовремя сдержалась.

К ним подоспели министры и Мин Лу, который почти с отчаянием воскликнул:

– Матушка!

Пришлось взять себя в руки и обернуться к нему с обычным:

– Хуан-эр?

Министры озирались, глядя на опустевший сад.

– А где Небесный император? – удивился Правый министр.

Ли Цзэ уже успел дочитать оставленную записку и теперь продемонстрировал её смертным, ровным голосом сообщив:

– Небесный император отбыл по неотложному делу и поручил подготовку переговоров мне.

Министры понимающе покивали и отчего-то воодушевились.

Ли Цзэ, заложив руки за спину, неспешно пошёл обратно к дворцовому комплексу. Су Илань, как на ниточке привязанная, сразу же потянулась за ним.

– Я останусь во дворце, – объявил Ли Цзэ с некоторой задумчивостью в голосе. – Когда подготовка будет завершена, сколько бы времени это ни заняло, я разыщу… доложу, – тут же исправился он, но только Су Илань поняла эту оговорку, – Небесному императору.

– Тогда нужно выбрать для вас подходящие покои, – важно доложил Левый министр.

– Я уже выбрал, – возразил Ли Цзэ и направился прямо в покои Тайхоу.

– Но-но-но… – даже начал заикаться Правый министр. – Это же покои вдовствующей императрицы! Мужчинам нельзя в них оставаться.

– Я бог, мне можно, – отрезал Ли Цзэ и преспокойно вошёл внутрь, оттеснив от двери придворных дам. Су Илань после недолгого колебания вошла следом.

Двери закрылись, но через мгновение открылись снова, и в них вылетела старшая придворная дама. Вылетела в буквальном смысле, напоминая левитирующего бонзу^[4], если бы не круглые от ужаса глаза. Летела старуха недалеко: неведомая сила уронила её прямо в куст отцветшей собачьей розы, и вот тогда она уже развизжалась, требуя, чтобы министры её оттуда вытащили.

Но люди опомнились далеко не сразу, зачарованно глядя на воздвигнувшийся вокруг павильона полупрозрачный, едва заметный глазу барьер, войти в который не смог бы ни один смертный, если только он не обрёл просветление. Все прочие натолкнулись бы на неодолимое препятствие и, быть может, набили бы себе шишку.

[638] Мин Лу рвёт и мечет

– Ай! – свирепо рявкнул Мин Лу, схватившись руками за лоб.

Он запальчиво попытался пройти через барьер, чтобы поставить на место зарвавшегося бога, но получил этим барьером по лбу. Одного раза ему показалось мало, и он повторил попытку прорваться через преграду – с тем же успехом, но в этот раз юноша сказал уже другое слово. Такие императорам знать не полагается, но это не значит, что они их не знают.

Министры остановить его не посмели, а может, рассудили, что от набитых шишек большого вреда не будет, – хоть ума прибавится и спесь собьёт. Характер у Мин Лу был не сахарный, сладить с ним могли только вдовствующая императрица и Ван Жунсин, молочный брат и лучший друг юного императора, бывший в детстве его товарищем по играм, а теперь ставший личным слугой.

Юноша не замедлил появиться и оттащить Мин Лу от опасного барьера. Юный император напоследок умудрился ещё и пнуть барьер и ушибить ногу.

– Лу-эр, – строго, но запросто обратился Ван Жунсин к императору, – прекрати немедленно! Это недостойно императора.

Это панибратство министрам не нравилось, но они в который раз смолчали.

Ван Жунсин, продолжая держать императора сзади за подмышки, кашлянул. Лицо у него было бледное, под глазами круги от недосыпа. Юноша с детства страдал кошмарами и спать предпочитал понемногу, урывками, а то и не засыпать вовсе, что не могло не отразиться на его здоровье. Ни лекари, ни шаманы помочь ему не смогли, оставалось перемогаться самому. Что за кошмары его терзали – Ван Жунсин никогда не говорил: даже Мин Лу не смог разузнать, хотя друзья были практически неразлучны.

– Что этот небожитель о себе возомнил? – сорвался на визг Мин Лу. – Заперся с матушкой наедине! Что он задумал?

Министры и Ван Жунсин переглянулись. Разумеется, они знали, для чего мужчины запираются с женщинами наедине, но как поделикатнее сказать об этом императору, который в своей мачехе души не чает, дай волю – и на божничку усадит и поклоняться начнёт?

О небожителях ходила дурная слава. Они нередко спускались в мир людей, чтобы развлечься со смертными женщинами (или мужчинами), но историй со счастливым финалом среди этих похождений не было. Наигравшись, небожители возвращались на Небеса, бросая любовниц и жён, а нередко и детей. Опозоренные женщины забирали собственную жизнь или были убиты мужьями. Детей рассылали по монастырям, где они жили в лишениях, ничего не зная о своём происхождении, если только в них не просыпались унаследованные от отцов силы. Но такое случалось редко.

А теперь в мир смертных явился бог и положил глаз на вдовствующую императрицу. И министры даже его понимали: вдова была молода и хороша собой.

Но вдовствующая императрица была женщиной приличной. Её не в чём было упрекнуть ни при жизни супруга, ни после его смерти. Она даже до сих пор соблюдала траур, хотя все сроки давно прошли.

Царедворцы не особенно её любили, потому что она была и советницей Мин Лу, который во всём её слушался. Советы она, правда, давала дельные, и при ней царство Вэнь стало благополучнее, чем было при покойном императоре. Но министров не устраивал тот факт, что какая-то женщина разбирается в политике и управлении царством лучше учёных мужей.